Когда демонстрации в Минске в августе достигли своего пика, среди западных экспертов по России пошли разговоры. Москва никогда не отпустит Белоруссию. Путин скоро отправит туда бронетанковые войска. Население обширных лесов вдоль Днепра живет не в европейской стране, а в российской буферной зоне, которая в любой момент может начать расширяться на запад.
Они верны себе. Когда жители Киева рисковали жизнями, чтобы сделать Украину европейской страной, выводы звучали точно так же: «Ничего не получится, ведь исторически Украина была российской землей, что и доказали российские войска в Крыму и Донецке». Они считали, что европейская мягкая сила, которая заставила народы вдоль далекого побережья Каспийского моря мечтать о правовом государстве и рыночной экономике, проигрывает жесткой российской.
Но на самом деле на Украине произошло противоположное. Россия получила Крым, но потеряла остальную Украину. Европейская мягкая сила одержала убедительную победу. После того как киевские власти много лет колебались между Востоком и Западом, Украина, наконец, со всей определенностью пожелала оказаться подальше от Москвы.
То же самое происходит в остальной Европе. Западные европейцы охотно говорят о России как о мощном разуме, преуспевающем и в большом, и в малом. России приписывается невероятная способность влиять на нас. Утверждается, что Москва подтолкнула британцев уйти из ЕС, а российские тролли решают, какие тексты будут публиковаться в разделе «Культура» шведской газеты Aftonbladet.
Но на самом деле за последние десять лет Россия только испортила себе репутацию в Европе, и это имеет гораздо большее значение, чем российские кампании влияния. Путинский режим отчасти преуспел в своих планах модернизации страны, но ему не удалось сделать Россию европейской державой, потому что его поведение просто ужасает. Зато Запад сейчас влияет на общественную жизнь России гораздо сильнее, чем Россия — на немецкую, французскую или шведскую. Будни москвичей полны европейских и американских брендов. А вот в Берлине, Париже и Стокгольме никто не знает ни единого российского предприятия, кроме поставщиков газа.
То же самое сейчас происходит с Китаем. Западные интеллектуалы уже десять лет фантазируют, как китайцы захватывают власть в мире и ставят под угрозу политическое и моральное существование Запада. Китай, говорят они, никогда не станет демократией, напротив, демократиям угрожает китайская модель.
Но важнее всего, что возврат Си Цзиньпина к более авторитарному правлению и разгул насилия Гонконге постепенно приводят к уничтожению глобальных возможностей Китая. Китай настроил против себя весь мир. Те, кто еще остается у него в друзьях, — государства-изгои, оказавшиеся в изоляции.
Можете говорить что угодно о Трампе, но он правильно делает, что выкручивает руки Пекину, и следующая администрация будет делать то же самое. Европа принимает законы, чтобы защититься от китайских инвестиций. Хулиганские высказывания китайского посла в Стокгольме сильно вредят деловым отношениям. Службы безопасности разных стран одна за другой предостерегают против письменных контактов с китайскими предприятиями. Huawei, первая добившаяся глобального триумфа китайская компания, рискует своим местом на международном рынке из-за дурной репутации своей страны.
Общественная модель, которую иногда называют Западом, демократией, правовым государством и рыночной экономикой, оказалась неожиданно устойчивой в условиях экономических кризисов. Даже сейчас, когда экономика подвергается жесточайшим испытаниям со времен Второй мировой войны, и ВВП стремительно несется вниз, словно по крутой лыжной трассе в горах Северной Италии в феврале, эта модель остается стабильной. Экономика на 90% продолжает функционировать. Предприятия находят новые цепочки создания стоимости.
Левые каждый раз надеются на крах, и с лихорадочной радостью наговаривают на глобальные рынки, но фондовая биржа всегда, даже в кризисы, демонстрирует, что мы движемся к лучшим временам.
Есть все основания сохранять уверенность в себе на арене международной политики. Нашу клевету против собственной политической модели можно понять только в свете обычной ненависти к себе левых. Если уж больше нечего надеяться на социалистическое будущее, так давайте хотя бы во всем вредить либеральному обществу.
Британский референдум, новые схемы размещения книг на шведском в библиотеке Сёльвесборга, правое большинство в парламенте — все это угрожает либеральному обществу, и если мы сами не упадем в бездну, то придут русские, китайцы и обитатели польских деревень, чтобы нам в этом помочь.
Министр юстиции Швеции настолько боится и самоуничижается, что усматривает экспансию фашизма в совершенно законных требованиях депортировать иностранных преступников-рецидивистов.
Все как раз наоборот. Общественная модель западного общества оказалась очень прочной как политически, так и экономически. Демократия и политическое представительство усмиряют и приводят в более цивилизованный вид одну популистскую проблему за другой. Европейские коммунисты стали в конце концов демократами. Движения «зеленых» признали рыночную экономику. Сейчас ведется работа, направленная на то, чтобы сделать более цивилизованными европейский ислам и правых популистов, и успехов на этом поприще достигнуто уже очень много. Важнее всего реформировать американских республиканцев.
Восстают и народы угнетенных стран. То, что сейчас происходит в Минске, может случиться и в Москве. Такое уже было в Пекине летом 1989 года и может повториться. Не путайте страх авторитарных режимов с силой. Заступитесь за свою модель.
