Безусловно, 2020 года стал для нас совсем не таким, каким мы его планировали. Но мало у кого из нас были такие грандиозные планы, как у Владимира Путина. В марте в российском парламенте произошло тщательно срежиссированное, но якобы спонтанное политическое событие, благодаря которому российский лидер должен был добиться своей конечной цели и устранить все ограничения по количеству президентских сроков. Это дало бы ему возможность пожизненно править страной, как это делал царь всея Руси. Оставались только небольшие формальности: провести в апреле референдум и получить печать одобрения от российского общества. А потом предстояло закрепить этот статус, проведя парад парадов в честь 75-й годовщины победы над нацистами во Второй мировой войне.
И вдруг все рухнуло под натиском беспощадного врага размером 0,06 микрона. В таких обстоятельствах нет ничего удивительного в том, что поначалу Путин даже не признавал наличие проблемы. К концу марта, когда во всем мире было диагностировано 350 тысяч случаев заражения коронавирусом, Путин настаивал, что все «под контролем», и что в России заболело всего 438 человек. Для Путина, хорошо поднаторевшего в искусстве дезинформации, это была какая-то ребяческая ошибка, нежелание признавать реальность. Он действовал даже более топорно, чем Китай, неуклюже скрывавший информацию об эпидемии в своей стране.
Что произошло с оппортунистом высшего класса, который на протяжении двух десятилетий последовательно срывал один джекпот за другим, имея на руках слабые карты? Чтобы получить ответ на этот вопрос, я обратился к Фионе Хилл (Fiona Hill), которая с 2017 по 2019 год работала заместителем помощника президента и старшим директором по европейским и российским делам в Совете национальной безопасности. Публике она известна большей частью как единственный человек, покрывший себя славой во время слушаний по делу об импичменте президента Дональда Трампа. Сейчас она работает старшим научным сотрудником в Институте Брукингса. Ниже приводится немного отредактированная запись нашей беседы.
Тобин Харшо: Помните, как Путин обвинил Запад в распространении коронавируса и заявил, что Россию он почти никак не затронул? Теперь коронавирус стал гуманитарной и экономической катастрофой. Как это отражается на популярности Путина внутри страны и на его имидже за рубежом?
Фиона Хилл: Нам еще предстоит увидеть, что получится в перспективе, чем это закончится. Все лидеры сейчас думают о том, как из этого выбраться, и каковы будут долговременные последствия. Что касается популярности Путина, то в любом случае она снижается уже довольно длительное время. Откровенно говоря, сложно так долго поддерживать свой брэнд. Я специально использую это слово, потому что Кремль (и сам Путин) именно так и думает о нем, как о брэнде, и постоянно обновляет его имидж.
20 лет у власти. Два президентских срока, один срок в качестве премьер-министра, затем возвращение на президентский пост. А сейчас он готовится еще к двум шестилетним срокам, намереваясь пробыть на вершине власти до 2036 года. Российскому обществу надо постоянно показывать, что ты всякий раз предлагаешь ему что-то новое. Поэтому ему приходится соперничать с самим собой. В прошлом у Путина были большие достижения, и он вряд ли сумеет снова подняться на такую высоту. Кроме того, у него всегда были серьезные проблемы в Москве. Там он не очень-то популярен.
— Как коронавирус усилил его неприятности?
— По меньшей мере, первые 10 лет своего президентства он посвятил наращиванию государственного неприкосновенного запаса, который был опустошен в конце правления Горбачева и при Ельцине. Похоже, никто не готовился к пандемии респираторного заболевания. Они наверняка создали большой запас таблеток йода для очистки воды и антибиотиков на случай какого-нибудь бедствия, но как оказалось, русским, как и всем остальным, в их запасах не хватает масок и аппаратов искусственной вентиляции легких. Очень серьезно от этого могли пострадать регионы за пределами столицы, где сосредоточена политическая база Путина.
— Мы у себя в стране видим, как Трамп пытается обернуть этот кризис к собственной выгоде, выступая против других государств и всех обвиняя. Путин это делает? Или он берет на себя ответственность?
— Других людей Путин винит очень часто. Он обвиняет Запад в появлении вируса, по крайней мере, в его приходе в Россию. Действительно, многие случаи связаны с россиянами, вернувшимися в Россию из Европы, а не напрямую с Китаем.
Путин старается привлечь внимание к тому, как плохо с пандемией справляются все остальные. В новостях полно мрачных картин Нью-Йорка и других городов, для которых covid-19 стал настоящим бедствием. А также сообщений о протестах в Мичигане, участники которых требуют отказаться от самоизоляции. Здесь налицо явный намек на то, что Россия справляется с инфекцией гораздо лучше. А поэтому все должны радоваться тому, что живут в ней.
— Пандемия помешала ему осуществить план по внесению поправок в конституцию, чтобы стать по сути дела пожизненным президентом. Что, этот план теперь под угрозой?
— Действительно, осуществить его стало сложнее. Некоторые очень важные составные части плана он уже реализовал. Он сделал объявление о внесении поправок, выступая перед Федеральным собранием 15 января. Затем он организовал одно ухищрение, когда видный депутат российского парламента и первая женщина-космонавт Валентина Терешкова заявила, что была бы счастлива освободить Путина от этих надоедливых ограничений по срокам. А потом Конституционный суд удивительно быстро вынес официальное юридическое заключение на сей счет.
Следующим этапом плана должен был стать референдум, назначенный на 22 апреля, но отложенный из-за пандемии. Его хотели сделать завершающим ударом милосердия или гвоздем программы в зависимости от того, какую терминологию вы предпочитаете. Пандемия также испортила празднование Дня Победы 9 мая, когда страна должна была отметить 75-ю годовщину окончания «отечественной войны», а Путин — укрепиться в роли отца нации, великого верховного лидера, стоящего над схваткой.
— У Путина есть другие проблемы. Нет никаких оснований считать, что цены на нефть в ближайшем будущем снова поднимутся. Его пенсионная реформа по-прежнему непопулярна. Это будет ему мешать?
— Нефтяные цены — это большая проблема. В последние годы русским следовало уделять гораздо больше внимания настоящей диверсификации экономики, ликвидируя зависимость от нефти и газа. Но надо признать, что из-за американских и европейских санкций, особенно после аннексии Крыма, сделать это стало очень трудно. На самом деле, Россия все больше уповает на нефть и газ, пополняя доходную часть бюджета. Налоги на энергоресурсы дают более 50% бюджетных поступлений и 70% экспортных доходов.
Но Путин допустил огромный просчет в споре с саудовцами по вопросу сокращения добычи нефти. Русским нравилось то, что они не входят в ОПЕК, так как они имели возможность к собственной выгоде использовать вводимые картелем квоты на добычу. Они могли сказать, что сократят добычу, но при этом не сокращали. Теряя на цене, они могли компенсировать потери на объеме. Теперь они уже не смогут так поступать. Им придется пойти на сокращения добычи, а это наверняка вызовет негативную реакцию со стороны олигархов из энергетического сектора.
— Нефтяная сделка с саудовцами получилась далекой от совершенства. Но на Западе много говорят о том, как Путин расширяет свое влияние на Ближнем Востоке. Он сохранил жизнь правительству Башара аль-Асада в Сирии, он договаривается с монархиями Персидского залива, он поддерживает отношения с Ираном. Он и дальше будет продолжать эту экспансию?
— Я думаю, он надеялся на это. Кремль потратил огромное количество дипломатической энергии в попытке улучшить отношения, особенно с Саудовской Аравией. Россия это та страна, у которой довольно неплохие отношения почти со всеми странами этого региона, и она старается пользоваться имеющимися у нее рычагами влияния. Однако мы видим, что русские сейчас очень недовольны. Они не смогли заставить Асада поделиться властью, и возникает такое ощущение, что он впустую тратит их деньги. Им не удалось достаточно быстро восстановить отношения с турецким президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом, и они зашли в некий тупик. Плюс ко всему, Россия не сумела стать верховным арбитром во всем этом регионе. Очень трудно одновременно дружить и с Израилем, и с Ираном.
— Давайте перейдем к российско-китайским отношениям. В общем геополитическом контексте они полудрузья-полувраги. У них есть слабый альянс, основанный на неприязни и недоверии к Западу. Какую форму он принимает в условиях пандемии covid-19? Неуклонно возникает впечатление, что Китай во всем этом становится старшим партнером.
— Мне кажется, что со временем отношения станут немного более интенсивными. Многое зависит от политики США. Соединенные Штаты намеревались вбить клин между Россией и Китаем, или воспользоваться тем обстоятельством, что они, как вы говорили, полудрузья-полувраги. Но мы в итоге еще прочнее привязали их друг к другу, чем это было до введения антироссийских санкций и многих других шагов, которые мы предпринимали в разных местах.
Если Китай выйдет из пандемии окрепшим в экономическом и геополитическом плане (об этом можно спорить, и я не считаю это данностью), то России будет очень некомфортно в этой ситуации, потому что ей наверняка придется играть вторую скрипку при Китае. А в глобальном смысле один гегемон по сути дела сменил другого.
— Китай тщательно и осторожно прилагает усилия по всей Европе, пытаясь предстать в образе спасителя, пришедшего на выручку в разгар пандемии covid-19. Они очень серьезно занимаются этим в своем, как выражаются русские, «ближнем зарубежье» на западной границе. Есть ли какая-то обеспокоенность относительно того, что Китай станет серьезным игроком в Восточной Европе?
— Я думаю, они очень пристально наблюдают за этим. Многое зависит и от того, как себя поведут европейцы. Я здесь усматриваю определенную возможность того, что после пандемии Россия попытается улучшить отношения с Европой в целом и найдет пути для этого, особенно если Европа примет участие в крупных инициативах в сфере здравоохранения и в создании вакцины. А если она также задумается о восстановлении торговых связей и отраслей, которые вернут в Европу производство многих видов продукции, отданное Китаю, то у России появятся неплохие возможности.
Возможностей для резкого улучшения российско-американских отношений я в данный момент не вижу.
— Американцы в основном думают о России как о военной силе, а не как об экономическом или дипломатическом игроке. Русские вначале утверждали, что у них в армии никто не болеет, что, конечно же, ерунда. Им пришлось в этом году отложить призыв. Предприятия военно-промышленного комплекса очень сильно пострадали. Как все это отразится на российских вооруженных силах?
— Здесь много интересных моментов, и есть о чем задуматься. Каковы перспективы поставок вооружений из России? Дело в том, что очень многие страны открыто заявляли, что стоят в очереди на покупку российского оружия. У нас также есть эта бесконечная сага о продаже комплексов С-400 в Турцию. Это одна из ключевых отраслей, обеспечивающих занятость.
— В будущем году заканчивается действие договора СНВ-3. До пандемии успехов в вопросе его продления было очень мало. Теперь о нем даже речи не идет?
— Это очень трудно. Мое личное мнение, а оно в США не особенно популярно, состоит в том, что нам надо ввести некий мораторий, а может, временно продлить действие договора, отложив серьезные переговоры до лучших времен. Нам надо подумать о том, как учитывать Китай и других ядерных игроков.
— Вы работали в Белом доме, когда США вышли из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Что вы думаете об этом решении?
— Я считаю его правильным, так как русские это соглашение длительное время нарушали, и оно устарело.
— И вопрос личного характера. Судя по вашему британскому акценту, вы не из этих мест. Каково это — быть своего рода иностранкой и работать на таких высоких должностях в американском правительстве?
— Ну, я живу в США уже больше 30 лет, то есть, большую часть своей взрослой жизни. Я натурализованная гражданка. Впервые я приехала в США в 1989 году, получив стипендию и поступив в магистратуру. Как раз в это время пала Берлинская стена. Магистерскую диссертацию я писала о Советском Союзе, а он как раз в это время развалился. Момент времени очень важен.
