Covid. «Лучше действовать сегодня, чем сожалеть о бездействии завтра», — сказала премьер Метте Фредериксен (Mette Frederiksen) в марте, вводя в Дании карантин. Теперь эксперты проливают новый свет на карантин как стратегию.
Невольно задаешься вопросом, действительно ли эта стратегия нам подходит. В то время как правительство, управление охраны общественного здоровья и Институт вакцин и сывороток обеспокоенно говорят о росте числа заболевших, а над нами нависла угроза новых карантинов, ученые на основании своих исследований стали заявлять, что карантин, который мы уже прошли, был неэффективен. Что он не повлиял на число умерших. Например, профессор экономики Орхусского университета Кристиан Бьёрнсков (Christian Bjørnskov) в своей статье заключает: «В целом политика карантинов весной 2020 года представляется ошибкой со стороны правительств, которая будет иметь долгосрочные последствия».
Бьёрнсков в этом не одинок. Похоже, сейчас наблюдается сейсмический сдвиг в научной оценке влияния карантина на пандемию. Если до сих пор в этой области преобладали прогнозы о распространении болезни, основанные на эпидемиологических моделях, то сейчас ее захлестнула волна литературы, за которой стоят социологи и экономисты. Они оглядываются назад и анализируют те данные, которые имели место на самом деле.
Как Weekendavisen писала в своем обзоре в июне, «в рамках всех моделей в борьбе с коронавирусом была совершена грубая ошибка». Печально известный пример — это дебаты в Имперском Колледже, во время которых эпидемиолог Нил Фергюсон в марте, например, предсказал смерть полумиллиону британцев, способствовав тому, что страна, которая вообще-то не слишком стремилась уходить на карантин, все-таки закрылась. Также согласно подсчетам Фергюсона, к концу июля должны были умереть 100 тысяч шведов. Однако сейчас, в сентябре, погибших от коронавируса в Швеции чуть менее 6 тысяч.
«В воздухе кишели предположения и утверждения о том, что будет, если сделать одно или не сделать другое. Сейчас нам нужно следующее поколение данных, которые составят основу для обсуждения, какой тип политики можно считать успешным, а какой — неудачным», — говорит Гернот Мюллер (Gernot Müller), макроэкономист и профессор Тюбингенского университета.
Карантин без эффекта
Недавно Кристиан Бьёрнсков поучаствовал в работе, в ходе которой сравнивали 24 европейские страны, и обнаружил, что на их цифрах «карантин никак не сказался». Он воспользовался стандартным для эконометрики способом, которым пользуются, чтобы измерить эффект от какой-то конкретной политики. Бьёрнсков рассматривает связь между уровнем строгости карантина в первой половине 2020 года и смертностью в отдельных странах. Данные для исследования были получены из нескольких независимых источников. Евростат еженедельно предоставляет данные по смертности, тогда как уровень строгости предпринятых политических мер определяется в Школе управления Блаватника при Оксфордском университете. Его исследователи разработали индекс, куда входит 13 элементов оценки: от закрытия школ, рабочих мест и границ до стратегий сбора анализов у населения и отслеживания контактов, а также запрета покидать дома и различных схем финансовой поддержки. Этот индекс позволяет сравнивать и оценивать страны по признаку того, насколько «жесткий» карантин они ввели.
Бьёрнсков не концентрируется на смертности от covid-19, потому что точные цифры неизвестны, так как разные страны рассчитывают количество умерших от вируса совершенно по-разному. Зато он еженедельно отслеживает общую смертность в интересующих его странах, сравнивая ее с контрольной цифрой, а именно — средним количеством умерших за ту же неделю в той же стране в 2017, 2018 и 2019 годах.
«Таким образом можно тщательно проследить, что происходило после введения карантина в разных странах, — объясняет Бьёрнсков. — И если карантин сыграл решающую роль в попытках затормозить распространение инфекции, а значит, и снизить количество умерших, резкий эффект от него должен быть виден через две-три недели после его введения. Потому что инкубационный период вируса составляет семь-десять дней, и еще пять дней требуется, чтобы человек заболел серьезно. Однако, такой картины я нигде не увидел».
По расчетам Бьёрнскова, похоже, что через две-три недели после введения карантина небольшой позитивный — но статистически незначимый — эффект все же был, но через четыре недели он сошел на нет. В то же время цифры опровергают еще одно ожидание, подчеркивает Бьёрнсков.
«Если сравнить страны на основании введенного ими карантина, окажется, что нет никакой связи между тем, насколько строгим он был и общей смертностью после пика заболеваемости».
Медсестры спасают жизни
Подобный же вывод можно прочитать в последнем номере издания ClinicalMedicine, которое выпускает The Lancet.
«Правительственные меры — такие как закрытие границ, полный карантин и более интенсивное тестирование людей на covid-19 — не коррелируют со значительным сокращением количества критических случаев заболевания и общей смертностью», — пишет группа канадских и американских исследователей-медиков с Ребейлом Чодри (Rabail Chaudhry) из Университета Торонто во главе. Группа анализирует широкий спектр медицинских и социально-экономических данных из 50 стран Европы, Азии, Африки и Америки, чтобы понять, что сформировало ход национальных эпидемий.
Поначалу они отмечают, что хотя жесткие меры по сдерживанию коронавируса, похоже, ограничили распространение инфекции в Китае, Южной Корее и Тайване, они не сработали в таких страна как Италия, Испания и США. С другой стороны, когда они расширили зону наблюдения и начали внимательнее смотреть на состояние здоровья населения и характеристики систем здравоохранения, то выявили некоторые закономерности.
Сразу же бросается в глаза корреляция смертности от covid-19 с лишним весом и преклонным возрастом. Она выше в странах, где много полных людей и большая доля пожилых граждан. Зато исследователи с удивлением обнаружили, что большое количество курильщиков в стране как будто связано с более низким уровнем тяжелых случаев заболевания. Это можно объяснять тем, что курящие люди в среднем обычно моложе, но, по словам ученых, «в этой области необходимы дополнительные исследования».
Еще одним сюрпризом стало то, что, похоже, важным положительным параметром систем здравоохранения является большое количество медсестер. Чем больше медсестер на душу населения, тем меньше смертность. При этом в целом плохо подготовленная система здравоохранения становится причиной высокой смертности.
Контрфактическая Швеция
«По моему мнению, многие исследования могут указывать на то, что у карантина был некоторый эффект, во многом из-за фундаментальных изменений в личном поведении людей, связанных с эпидемией. Это банальная гигиена рук, физическая дистанция и в какой-то степени медицинские маски», — говорит Гернот Мюллер из Тюбингского университета.
В то же время, по его словам, проблема эпидемиологических моделей, используемых для прогнозирования распространения инфекции, заключается как раз в том, что в них недостаточно учитывается динамика изменений в личном поведении людей.
Вероятно, наш собственный страх заразиться заставляет нас избегать других людей, тем самым борясь с инфекцией. В частности, об этом говорит Майкл Левитт (Michael Levitt), биолог Стэнфордского университета и нобелевский лауреат, который с момента первой вспышки в Ухане следил за количеством инфицированных по всему миру. И он отметил, что эпидемия ни в какой момент времени не развивалась экспоненциально, как это бывает при пассивном распространении.
«Также мы можем посмотреть на Швецию», — говорит Мюллер, который вместе с двумя коллегами недавно выпустил исследование, посвященное аномалии на другом берегу пролива.
В частности, Швеция на протяжении всей пандемии была для многих важнейшим аргументом в пользу карантина. Вдохновленная своим министерством здравоохранения, страна упорно придерживалась курса на открытое общество, в котором поведение граждан регулируется на добровольной основе. А количество смертей от covid-19 там в шесть раз превышает показатели Норвегии и Дании вместе взятых.
«А что, если бы Швеция ушла на карантин», — задается Мюллер вопросом в так называемом контрфактическом исследовании, посвященном именно этой теме. Этот метод последние десять лет становится все более популярным в области изучения эффекта от политических мер.
На практике Мюллер и его коллеги использовали данные из 13 стран Западной Европы, которые по ряду параметров напоминают Швецию, но при этом в той или иной степени вводили карантин, чтобы сконструировать некую «искусственную» Швецию, принявшую строгие меры. После этого они сравнили ее со Швецией реальной.
«Мы обнаружили, что, введя карантин, Швеция могла бы вдвое снизить количество зараженных и на треть уменьшить число умерших. Таким образом, она бы и близко не подошла к показателям Дании и Норвегии, а значит, изменения в поведении сами по себе имели эффект», — подытоживает Мюллер.
Отсутствие умерших
«Методологически немецкое исследование выполнено очень хорошо, — говорит Кристиан Бьёрнсков. — Но оно включает лишь данные до 15 мая. Но именно после этой даты шведы резко перестали умирать в таких количествах, и сейчас вопрос в том, обнаружат ли ученые вообще какие-то различия, если повторно проведут свое исследование, используя цифры сегодняшние или, скажем, те, что будут через два месяца».
Некоторые исследователи отмечают, что на смертности в Швеции сказались особые — структурные — обстоятельства. Во-первых, в этой стране в последние три года до пандемии была аномально низкая смертность в целом. Согласно статистике, за 2017, 2018 и 2019 годы Швеция «не досчиталась» 4 тысяч умерших, указывает Кристиан Бьёрнсков. Только за первые 11 недель 2020 года в стране умерло на 1,5 тысячи человек меньше, чем за тот же период в 2019 году, что очень хорошо соответствует той трети смертей, которых могла бы избежать ушедшая на карантин «искусственная» Швеция Гернота Мюллера.
«Нехватка» умерших в реальном мире превратилась в то, что экономисты без сантиментов называют dry tinder («сухой хворост), имея в виду, что сушняк в лесу может легко загореться, став началом пожара. Говоря более человеческим языком, это старые и слабые граждане, которым несколько сезонов удавалось избегать смерти, например, от гриппа, и которые теперь пали жертвой covid.
Многие также обратили внимание на особую роль, которую сыграла в ситуации с эпидемией шведская система ухода за пожилыми людьми. Американский экономист Дэниел Клейн (Daniel Klein) ранее продемонстрировал, что в шведских домах престарелых в целом живут более слабые люди, чем в Дании и Норвегии. Если средняя продолжительность жизни жителей домов престарелых Дании и Норвегии составляет 32 месяца, то в Швеции — только 16 месяцев.
«Наконец, бросаются в глаза большие различия в цифрах по шведским регионам, хотя политика везде была одинаковой, — говорит Кристиан Бьёрнсков. — Тогда как стокгольмский регион пострадал очень сильно, количество умерших на душу населения в Сконе, Халланде и Блекинге соответствует смертности в Дании. Без карантина».
Политикам не терпелось действовать
Все социологи и экономисты, которые занимаются covid-19, призывают на будущее обсудить роль в ситуации политиков. Например, американский профессор экономики Калифорнийского университета (Лос-Анджелес) Эндрю Эткесон (Andrew Atkeson) в своем недавнем рабочем докладе выразил тревогу, что «при формировании курса на время этой смертоносной пандемии излишне большое значение придается политически диктуемым мерам».
«В общественных исследованиях мы говорим об action bias (склонность быстро действовать — прим. перев.)», — говорит Кристиан Бьёрнсков о стремлении политиков в любых ситуациях демонстрировать свою решительность, а не выжидать. Шведский социолог Абиэль Себхату (Abiel Sebhatu) со своими коллегами по Университету Линчёпинга описал это в статье в издании PNAS, показывая, как разные страны, словно обезьяны, перенимали друг у друга однообразные пакеты мер.
Гернот Мюллер надеется, что это обсуждение поспособствует более тесному сотрудничеству между его коллегами и эпидемиологами в будущем.
«Экономисты способны на большее, чем просто оглядываться назад, и, определенно, могут внести вклад в те модели, что должны помогать предсказывать последствия эпидемий. Мы обучены включать в свои расчеты надежды и ожидания людей и принимать во внимание то, как из-за них меняется их поведение».
