Рио-де-Жанейро — В самом начале эпидемии коронавируса в Бразилии, когда закрылись компании и церкви, очень многие сидели дома. Но не Миртес Соуза (Mirtes Souza). Она работала служанкой и должна была готовить и убирать в доме богатой семьи.
Как-то раз в этом месяце она вышла из этого шикарного дома, чтобы выгулять собаку хозяев. Пятилетнего сына Мигеля служанка оставила на попечение хозяйки. Но как показывают кадры видеонаблюдения, женщина оставила ребенка без присмотра в лифте, и его дверь закрылась.
Мальчик поднялся на верхний этаж и вышел наружу. Когда Соуза вернулась с прогулки, она обнаружила тело сына на тротуаре возле дома хозяев. Мальчик упал с девятого этажа.
«Я работаю уборщицей, — сказала Соуза, давая интервью. — Но могло ли такое случиться, будь я белой, и будь он белым?»
Работодательницу Соузы Сари Гаспар (Sarí Gaspar) обвинили в непредумышленном убийстве Мигеля Отавио Сантаны да Силвы (Miguel Otávio Santana da Silva). Она попросила прощения у Соузы в открытом письме.
Предполагаемая невнимательность богатой белой женщины, которой доверили бедного черного ребенка, вызвала общенациональное возмущение и расовые протесты в Бразилии, которая традиционно утверждает, что в стране расизма практически нет.
Бразилия уже давно толкует свою историю в рамках классовой борьбы. Но после гибели Джорджа Флойда в Миннеаполисе и Мигеля в северо-восточном бразильском городе Ресифи эта страна, последняя в Америке отменившая рабство, все чаще задается вопросом о том, не является ли расизм причиной ее многочисленных бед и несправедливостей.
Возобновились призывы снести в городе Сан-Паулу статую переселенца Борбы Гато (Borba Gato), который в 17 веке охотился на коренных жителей и порабощал их, расширяя границы Бразилии. Из продажи изъяли мочалки, название которых было расценено как насмешка над волосами афробразильцев. Организаторы известной программы новостей впервые позвали в студию исключительно чернокожих журналистов, чтобы обсудить тему расизма. Белые бразильцы присоединяются к призывам за расовое равенство. А вышедшие на улицы протестующие осуждают расизм, заявляя, что именно из-за него полиция начала кампанию убийств, и именно он привел к смерти Мигеля.
«Это очень нетипичный момент для Бразилии, — сказала историк Лучана Брито (Luciana Brito), исследующая вопросы рабства в Федеральном университете Реконкаву-да-Баия. — Впервые мы видим протесты, которые хоть и кажутся робкими, но все равно вдохновляют».
«Такого в Бразилии мы не видели никогда… А теперь все слои общества ведут дебаты по расовым проблемам».
Наследие рабства в Бразилии, которое было отменено в 1888 году, до сих пор ощущается довольно остро. Белыми себя считают менее половины жителей Бразилии, однако эта раса несоразмерно широко представлена в органах власти, в конгрессе, в судах и в банках. Но в других областях и по другим вопросам соотношение иное. Более 75% убитых в прошлом году полицейскими (их 5 800 человек) — это чернокожие. Две трети заключенных в тюрьмах тоже цветные.
В среднем белые зарабатывают почти вдвое больше, чем чернокожие. Разница в доходах настолько велика, что даже семьи из среднего класса имеют домработниц, и это в основном цветные женщины. Такая система стало нормой в обществе, где низшие классы чернокожих ежедневно обслуживают высшие классы белых.
«Я исследовала расизм в США и сделала вывод, что в Бразилии расизм другой, — сказала психолог Лия Вайнер Шукман (Lia Vainer Schucman). — В Бразилии очень много белых, поддерживающих отношения с чернокожими, но они в худшем положении. Это не сегрегационный расизм, это расизм интимной близости».
Такая близость и дружелюбие между расами в домашней обстановке укрепили уверенность в том, что расизм в Бразилии — это не такая острая социальная проблема как в США или в Южной Африке. Это не страна расовой вражды, а страна «расовой демократии». Данную концепцию неизменно отстаивала интеллектуальная элита страны, даже когда существовало рабство.
«Тогда звучали дипломатичные аргументы о том, что у нас мягкая версия рабства, — сказала Лучана Брито. — Что в этом нет ничего плохого. Что хозяева добрые».
«Данная повествовательная линии стала самой серьезной проблемой для движения чернокожих в Бразилии».
После отмены рабства Бразилия не стала вводить запреты на межрасовые связи и драконовские расовые различия, как это сделали США. Отсутствие строгой расовой системы привело к тому, что Бразилия стала чрезвычайно разнообразной в расовом плане страной, где в семьях разнообразные оттенки кожи, и где нет строгих межрасовых границ.
«Каждый бразилец, даже белокожий блондин, несет если не на теле, то в душе тень или родимое пятно аборигена или негра», — писал бразильский социолог 20 века Жилберту ди Мелу Фрейре (Gilberto de Mello Freyre), изучавший смешение рас в стране в 1930-е годы. Он объявил, что Бразилия — это «рай для расовых отношений».
Такие убеждения сохраняются по сей день, особенно на политическом правом фланге. «В Бразилии нет расизма», — заявил во время предвыборной кампании в 2018 году популист Жаир Болсонару. А в прошлом году, будучи уже президентом, он сказал: «Такая вещь как расизм в Бразилии большая редкость. Все эти попытки настроить белых и черных друг против друга… У меня это уже вот где стоит».
Но это утверждение теряет актуальность среди многих бразильцев. 20 лет назад страна начала вводить расовые квоты в университетской системе, пытаясь создать больше разнообразия в высших эшелонах общества и привлечь больше внимания к системной дискриминации.
«Белая политическая, экономическая и научная элита Бразилии осознает, что традиционная дискуссия о межрасовых отношениях сбилась с культурного пути, утратила способность убеждать людей, что мы замечательный народ, что у нас создана культура расового равенства, — сказал профессор права Адильсон Хосе Морейра (Adilson José Moreira), работающий в Пресвитерианском университете в Сан-Паулу. — Никто в это больше не верит. Политическая концепция не соответствует расовым реалиям».
Борец за права чернокожих Вильма Рейс (Vilma Reis), живущая в северо-восточном городе Сальвадор, где самая многочисленная африканская диаспора в Бразилии, наблюдает за этим процессом. В последние годы она стала свидетелем серьезных социальных сдвигов в представлениях белых бразильцев о расе. В начале месяца, когда всю страну сотрясали протесты против убийства Флойда полицейскими, она решила написать провокационное объявление в ведущих газетах страны.
«Расизм у нас есть, а демократии не будет», — написала она.
Рейс была потрясена, когда эту декларацию согласились подписать некоторые известные белые руководители. По ее словам, сейчас уже не только чернокожие ведут в Бразилии борьбу за свои права.
«Сейчас впервые возникает понимание того, что демократия в Бразилии невозможна, если существует расизм, — сказала она. — Белые видят, что образцы колониализма и расизма не способствуют укреплению свободы. Это новый этап в нашей борьбе».
Поэтому, когда в Ресифи начались протесты из-за гибели Мигеля, среди их участников были и белые.
Мать мальчика Соуза заявила, что не могла в это поверить. Они держали в руках плакаты с ее словами. Давая интервью СМИ, она назвала расовым двойным стандартом отношение к своей хозяйке, которую выпустили под залог в 4 000 долларов. Соуза сказала, что если бы ее обвинили в гибели сына Гаспар, она бы не гуляла на свободе.
И вот она увидела свой вопрос на плакатах: «А если бы это был сын хозяйки?»
Семья Гаспар на просьбу дать комментарии не ответила.
«Я не имею права говорить о боли, — написала Соуза в открытом письме. — Но эта тяжесть, которая не сравнима ни с чем, будет со мной всю мою жизнь».
По мнению Соузы, расизм в Бразилии всегда был сдержанным, ненавязчивым и трудноуловимым. Хозяйка не сказала ей ни единого расистского слова, но она не нашла другого способа объяснить произошедшее. «Это был расизм, — заявила Соуза. — Это было предубеждение против сына служанки».
При участии Элоизы Трайано (Heloísa Traiano).
