Кризис из-за коронавируса, похоже, пошел на пользу националистическим флангам. Но, по мнению Ханса Бликса (Hans Blix), протекционизм продлится недолго. «В перспективе, я думаю, мы снова начнем пользоваться преимуществами глобализации», — говорит высокопоставленный дипломат, которые сейчас пишет новую книгу.
Эта беседа состоялась в понедельник, 28 апреля 1986 года. На том конце телефонного провода была тогдашний министр экологии Швеции Биргитта Даль (Birgitta Dahl), которая с тревогой интересовалась, что случилось. На шведской атомной станции Форсмарк зафиксировали повышенную радиоактивность. Почему? Может, он что-то знает об этом?
Оказалось, что речь идет о катастрофе, которую ни Ханс Бликс (тогда генеральный секретарь Международного агентства по атомной энергии в Вене), ни кто-либо другой не могли предугадать. Через несколько дней, пролетая в защитной экипировке над Чернобылем, он своими глазами увидел масштабы трагедии: столб дыма, поднимающийся в небо, опустошение.
В его устах это звучит очень просто, так, будто он нисколько не сомневался, когда ему предложили поехать на место событий.
Svenska Dagbladet: Вам не было страшно?
Ханс Бликс: Вовсе нет. Я был полностью поглощен размышлениями о том, как решить задачу. В тот момент некогда было трястись от страха. Кроме того, я полагался на русских и был уверен, что они предпримут все необходимые меры безопасности. Со мной в вертолете были еще двое экспертов, русский и американский, которым я очень доверял.
Ну а как же семья, жена Эва? Она спокойно отпустила его?
— О, моя жена намного круче, чем я. У нее нервы гораздо крепче. Я это не раз понимал во время разных приключений в путешествиях, которые мы оба очень любили, когда были подвижнее.
Но сейчас вести более спокойный образ жизни приходится не только супругам Бликс — все мы в той или иной мере социально ограничены из-за пандемии, которой пока конца не видно. И никто не знает, какой будет жизнь после нее.
Ханс Бликс не предсказатель, не психолог и не экономист. Но у него множество других профессиональных заслуг и огромный жизненный опыт. Он видел и катастрофы, и восстановление после них.
Мы разговариваем по телефону, так как оба сидим в изоляции, и это для нас единственный способ связи. Он начинает с признания — пусть и веселым голосом — что «первые 90 лет были лучше». К этой цифре он уже может прибавить два года — в июне ему исполняется 92. Сейчас следит за развитием событий с помощью разных источников новостей из своей квартиры в центре Стокгольма.
Он говорит об «ужасном и неспокойном» времени. Вероятно, предстоят совершенно непредсказуемые последствия в виде страданий, смертей, страха, безработицы и экономических катастроф. Вывод он делает очень серьезным голосом: «Сейчас стоит колоссальная задача все это смягчить».
Но сразу добавляет, что лично им с женой невероятно повезло.
— Мы два пенсионера, крылья у нас слегка подрезаны, но мы прекрасно справляемся. Наши будни не так уж и изменились. Сам я продолжаю писать книгу, которой занимаюсь уже несколько лет. Потом мы готовим еду, заботимся друг о друге. Вчера я делал котлеты из тертой моркови и свеклы, смешанной с картофельным пюре и яйцом. Их надо жарить на подсолнечном масле и подавать со сметаной. Я сам это блюдо придумал.
Он каждый день гуляет в Хумлегордене и наслаждается весной. На земле теснятся пролески, крокусы и нарциссы. Такое тоже надо уметь видеть и радоваться, напоминает он.
— Я думаю, в этой ситуации весна очень помогает. Света становится больше, день увеличивается, и это дает надежду, внушает оптимизм. Любовь к природе, которая у меня с детства, приносит большую радость.
Но подождите, давайте сначала вернемся к тому, что случилось после полета над Чернобылем весной 1986 года.
Итак, в Москве организовали пресс-конференцию, на которой толкались множество журналистов. Сам он считал, что его главная задача — это предоставить информацию миру…
— …но важнее всего было то, что советский народ нас слушал, люди узнали, что случилось. Ведь они не привыкли к открытости со стороны властей. А тут пришли какие-то иностранцы, которые показались им надежными и которым они рискнули поверить. То, что мы могли рассказать, оказалось чуть менее ужасным, чем они опасались.
Прошло уже 34 года. Как это событие сказалось на жизни Ханса Бликса?
Оно стало «постоянной движущей силой». Усилило его веру в критическое мышление.
— На самом деле моей жизнью управляют три компаса. Это рационализм, гуманизм и либерализм. Возможно, сюда стоит добавить еще интернационализм, который в моем случае поначалу обладал явным романтическим ореолом. Я ведь рос во время Второй мировой войны, когда все границы были закрыты, и о других странах и культурах я мог лишь читать в книгах.
Конечно, ему очень хотелось когда-нибудь посетить все эти экзотические места. Его мечта осуществилась сполна. А дополнительным бонусом можно счесть то, что в 1978 году Ханса Бликса назначили министром иностранных дел при правительстве Народной партии (ныне Либералы — прим. перев.). О таком он и не мечтал даже в самых смелых фантазиях, особенно когда получал «тройки» по поведению.
А что же с рационализмом? Да, во времена кризисов особенно важно держать голову холодной. Рассуждать ясно. Собирать знания.
— Сейчас больше всего нужно, чтобы у руля стояли люди со здравым смыслом, большим опытом, способностью действовать решительно и пониманием, как человек думает и чувствует. Но в том, что касается специфических решений по поводу плана действий — например, в здравоохранении, — я бы лично полагался в первую очередь на экспертов в этой области. Задаче же политиков — следить за ситуацией в целом и вмешиваться лишь тогда, когда что-то кажется неправильным или когда что-то упустили.
Мы все должны сейчас собирать данные. Огромное их количество, напоминает Ханс Бликс, можно получить, просто нажав на кнопку на компьютере. Он сравнивает ситуацию с прежними пандемиями, например, чумой в XIV веке. Говорят, что французский король Филип VI тогда хотел узнать о ее причинах на медицинском факультете Парижского университета — и получил от ученых мужей ответ, что все дело в необычном расположении на небе Сатурна, Юпитера и Марса. «Неудивительно, что все растерялись. Пошли в церковь и молились, стоя в тесноте, рядом друг с другом, в толпе…»
Но одного рационального мышления недостаточно. Ханс Бликс обращается к своему второму жизненному компасу — гуманизму. Чтобы общество функционировало, должны существовать чувства и сострадание.
— Сейчас мы видим, как люди разными способами выражают солидарность, соседи помогают друг другу, правительство улучшило условия больничных и поддерживает предприятия. Но есть и противоположная реакция — когда кто-то требует закрыть границы, не впускать иностранных граждан или выслать их домой. Кризис, похоже, пошел на пользу националистическим флангам. Но, полагаю, это ненадолго. В перспективе мы снова начнем пользоваться преимуществами глобализации и свободной торговли. Ведь коронавирус уйдет, а технический прогресс, который так много значит для людей по всему миру, останется.
Его аргументы звучат очень весомо. Настолько, что я не могу не спросить: неужели бывший член Народной партии Ханс Бликс никогда не чувствовал желания выйти и поддержать ее снова, ведь обстановка в ней давно нестабильная?
Он смеется, а затем говорит, что по-прежнему разделяет основные ценности партии. Но не по всем вопросам он согласен с ее позицией.
Например, ему не нравится ее взгляд на оборону. И особенно в эти кризисные времена его возмущает, как распределяются экономические ресурсы.
— Мир вкладывает более 1,7 триллиона долларов — да, мы говорим о долларах — в подготовку к возможным военным операциям. И сравните эту сумму с той, что тратится на подготовку к пандемиям. И вот к нам пришел коронавирус, а у нас даже защитных пластиковых фартуков нет в достаточном количестве.
Он переводит дух и высказывается еще яснее.
— Миллиарды и миллиарды тратятся на закупку вооружений, необходимых на случай весьма маловероятного события, при этом у нас нет даже нормальных складов для защитной медицинской экипировки. Она нужна для такого же маловероятного события — но сейчас оно стало реальностью.
Глядя в будущее, Ханс Бликс видит самую большую опасность не в новых вирусах. Его больше беспокоит, что будет с мировым арсеналом ядерного оружия — и экологией.
Зимой 2002-2003 годов он оказался в центре внимания, когда, будучи руководителем инспекторов ООН по вооружениям, должен был выяснить, справедливы ли подозрения США и Великобритании в отношении Ирака. Есть ли в Ираке лаборатории для создания химического и биологического оружия и большие секретные склады с оружием массового поражения? И не пытается ли он создать собственное ядерное оружие?
Когда Ханс Бликс в своей речи к Совбезу ООН докладывал, к чему они пришли, мир замер. И что же он сказал? Ничего не нашли! Правда, тот, кто дал инспекторам задание, в результате не захотел к ним прислушаться. В марте 2003 года США вторглись в Ирак.
Он рассказывает об этом без горечи. Тихо говорит, что, если бы его слушали лучше, возможно, вторжение перенесли бы на осень. И тогда, может, удалось бы убедительнее доказать, насколько маловероятно, что Ирак прячет оружие массового поражения.
Сложность задания была связана с самой его формулировкой.
— Довольно трудно доказать, что чего-то не существует. Но если бы нас послушали, подождали… Тогда, думаю, США никогда бы не вошли в Ирак. А значит, вероятно, и ИГИЛ бы никогда не возникло.
Не удается избавиться от мысли, что если бы он кричал громче, все политическое развитие могло бы пойти по совсем другому пути.
— Ясное дело, я и сам задавался вопросом, почему они не слушали докладчиков. Они ведь присутствовали прямо там, это были не только разговоры по телефону. А те, кто собирает факты для ООН, кричать не привыкли. Да и нас бы наверняка раскритиковали, если бы мы начали это делать. Посоветовали бы заниматься своим делом. Мы должны были выкладывать факты на стол, а не превращаться в мегафоны. Так работают должностные лица.
Он сидит у себя в квартире по ту сторону Хумлегордена, и я не вижу его лица, но по голосу слышно, что он очень серьезен. Это слова высокопоставленного дипломата. Того, кто знает, что дипломатия — это не только аккуратность и стильная одежда. В первую очередь это человечный подход, стремление предотвратить разногласия, а если это невозможно, то сгладить их или разрешить.
— Все это требует чуткости и фантазии. Я не утверждаю, что все можно решить с помощью дипломатии, как на глобальном уровне, так и дома за кухонным столом. Но есть принципы, которыми не можешь, да и не хочешь поступаться ни на грамм. Тогда приходится стараться стоять на своем и проявлять твердость.
Веру в то, что конфликты можно решить словами, он считает шведским качеством.
— Сейчас мы, конечно, пытаемся избегать ненужной полемики. Но это касается не только политиков. Мы все должны взять себя в руки и попытаться лучше понять друг друга, научиться слушать.
— Это следовало бы принять во внимание Трампу. Но если без шуток, Карин, с высоты своих знаний о дипломатии я скажу, что никогда никого нельзя унижать. Возьмите противоречия между Ираном и США: по моему мнению, они по крайней мере отчасти выросли из того унижения, которое Соединенные Штаты пережили, когда после прихода к власти Хомейни американское посольство было захвачено на целый год. Американцы этого никогда не забудут.
А если вернуться к теме источников радости в жизни? Он уже упомянул готовку. Варенья и соки он варить перестал, когда узнал, что у них повышенный инсулиновый индекс. А вообще-то он очень любил это занятие. До такой степени, что даже во время встречи с тогдашним лидером Ливии Муаммаром Каддафи в его шатре в пригороде Триполи на вопрос, чего бы ему хотелось, признался, что с удовольствием бы взял с собой несколько померанцев с обильно плодоносящего дерева. Через несколько дней 60 килограмм померанцев прибыли в МАГАТЭ в Вене — и начальник агентства с подчиненными превратили их в варенье.
— Еще много лет потом мы вспоминали джем Каддафи.
За нашими окнами светит солнце. Скоро Ханс Бликс с женой пойдут на прогулку, если только он не решит нагнать упущенное время и не сядет за свою книгу. В двух словах, книга о том, как предотвратить насилие между странами и людьми. Сам он верит в то, что мира можно добиться скорее путем деэскалации, а не с помощью военного сдерживания.
— Если мы решим проблему климата и вопрос ядерного оружия, думаю, в перспективе мы сможем наладить более мощное международное сотрудничество, будем принимать больше совместных решений, ведь это главное условие для того, чтобы двигаться вперед и добиваться изменений.
Он охотно следует совету датского поэта Пита Хейна (Piet Hein) правителям мира: благородное искусство поступаться престижем когда-нибудь может спасти род человеческий.
Ханс Бликс
28 июня 2020 года ему исполняется 92 года.
Он живет в квартире в центре Стокгольма, а каждое лето с 1939 года ездит в дом на острове Грэсё.
С 1962 года женат на Эве Кеттис (Eva Kettis), которая прежде была послом. Два сына, у каждого своя семья.
Коротко о карьере: юрист, политик и должностное лицо. Эксперт по международному праву в министерстве иностранных дел, статс-секретарь, министр иностранных дел (1978-1979). Занимал различные должности в международных организациях, например, был генеральным секретарем Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) в Вене (1981-1997) и руководителем инспекторов ООН в Ираке (2000-2003).
Главная мечта: стать актером или режиссером. В студенческом театре в Упсале ему поставили голос и научили улавливать суть в текстах.
Награды и знаки отличия: Медаль Его Величества Короля 12 размера на ленте цветов ордена Серафимов (1998), почетный доктор юриспруденции Гётеборгского университета (2004), медаль «Иллис кворум» 18 размера (2018).
Сейчас пишет новую книгу о мире и международном праве.
* террористическая организация, запрещена в РФ
