Конфликт между правительством и демонстрантами в Белоруссии становится все более острым, и для выхода из возникшего тупика Минску требуется внешний игрок для решения проблемы преемственности власти.
Азиатские столицы, от Сеула до Сингапура, воспринимаемые как нейтральные игроки, получают возможность доказать самим себе, что они способны осуществить руководство сложным процессом на международном уровне.
Белоруссии нужен выход. И Азия среди всех остальных стран находится в лучшем положении для того, чтобы подготовить и провести переговоры по поводу такого выхода. Но способна ли она это осуществить? Знает ли она, как это можно сделать? Есть ли у нее стратегическая концепция, дипломатическая уверенность и тактические навыки для того, чтобы играть на таком уровне?
Три сценария будут обозначены в течение ближайших нескольких недель на фоне усугубления того тупика, в котором оказались правительство и протестующие в Белоруссии. Как я уже отмечал ранее, причиной этого тупика являются не только сами выборы, а, скорее, весьма характерная постсоветская проблема преемственности власти.
В соответствии с первым сценарием, президент Александр Лукашенко подает в отставку под давлением протестов, а также в ответ на требования и предложения со стороны Москвы, Брюсселя, Парижа и Берлина, или со стороны лишь одной из перечисленных столиц.
Каждый из перечисленных сценариев связан с возникновением в обозримом будущем хаоса и общей неуправляемости в небольшой Белоруссии. Образовавшийся хаос может дестабилизировать не только соседнюю Украину, Россию и весь Европейский Союз, но и связанные с этим регионом геополитические театры на Ближнем Востоке, а также в Восточной Азии и в Южной Азии.
И только героическая дипломатия (heroic diplomacy) — это и есть третий сценарий — способна спасти положение.
Россия вполне способна это сделать, однако ее позиции ослаблены тем, что она, по сути, не является нейтральной стороной в этом кризисе, и, в целом, заинтересована в сохранении нынешней системы правления в Белоруссии (с Лукашенко или без него), тогда как президент Владимир Путин сам сталкивается с вызовом в области преемственности власти. Тем не менее, Москва в течение последних пять лет значительно активнее выступает в области международной дипломатии, чем Вашингтон или Пекин — она организует у себя в стране крупные дипломатические и посреднические форумы, а также принимает деятельное участие в разрешении нескольких конфликтов на Ближнем Востоке, в Африке, а также на бывшем советском пространстве.
Вашингтон, разумеется, тоже мог бы использовать возможности своей дипломатии. Несмотря на свою стратегическую капризность и очевидный отказ от глобального вмешательства, именно Соединенные Штаты сделали возможной формализацию отношений между Израилем и Объединенными Арабскими Эмиратами. Однако Вашингтон, как и Москва, занимает слишком тенденциозную позицию (если не радикальную) в отношении бывшего советского пространства, и поэтому он не может выполнить функцию важного дипломатического инструмента при решении белорусской проблемы, которая вскоре может взять в заложники стабильность нескольких континентов и геополитических театров.
А что можно сказать о Европе? За исключением молодого президента Франции Эмманюэля Макрона, на Старом континенте нет ни одного лидера, который обладал бы необходимой политической смелостью и аналитическим хладнокровием для эффективного вмешательства в белорусский конфликт. Макрон принимает активное участие в разрешении полдюжины конфликтов по всему миру, однако ни разу он и его команда не смогли добиться успеха и довести до окончательного разрешения хотя бы один международный дипломатический конфликт.
В итоге, остается Азия. В каком положении находятся азиатские мировые гиганты в период после пандемии коронавируса — Китай, Индия, Япония Южная Корея или даже Вьетнам, Индонезия и Сингапур? Вот ответ: с точки зрения дипломатических достижений глобального характера, они пока почти ничего не добились.
Если пандемия коронавируса весьма парадоксальным образом возвестила о начале Азиатского века, то тогда следует также признать, что азиатская дипломатия, если не считать сугубо экономических транзакций, относящихся к международной торговле и инвестициям, остается, в основном, локальной — в лучшем случае региональной, а в худшем даже ограниченного местного масштаба.
По инициативе Пекина был создан Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (Asian Infrastructure Investment Bank), а также началась реализация проекта «Один пояс, Один путь», однако китайской столице еще только предстоят продемонстрировать свою способность завершить какой-либо международный значимый конфликт. Нью-Дели, судя по всему, тоже не заинтересован в дипломатическом плане в событиях, происходящих за пределами Южной Азии, части Центральной и Юго-Восточной Азии.
Когда возглавляемый мной Институт по изучению вопросов 21-го века (Institute for 21st Century Questions) предложил в 2014 — 2015 годах возглавляемый Индией алгоритм для решения украинского кризиса (он был принят в качестве основного Украиной, Россией Китаем и Канадой), реакция самой Индии продемонстрировала не только положительную интеллектуальную оценку этого алгоритма, но и глубокое сомнение среди представителей государственных структур в способности Дели играть (или, если быть точнее, возглавлять игру) на таком стратегическом уровне — то есть, на точке пересечения интересов таких великих держав как Россия, Соединенные Штаты и Европейский союз.
Однако сегодня мир хочет, чтобы страны Азии стали выступать еще более активно. Дипломатическое вмешательство в Белоруссии, по моему скромному мнению, могло бы быть позитивно воспринято из-за нейтральности Азии на постсоветском пространстве — даже в том случае, если это будет сюрпризом (такой вариант имеет свои репутационные достоинства).
Но каким может быть разработанный Азией выход из такого кризиса, как в Белоруссии? Ответ: он должен обеспечить законную, безопасную, стабильную и хорошо обеспеченную ресурсами смену власти для президента Лукашенко, белорусского государства и белорусского общества. Однако такого рода вмешательство не может на этом остановиться, с учетом существующих связей между ситуацией в Белоруссии и на других театрах.
Поэтому целью должно стать также окончательное урегулирование конфликта на Донбассе, тогда как азиатские миротворцы должны подготовить более широкое соглашение, которое стабилизирует Украину в конституционном и экономическом отношении, а также свяжет Россию и Евразийский экономический союз — включая, конечно же, Белоруссию — с Евросоюзом с помощью любого количества таких «промежуточных» (interstitial) механизмов как специальная экономическая зона на юго-востоке Украины.
Конечно же, окно возможности для разрешения украинского конфликта в настоящее время закрыто, и это делает устойчивое решение белорусского кризиса еще менее вероятным. Кроме того, противостояние между Вашингтоном и Пекином стало еще более острым в период распространения Covid-19. Все это означает, что азиатское дипломатическое вмешательство может случиться значительно позже, чем нужно, тогда как мировые конфликты становятся все более губительными, более глубокими и большее взаимосвязанными, чем в любой другой период за последние 30 лет.
Может ли одна или несколько азиатских столиц играть на таком уровне международной хореографии и при таком уровне сложности? Время покажет. Возможно, они будут сами себя спасать в ходе этого процесса, а заодно и весь мир. Таким образом они могут сделать азиатский век более продолжительным — или коротким, в случае провала или сдержанности своей позиции.
Ирвин Стадин является президентом Института по изучению вопросов 21-го века, а также главным редактором и издателем издающегося в Торонто журнала Global Brief Magazine.
