В этом году президентские выборы в Белоруссии не обошлись без театральных жестов и громкой риторики президента Александра Лукашенко, который правит страной с 1994 года. В воскресенье девятого августа Лукашенко уже в шестой раз отстаивал свой пост в условиях экономической стагнации и пандемии. Особенно обострились отношения с Россией, которая оставалась главным союзником Белоруссии и белорусского лидера на протяжении многих лет.
Предвыборная кампания выдалась очень напряженной и шла по всем правилам постсоветских электоральных авторитарных режимов: ограничение выборного пространства, регулирование списка кандидатов и использование административного ресурса для нейтрализации серьезной политической оппозиции. Поэтому на выборах соперничали Александр Лукашенко и еще четыре кандидата (Светлана Тихановская, Анна Канопацкая, Андрей Дмитриев и Сергей Черечень).
Сюрпризы кампании
Кампания преподнесла сразу несколько сюрпризов. Одним из них стало желание баллотироваться бывшего главы Белгазпромбанка Виктора Бабарико, который фактически был кандидатом белорусской бизнес-элиты, то есть по сути системным кандидатом. Однако баллотироваться ему помешали: сейчас Бабарико и его сын находятся под следствием, а банк с российским владельцем 12 июня фактически национализирован. Подобным образом власти поступили с другими системными кандидатами: бывшим дипломатом Валерием Черкало и популярным блогером Сергеем Тихановским. Тихановскому не позволили баллотироваться из-за формальных ошибок в заявке. Но его место заняла (с разрешения властей) жена Светлана, которая как бы заменила его (если бы ее выбрали, она стала бы временным президентом до следующих внеочередных выборов). Тихановский — представитель новой, сетевой оппозиции в Белоруссии, которой удается благодаря социальным СМИ и сетям выводить людей на улицы и политизировать главные проблемы страны. Таким образом, он представляет не только несистемную оппозицию, но и сторонников движения против истеблишмента, которые выступают, прежде всего, против нынешних элит.
Еще одним сюрпризом стало обострение антироссийской риторики в рамках предвыборной кампании Лукашенко. Он мастер театральных жестов, и поэтому очень трудно поверить, что все его жесты и риторические обороты отражают реальность и реальные политические изменения. Однако история с 33 задержанными бойцами российской частной военной компании Вагнера, которых Лукашенко несколько раз обвинил в подготовке к «дестабилизации» предвыборной кампании в Белоруссии, быстро набирала обороты. Во всей этой истории масса вопросов, так как в принципе маловероятной кажется как белорусская, так и российская версия. Есть еще «украинская версия» (якобы все организовала украинская служба СБУ, чтобы вбить клин между Россией и Белоруссией), которую в пятницу обнародовала «Комсомольская правда». Так или иначе Лукашенко воспользовался этой историей, чтобы попугать Майданом и еще раз акцентировать суверенитет и независимость Белоруссии, которые он считает своим главным политическим наследием. Российская сторона, разумеется, отвергает все обвинения и утверждает, что наемники направлялись в Стамбул. Но в обращении к народу Лукашенко заявил, что все российские оправдания — ложь, и предупредил, что дестабилизация Белоруссии может привести к последствиям, которые отзовутся эхом аж во Владивостоке.
Зачем Лукашенко антироссийская риторика?
Считает ли он ставку на антироссийскую карту проверенным средством для достижения успеха? Например, Артем Шрайбман в этом сомневается, так как тема взаимоотношений с Россией не играет в белорусской предвыборной кампании особой роли, в отличие от внутренних реформ, экономики и запроса на справедливость. В основном электорат Лукашенко не отличается антироссийскими настроениями, а вот белорусские националисты (с западной ориентацией) не относятся к сторонникам Лукашенко. Задав антироссийский тон предвыборной кампании, Лукашенко, пожалуй, вряд ли обеспечил себе большую поддержку Запада в свете того, что он «подогнал» избирательный процесс под себя, в том числе воспользовавшись некоторыми репрессивными инструментами. Шрайбман отмечает, что такое явное устранение политических конкурентов, как перед выборами в этом году, исключительно даже для режима Лукашенко.
С другой стороны, антироссийская политическая риторика могла быть попыткой нейтрализовать прозападную оппозицию, перетянуть ее избирателей на свою сторону и одновременно «воззвать» к Западу, чтобы он признал результаты президентских выборов, так сказать, во имя текущей «борьбы с Россией». Но это рискованно. Вряд ли Запад окажет Лукашенко прямую поддержку, учитывая неконкурентный характер выборов, но при этом он еще больше отдалится от уже и без того отдалившейся Москвы.
Помимо антироссийской предвыборной карты, Лукашенко также разыграл украинскую. После ареста 33 наемников в Белоруссии Минск начал сотрудничать с Украиной, которая хочет, чтобы ей выдали людей из списка задержанных в связи с их участием в боях на Донбассе (также у некоторых еще и украинское гражданство). Некоторые российские газеты, скажем прокремлевский «Взгляд», назвали шаги Лукашенко «шантажом». Шестого августа Лукашенко дал эксклюзивное интервью украинскому журналисту Дмитрию Гордону для его Ютюб-канала. В интересном разговоре он поднял целый ряд вопросов, в том числе об отношениях между Лукашенко и Владимиром Путиным, о содержании их бесед и подоплеке некоторых событий. Лукашенко также сказал, что руководству России он «приелся». В России это, конечно, не политическая верхушка, комментируют несколько иначе. Например, Кирилл Коктыш из Российского совета по международным делам считает, что традиционное лавирование Лукашенко больше не работает из-за последствий украинского кризиса и просто изжило себя. Его стратегия маневрирования перестала работать еще и потому, что стала абсолютно предсказуемой, как полагает Коктыш.
В действительности все сложнее. Сейчас Лукашенко — единственный кандидат, от которого Москва знает, чего ожидать, и который, несмотря ни на что, понимает — украинский путь в отношениях с Россией не принесет ничего, кроме головной боли, и обе стороны дорого за это заплатят. В обращении к народу и парламенту Лукашенко снова повторил, что Россия считает его тем, кто был, есть и будет союзником России. Правда, он посетовал, что «братские» отношения Москва променяла на «партнерские», и снова подчеркнул, что Минск параллельно будет развивать отношения с Западом, Китаем и США. Упоминание «партнерства» вместо «братства» говорит о переменах в отношениях между Москвой и Минском. Москва перестала обеспечивать экономические преимущества (газ и нефть со скидкой) Белоруссии и ее экономике. Постсоветское пространство меняется, в том числе из-за большего акцента на суверенитет, который, кстати, делает и сама Россия, считая его своим «брендом». Лукашенко также позаботился о том, чтобы в перечне кандидатов не осталось никого, кто мог бы конкурировать с ним в глазах Москвы, которая, конечно, не может себе позволить потерять Белоруссию ввиду ее стратегического положения. Таким образом, вполне возможно, что обвинения в адрес Бабарико и Черкало (якобы тайных ставленников Москвы) не совсем уж вымышленные, но в этой карточной игре у Лукашенко припасено сразу несколько тузов и все благодаря тому, что он «у власти». Пока.
В ходе предвыборной кампании в этом году Лукашенко, стремясь ограничить политическую конкуренцию, пошел на более жесткие шаги, чем раньше, что говорит о его неуверенности в собственной позиции в меняющихся условиях (последствия пандемии, ухудшение отношений с Москвой, экономические проблемы). Он ужесточил антироссийскую риторику, чтобы акцентировать белорусский суверенитет и независимость. Образ украинского Майдана использовался для нагнетания страха перед хаосом, которому Лукашенко противопоставляет «стабильность» (интересно, как многое он перенимает у России: акцент на суверенитет, стабильность, а теперь и желание изменить белорусскую суперпрезидентскую конституцию сверху). Лукашенко осознанно опирается на такие константы, как гарантия стабильности, и противопоставляет ей «страх перед неизвестным» и политическим хаосом.
С другой стороны, Украина после событий 2014 года объективно стала воплощением политики просчетов и гражданского конфликта вокруг ориентации и культурной, языковой и геополитической идентичности страны, который мешает нормальному развитию общества. Можно предположить, что после выборов все участники постараются избежать украинского сценария, хотя о прямом повторении событий 2014 года не может быть и речи. Белоруссия отличается от Украины в политическом и другом плане. В случае проблем ситуация после выборов может развиваться скорее по молдавскому сценарию (договор между ЕС, США и Россией), хотя предсказывать, что будет даже через пару дней, очень сложно.
В этом году главный вопрос выборов не его официальные результаты, так как Лукашенко дал ясно понять, что хочет остаться у власти, и «подогнал» избирательный процесс под себя. Намного важнее, чем когда-либо прежде, вопрос о том, что будет после выборов. Насколько масштабными и продолжительными будут протесты, и пользуется ли Александр Лукашенко достаточной поддержкой белорусских силовиков? То, какими будут протесты и как их будут (насильственно) подавлять силовые структуры, скорее всего, предопределит дальнейшую судьбу Белоруссии Лукашенко в отношениях как с Западом, так и с соседней Россией.
