На пике протестов против убийства Джорджа Флойда производитель клипов в видеосервисе YouTube, известный публике как Ловкий Парень Санчес, опубликовал видеосъемку собственной выделки, снятую без монтажа и редактирования, — так называемый «лайвстрим». На этих кадрах Санчес прогуливается по улицам Нью-Йорка и заговаривает со случайными прохожими. Некоторые из фрагментов этого двухчасового видео не особо увлекательны, но краткие, избранные фрагменты бесед Санчеса с белыми прохожими мгновенно стали хитами в социальных сетях.
Типичный такой разговор развивается следующим образом. Санчес подходит к белой женщине (почему он предпочитает именно женщин, неясно) и ложно представляется им как представитель организации «Черные жизни имеют значение» (BLM). Затем он врет им, что его менеджер из BLM попросил его найти на улице белых людей, которые согласились бы преклонить колено в качестве жеста солидарности с Джорджем Флойдом. Как только объект становится на колено — а Санчесу очень часто удается добиться именно этого результата, — коварный любитель видеорозыгрыша просит очередную белую даму еще и извиниться за потомственное обладание «белой привилегией». В пяти случаях ему это удается. Порой ему даже удается спровоцировать собеседниц на признание в участии в преступлениях против меньшинств просто по факту обладания белой кожей (этот результат у него выходит дважды). В конце успешного сеанса Санчес всякий раз благодарит доверившуюся ему жертву розыгрыша и идет дальше. В том случае, если белая дама отказывается следовать его «инструкциям», Санчес стыдит ее, называя даму расисткой или даже «сторонницей высшего превосходства белой расы». Страх перед таким упреком, однако, редко является подлинным мотивирующим фактором, делающим женщин покладистыми. Почти все женщины на видео Санчеса не называют своих имен, а идентифицировать их трудно или невозможно по причине ношения ими масок. И как будто всего этого и так не было достаточно для доказательства униженности его собеседниц, Санчес упорно меняет фамилию Флойда на фамилию Форман (в английском языке это слово означает, среди прочего, главу суда присяжных — прим. ред.). Он занимается этой путаницей с фамилиями нарочно — для смеха. Его собеседницы даже не решаются поправить его, назвав фамилию «героя» правильно.
Поднявшаяся против Санчеса возмущенная консервативная волна была мощной и суровой. Пользователи YouTube утопили его видео «дислайками», заявляя, что он является «антибелым расистом» и «осуществляет моральный террор». Даже Такер Карлсон (Tucker Carlson — консервативный комментатор на «Фокс-ньюс» — прим. ред.) воспроизвел отрывок из видео господина Санчеса, показывая его в качестве примера «морального террора, стремящегося к полному унижению своих врагов». Но эти критики господина Санчеса комичным образом пропустили мимо своего внимания тот факт, что Санчес все это творит ради стеба — он не является настоящим «борцом за социальную справедливость». Он сам потом признался, что хотел просто потроллить народ.
И правда: неспособность ставить под сомнение внушаемые им истины, доверчивость участников видео Санчеса поражают. Никто не решается предположить, что активиста BLM, сующего им в лицо камеру, неплохо бы проверить, прежде чем доверяться ему слепо. Никто не только не просит его предъявить доказательства, никто даже не находит чрезмерным требование вставать на колени и каяться в своей «белой привилегии» на камеру. (Между прочим, хотя Санчес убеждал своих собеседников опускаться на колени, чтобы потом над ними посмеялись зрители, известны случаи, когда белые в США опускались на колени из вполне благонамеренного желания проявить расовую солидарность).
И в конце концов, разве не удивителен следующий факт. Белокожие собеседницы Флойда даже не подвергают сомнению то мнение, что виновата в гибели Флойда именно «белая привилегия» и вообще белая раса, а не действия конкретных людей, работавших полицейскими.
Похоже, многие из собеседниц Санчеса в своем понимании событий вышли за пределы реальности и в своей политической экзальтации достигли уровня какой-то мистической возвышенности. Для них это политкорректное сгибание колен стало неким аналогом земного поклона на молитве, отказом от внешнего достоинства ради некоего аскетизма новой религии. Или исповеданием греха, печальной епитимьей перед лицом предполагаемого священника от культа BLM — с обязательной демонстрацией своего благоговения перед властью нового божества.
Но в этой псевдорелигиозной экзальтации нет ничего нового, она была четко уловлена в эссе Аурела Колная (Aurel Kolnai) «Гуманитарное или религиозное? Борьба двух отншений». А само это эссе является приложением к великолепно написанной книге Даниеля Махони «Идол нашего века». Философ двадцатого века так характеризует этот феномен: «Цивилизация современного Запада проявляет все признаки эволюции в сторону нового экзальтированного общества. Только экзальтация эта не религиозная. Религия в качестве определяющего фактора в частной и общественной жизни уступает в нем свое место безрелигиозной, рефлекторной светской моральной ориентации, которую можно назвать для краткости „гуманитарной" в кавычках».
Замечания Колная здесь выглядят очень разумно. Глядя на самоотверженность, с которой жертвы розыгрыша от господина Санчеса бросаются на очистительный костер политкорректности, трудно найти для этого [безумия] мотивирующий фактор. Кроме вот этой самой «безрелигиозной, рефлекторной светской моральной ориентации» — новой «гражданской религии» как раз в том виде, какой ее видел Жан-Жак Руссо. Но каковы основные черты этой новой «гуманитарной религии»? Колнай теоретизирует:
«Гуманитарное отношение может… найти свое выражение в чем-то вроде гипер-морализма… По мере того, как адепты «гуманитарки» относятся к традиционной религиозной вере со все большим сомнением, истончают свою веру до минимума, есть искушение заполнить образовавшуюся пустоту делами. И тогда наскоро собранная из упрощенных подходов «безукоризненная жизнь» может использоваться в качестве витрины для демонстрации «действенной веры». Мы, мол, и так, без Бога, верим во все, что является «существенно важным» в традиционной религии.
Следуя именно этой логике и соответствующему набору манер, женщины на видео господина Санчеса поставили на первый план несколько и вправду важных добродетелей: жалость к угнетенным, праведный гнев против угнетателей и т.д. Эти дамы предпочли соблюдать эти правила даже в том случае, если соблюдать их придется в ущерб другим важным ценностям — чувству собственного достоинства и правде.
Конечно, можно было протестовать против несправедливости под названием «смерть Флойда» и без того, чтобы посыпать себе голову пеплом и заниматься самооговором, утверждая, будто ты тоже как-то лично виновен в этом убийстве. Но такой метод протеста убрал бы с вашей груди значок «безукоризненности», получалось бы, что ваши важные добродетели не доведены до нужного уровня самоотверженности. Самозванный оператор и летописец реальности от Black Lives Matter своей провокацией раскрыл, что добродетелям нынче надо именно что бить поклоны. Возражение против экзальтированной формы борьбы с расизмом воспринимается как возражение самой по себе борьбе с расизмом.
Тем не менее, хотя Ловкий Парень Санчес и доставляет нам целые тонны пищи для размышлений и разговоров, не надо принимать его за серьезного человека. Этот парень, в конце концов, и прежде любил записывать на видео собственные приставания к чужим, незнакомым ему людям. Он пытался высмеивать женщин, которые отвергли его ухаживания, как сборище лесбиянок, а также испытывал судьбу, обзывая «свиньями» стоящих на улице полицейских. Он, похоже, не столь много интересуется политикой или политической философией, сколько охотится за «фактором шока», который для г-на Санчеса — превыше всего. Но так получилось, что, прогулявшись в течение двух часов с камерой и поснимав все вокруг себя в городе Нью-Йорке, Санчес сделал важное открытие. Он показал нам тот самый гиперморализм, о котором писал господин Колнай. У «верующих» в антирасистские добродетели женщин, которых он обнаружил, уровень «набожности без Бога» такой, что нормальному обществу за ними просто не угнаться.
Дмитрий Солженицын — стажер, литературный сотрудник в журнале National Review.
