Почему большинство людей могут пить алкоголь? Одна увлекательная теория называется «пьяная обезьяна», и она сводится к эволюционным преимуществам, которые нашим далеким предкам примерно 10 миллионов лет назад давала способность есть опавшие фрукты, даже если они уже начинали бродить. Но не у всех в организме одинаковое количество энзимов, отвечающих за переработку алкоголя.
«Все говорят, что Йеппе выпивоха, но никто не спрашивает, почему», — такие слова есть в старой классической пьесе Людвига Хольберга (Ludvig Holberg) «Йеппе на горе», написанной еще в 1722 году. Конечно, одна из причин, возможно, заключается в том, что его бьет жена Нилле, которая к тому же изменяет ему с часовщиком. Но на самом деле причинно-следственную связь выяснить не всегда так просто.
Например, дело наверняка связано с одним энзимом под названием алкогольдегидрогеназа, который нужен для того, чтобы расщеплять алкоголь и который есть у Йеппе. Нужен и другой энзим — альдегиддегидрогеназа. Без него употребление алкоголя не приносило бы никакого удовольствия. Именно поэтому препарат «Антабус» довольно эффективно отвращает людей от выпивки, ведь он препятствует выработке этого энзима. Если пить «Антабус» в терапевтической дозе, то при употреблении алкоголя у вас будут неприятные симптомы вроде головной боли, сердцебиения, тошноты, рвоты и так далее.
Этот вариант алкогольдегидрогеназы, согласно последним открытиям и теориям ученых, появился у наших обезьяноподобных предков примерно 10 миллионов лет назад. Мутации, которые остаются на такой длительный срок, обычно дают виду то или иное преимущество в том, что касается воспроизводства или выживания (или и того, и другого). Следовательно, есть основания предположить, что алкоголь участвовал в нашей эволюции очень долгое время (если, конечно, у этого энзима не было другой важной функции, не имеющей отношения к расщеплению алкоголя, пусть доказательств этому и нет).
Достаточно небольших преимуществ, чтобы такого рода изменения, мутации, сохранились и распространились в популяции, как это случилось у людей, населявших, например, Европу. У многих азиатов процесс с альдегиддегидрогеназой зашел не так далеко, и потому у них этот энзим часто менее активен.
Так каким же могло быть преимущество, из-за которого эта мутация у наших обезьяноподобных предков сохранилась и распространилась? Если представить, что фрукты были важной частью рациона наших отдаленных родственников, очевидно, что способность есть легкодоступные опавшие фрукты, которые уже начали бродить, была выгодной. Польза от мутации, которая позволяет употреблять начавшие портиться фрукты, конечно, не слишком велика, но все-таки достаточно значительна, если рассматривать ее в масштабах многих поколений.
Это только гипотеза, которая требует дальнейших доказательств, но она правдоподобна и даже довольно забавна: любопытно представить, как наши предки додумались, что перезревшие фрукты можно применять и более сложным способом — выдавливая из них вкусный сок.
Шимпанзе и люди эволюционно разделились в период от 6 до 7 миллионов лет назад. Иными словами, мутация возникла еще раньше, а значит, примерно тогда, когда наши предки как раз приспосабливались к жизни внизу, на земле. Эти наши ближайшие родственники, как известно, могли создавать и использовать орудия, и есть теории, как они могли бы с их помощью употреблять продукты брожения и алкогольсодержащий пальмовый сок.
Есть много свидетельств, как и другие животные наедаются чего-то допьяна, хотя истории о лосях и забродивших хмельных яблоках остаются под вопросом.
Но если когда-то способность перерабатывать алкоголь, возникшая в результате работы эволюционных механизмов и естественного отбора, была преимуществом, то как с этим обстоят дела сейчас? Как алкоголь влияет на здоровье и продолжительность жизни? Конечно, всем известно, что большие количества алкоголя вредны, но где проходит граница? Мы знаем множество ярких личностей, которые много пили, но при этом все равно дожили до старости, сохранив ясность ума. Известный пример — Уинстон Черчилль. Сколько спиртного он на самом деле употреблял, точно не известно, но он явно не придерживался нынешних рекомендаций. Его собственное мнение было однозначным: он больше получал от алкоголя, чем терял.
Еще один выдающийся человек, который много пил, но при этом оставался активным до глубокой старости — это Луиджи Корнаро (Luigi Cornaro), умерший в 1566 году, как говорят, в возрасте примерно ста лет. Он был предпринимателем и перепробовал множество различных занятий. Благодаря отдаленным родственным связям выбился в дворяне. Он жил на широкую ногу и не особенно чтил мораль, но примерно в 40 лет решил измениться. Он начал писать книги о своем новой образе жизни, который в том числе подразумевал изрядную умеренность почти во всем. От мяса он не отказывался, но в целом ел довольно мало. Такое ограниченное потребление калорий явно продлевает жизнь и многим видам животных.
Как и Черчилль, Корнаро написал несколько своих лучших книг в возрасте более 80 лет — например, «Беседы о пользе умеренной жизни», которая стала очень популярной. Несмотря на эту умеренность, вина он пил порядочно — гораздо больше того максимума в 14 стандартных порций алкоголя, который сейчас рекомендуют здравоохранительные органы для мужчин. Говорят, он выдувал минимум 20 порций, то есть примерно две трети бутылки вина, в день.
Конечно, все это лишь отдельно взятые случаи, но что же на самом деле говорит наука? Сколько мы можем пить, не нанося себе вред и чтобы минусы не перевешивали субъективные плюсы? На людях трудно проводить контролируемые эксперименты с алкоголем. Как и в случае с питанием, тут невозможно осуществить двойной слепой опыт, когда не только испытуемые, но и исследователи остаются в неведении относительно важных деталей эксперимента. Так что по сравнению с исследованиями лекарств тут все очень сложно.
Поэтому не так легко выяснить, сколько алкоголя может быть полезно для здоровья, если польза от него вообще есть. Проблемы есть и с причинно-следственными связями. Поскольку опыты над людьми проводить трудно, часто исследователи полагаются на опросы, в ходе которых люди сообщают, сколько они пьют. Но в наши времена бесконечных утечек информации приходится учитывать, что люди часто не рассказывают всей правды о своих алкогольных привычках, хотя в какой-то степени это и можно компенсировать измерением концентрации маркеров алкоголя в крови.
Существуют исследования, посвященные заболеваемости и плохому здоровью, которые свидетельствуют о наличии так называемой U-образной кривой. Это значит, что больше всех рискуют те, кто не пьет вовсе, и те, кто пьет много. Именно на базе этой информации и основаны нынешние рекомендации. Но проблема опять же в причинно-следственной связи: возможно, сегодня человек не пьет совсем, потому что раньше пил слишком много или потому что болен, и болезнь снижает его интерес к алкоголю. Такая проблема существует и в рамках эпидемиологии, где не проводят опытов, а просто смотрят на статистику. Медицинские же исследования наиболее успешны при комбинации разных подходов — опытов и эпидемиологии.
Что касается эпидемиологии, то ее методы в последние годы усовершенствовались. Например, исследователи прибегают к элегантной «менделеевской рандомизации». Существуют разные генетические варианты, обеспечивающие различные фенотипы, то есть особенности, как физические, так и психологические. Считается, что тот или иной генетический вариант человек получает случайно, и это можно использовать в качестве своего рода проверки на основе происхождения в рамках рандомизированного исследования — разделив людей на тех, у кого есть определенный генетический вариант, и тех, у кого его нет. Конечно, полноценного рандомизированного исследования все равно не получится, ведь опытов не проводят. Но этот инструмент оттачивается все больше, а значит, риск путаницы с причинно-следственной связью уменьшается.
Исследователи сделали вывод, что алкоголь просто-напросто вреден, даже в очень маленьких количествах. Идея, что в умеренных количествах алкоголь полезен для здоровья, оказалась под угрозой.
Но все не так просто. Как обычно бывает в таких случаях, у исследования есть слабые места. Как известно, до абсолютного завершения его довести невозможно. Слабость работы кроется в информации о потреблении алкоголя: учитывая, как пристально следят за гражданами в Китае, люди там, возможно, не склонны честно сообщать, сколько они пьют. Правда, сбор данных проводился более десяти лет назад.
Но у генов может быть плейотропное действие, то есть они могут обеспечивать больше эффектов, чем предполагалось изначально. В нашем случае речь идет о способности переносить алкоголь. Возможно, генетический вариант, при котором человек не переносит алкоголь, также связан со снижением риска возникновения какого-то заболевания по иным причинам. Кроме того, в ходе исследования не изучали красное вино, а ведь именно с этим напитком в первую очередь связывают различные полезные для здоровья эффекты.
Чтобы понять что-то наверняка, нужны опыты. Сегодня в медицинских и других естественных науках есть тенденция пропускать стадию опытов (ведь они требуют кропотливой работы и дорого стоят) и полагаться на математические модели, статистику и эпидемиологию. Но что вам говорить пациентам, если вы врач? В отсутствие привычного научного знания приходится действовать в соответствии с проверенным опытом — а еще со времен античности известно, что полезно соблюдать умеренность во всем. И, возможно, лучше, если вашим алкогольным напитком будет красное вино, а не водка. Еще Гиппократ считал, что «вино — удивительная вещь, полезная как для здорового, так и для больного человека, если использовать его в меру и с учетом особенностей индивида».
