В год, который уже принес нам импичмент, чуму и пожары, а также настоящую войну за место судьи Верховного суда, освободившееся после смерти Рут Бейдер Гинзбург (Ruth Bader Ginsburg), и предстоящие президентские выборы, где ставки будут еще выше, а исход — еще неопределеннее, многим кажется, будто американская демократия распадается на части прямо на наших глазах.
Однако, хотя этот год пока принес нам мало приятного, потенциально хорошие новости все же есть: Соединенные Штаты и раньше переживали моменты политического и экономического кризиса, и каждый раз результатом кризиса становилась столь необходимая трансформация политики и экономики страны. Есть причины ожидать, что 2020-е годы тоже могут оказаться десятилетием масштабной политической эволюции. И время для этого уже настало: Соединенным Штатам уже давно пора пересмотреть свою партийную систему и провести масштабное обновление своей постоянно развивающейся демократии.
***
В широком смысле в истории политики Соединенных Штатов было шесть партийных систем — то есть шесть периодов, когда межпартийное соперничество было более или менее стабильным, как в смысле относительного баланса сил между партиями, так и в смысле тех вопросов и идей, которые партии отстаивали, — к примеру, вопрос о роли правительства в экономике. Эти периоды можно приблизительно представить следующим образом: 1796-1820, 1832-1856, 1868-1892, 1896-1928, 1932-1968 и с 1980 года по сегодняшний день. В промежутках между этими периодами переходы от одной системы к другой осуществлялись преимущественно сверху вниз, то есть посредством расколов и перегруппировки внутри элиты и реорганизации идеологии, и обычно причиной тому становились кризисы в обществе. Первые пять периодов существования этих систем продлились 24, 24, 24, 32 и 36 лет соответственно — здесь наблюдается определенная закономерность, и продолжительность периодов увеличивалась по мере роста продолжительности жизни людей. Судя по этой закономерности, нынешняя партийная система, вероятно, рушится уже сейчас.
На эту схему смены партийных систем накладываются четыре важных периода демократических трансформаций, происходивших в Соединенных Штатах снизу-вверх. Это Война за независимость (за независимость от монархии и за самоуправление), 1830-е годы (расширение избирательных прав), Эра прогрессивизма (значительное расширение охвата представительной демократии и предоставление избирательных прав женщинам) и 1960-е годы (предоставление избирательных, гражданских и политических прав чернокожим, а также реформы системы управления). И здесь тоже наблюдается определенная регулярность: трансформации подобного масштаба происходят примерно каждые 60 лет. И в этом смысле в ближайшем будущем Соединенные Штаты может захлестнуть волна демократической трансформации «снизу-вверх».
Многим кажется маловероятным, что такая сложная политическая система действительно проходит через периоды трансформации с определенной регулярностью. Также может показаться, что текущий момент является уникальным, учитывая то необычное слияние различных факторов, с влиянием которых сейчас сталкиваются Соединенные Штаты, — в первую очередь это чрезмерная партийность американской политики и острые расовые и культурные разногласия, которые подпитывают раскол между партиями.
Разумеется, прошлый опыт не является гарантией будущих перемен. Кроме того, в нынешней американской политике существует ряд факторов, которые делают вероятность очередной трансформации и обновления глубоко неопределенными. Но мы должны принимать во внимание уроки истории. Они могут рассказать нам, где знакомая территория, где незнакомая территория и какие коррективы необходимо внести, чтобы старая скрипучая американская система самоуправления продолжала работать.
***
Благодаря существованию в Соединенных Штатах уникальной избирательной системы — избрание того, кто первым набрал наибольшее количество голосов, и институт коллегии выборщиков — в американской политике всегда господствовали две национальные партии, которые определяли структуру политического соперничества. В свою очередь, эти партии должны были представлять собой крупные коалиции, допускающие разнообразие мнений, потому что любая партия, пытающаяся создать правящее большинство, должна по необходимости учитывать самые разнообразные интересы различных уголков страны. Но коалиции довольно трудно сохранять на протяжении длительного периода времени, потому что союзники в одних вопросах могут оказаться противниками в других.
Со временем те принципы, которые объединяют коалицию в какой-то конкретный момент, могут ослабевать, а основные идеологии, которые ранее позволяли решать проблемы, теперь становятся причиной возникновения новых проблем, в результате чего возникает потребность в новой идеологии. Демографическая ситуация тоже меняется, сказываясь на балансе сил, как между партиями, так и внутри них. Но преданность на голосовании — это достаточно устойчивый фактор. Особенно в условиях двухпартийной системы разрыв с коалицией обходится очень дорого, если противоположная коалиция тоже не может удовлетворить ваши потребности. Именно поэтому требуется какое-то масштабное событие — экономический спад или серьезный расовый конфликт, — чтобы расколоть коалицию.
К примеру, партийная система периода 1832-1856 годов основывалась на относительно сбалансированном соперничестве между популистской Демократической партией, ориентированной на освоение новых рубежей, которая была основана Эндрю Джексоном и Мартином ван Бюреном (Martin Van Buren), и более космополитичной Партией вигов, ориентированной на интересы промышленности, которая сформировалась в качестве противовеса «Королю Эндрю». Эти партии спорили друг с другом по поводу каналов и тарифов. Внутри партий шли споры по поводу рабства, потому что в них обеих были северное и южное крылья. Когда вследствие расширения на запад вопрос рабства встал ребром, обе эти партии раскололись, началась гражданская война, после которой в стране возникла новая система.
Спустя почти сто лет партийная система 1932-1968 годов возникла в ответ на потрясения Великой депрессии. Демократы заняли господствующие позиции, объединившись внутри коалиции «Новый курс» — коалиции северных и южных демократов, которые активно поддерживали идею создания социального государства, но между которыми все же были разногласия касательно того, в какой степени оно должно быть ориентировано прежде всего на белых американцев. Эта коалиция существовала, пока вопрос о гражданских правах оставался локальной проблемой и пока многие американцы жили в бедности. Но движение за гражданские права 1960-х годов вытеснило южных консерваторов из Демократической партии, а успех политики «Нового курса» в расширении среднего класса внес изменения в политику перераспределения.
Нынешняя партийная система в Соединенных Штатах сложилась примерно в 1980 году, когда Республиканская партия собрала коалицию рыночных либертарианцев, сторонников евангелических ценностей и сторонников жесткого внешнеполитического курса. Демократы собрали коалицию космополитичных либералов, цветных граждан с доходами ниже среднего и сторонников длинного списка прогрессивных идей. Для обеих партий «неолиберализм» стал господствующей экономической идеологией, расплывчатым понятием, в рамках которого рынки и приватизация считались главным инструментами внутригосударственной политики и международных отношений. Поскольку вокруг неолиберализма сложился определенный консенсус, культурные и расовые вопросы стали главными пунктами разногласий наряду с все сильнее обострявшимся расколом между городом и сельской местностью.
Казалось, что дни этой партийной системы были сочтены еще четыре года назад. В то время было впечатление, что президентские выборы 2016 года предвещали формирование новой партийной системы, а избранный президент Дональд Трамп выглядел ведущим звеном теперь уже экономически популистской Республиканской партии. Тем не менее, хотя кандидат Трамп действительно укреплял это впечатление, давая обещания поддержать социальное государство и американское производство, президенту Трампу не хватило инфраструктуры и внутрипартийного консенсуса, чтобы свои обещания выполнить. Вместо этого в ходе своего президентского срока он изо всех сил старался поддерживать существующую республиканскую коалицию. Благодаря своей собственной гибкости, отсутствию понимания особенностей политического курса, потрясающему культу собственной личности и исключительной способности во всем винить «радикальных демократов», Трамп сумел удержать от распада партию, раздираемую внутренними разногласиями настолько сильно, что публично она перестала отстаивать какие-либо идеи — кроме идеи необходимости борьбы против угрозы жестокой марксистской революции под руководством Демократической партии, вооруженной идеями расового равенства. В преддверии выборов в этом году демократы сумели собрать политическую платформу, и им даже удалось отложить в сторону свои внутренние разногласия, сосредоточившись на экзистенциальной опасности второго президентского срока Трампа — очевидная стратегия, учитывая явные промахи Трампа и отсутствие единства в вопросах внутренней политики.
Тот факт, что в обеих партиях наблюдается раскол, вовсе не значит, что в ближайшем будущем случится реорганизация. Внутренние разногласия — это неотъемлемая черта партийной политики в Соединенных Штатах. Сигналом возможной грядущей реорганизации служит отсутствие каких-либо значимых аргументов касательно важнейших вопросов, которые определяли конфликт между партиями на протяжении всей истории Соединенных Штатов: роль правительства, регулирование экономики, роль Соединенных Штатов в мире. Вместо этого главным вопросом грядущих выборов станет вопрос о том, почему другая партия может уничтожить демократию и страну — в интерпретациях, пропитанных темой расы.
Прежде в моменты идеологического вакуума американские политические партии с большей легкостью могли вбирать новые идеи, потому что партийные коалиции представляли собой более свободные объединения групп из различных штатов, которые были в меньшей степени привязаны к общенациональной организации. Хотя у такой структуры есть очевидные изъяны, она все же была более гибкой и обладала большим потенциалом для перестройки.
Сегодня две крупнейшие партии имеют гораздо более выраженный общенациональный характер, и в условиях непрерывной работы политически ангажированных СМИ любой вопрос быстро перерастает в острый кризис. В результате сейчас гораздо сложнее представить себе такие сквозные вопросы, которые в прошлом порождали реорганизацию. А теперь боги снова над нами посмеялись, забрав Гинзбург к себе за шесть недель до выборов. Более того, хотя сегодня внутри партий могут быть разногласия, на уровне элиты глубокий раскол пролегает по межпартийной линии: угроза, исходящая от противоположной партии, сама по себе служит объединяющей силой.
В теории масштабный национальный кризис может заставить одну из партий по необходимости принять новую идеологию, а затем сформировать вокруг нее новую коалицию. Covid-19, вероятно, не может стать таким кризисом, потому что слишком много людей считают его временной угрозой. Между тем изменение климата может подойти для этих целей, как и серьезный экономический спад. Но, учитывая чрезмерную поляризацию политической жизни в стране, более серьезный риск заключается в том, что сам этот кризис превратится в предмет борьбы между партиями, — как это произошло с covid-19 и окружающей средой. В этом случае у Соединенных Штатов будут серьезные проблемы.
***
Большую часть времени американцы мирятся, игнорируют или отрицают разрыв между идеалом и реальностью. Но периодически этот разрыв расширяется в такую гигантскую пропасть, что дух инноваций и реформ берет верх, и общественные движения начинают требовать масштабных изменений, чтобы устранить недостатки и сделать американскую демократию боле инклюзивной и ответственной. Реформы отчасти помогают — по крайней мере помогают политической системе восстановить утраченную легитимность и на некоторое время уменьшить интерес к реформам. Но в конечном счете проблемы снова возникают, и потребность в реформах вновь нарастает.
Текущий момент — с присущим ему массовым недовольством, обидами и нетерпением — несет в себе множество знакомых черт, характерных для прежних периодов, которые в конечном итоге вылились в демократические реформы. В ходе недавно проведенного опроса Pew, 6 из 10 американцев сказали, что «основополагающая структура американского правительства нуждается в существенных изменениях». В прошлом в каждый из перечисленных выше периодов вызовы были разными. Но каждый раз, когда проводились реформы, они исходили не от Вашингтона. Они происходили внизу-вверх, и политическая элита каждый раз была вынуждена прислушаться к народу.
Для современных реформаторов — учитывая экзистенциальную опасность двухпартийной политической системы, в которой ни одна из сторон не признает легитимность другой, первым в списке приоритетов должно стать разрушение этого двухпартийного порочного круга. Я бы рекомендовал изменить то, как американцы голосуют — ввести систему рейтингового голосования и многомандатные округа, пропорциональную избирательную систему, которая действует Ирландии и Австралии. Такая система поможет поддержать большее число партий, позволит сломать двухпартийную динамику, которая ведет в тупик. Что еще важнее, такая система позволит создать новые, более гибкие коалиции, которые не будут дискредитировать легитимность друг друга.
Американская политика отчаянно нуждается в реорганизации, чтобы реагировать на те экономические и климатические кризисы, которые возникают в стране. Вместо этого следующие несколько месяцев Соединенные Штаты будут поглощены очередным межпартийным сражением за состав судей Верховного суда, чья растущая централизация является доказательством неспособности конгресса решать конфликты в законодательном порядке, а затем еще более ожесточенной борьбой вокруг легитимности результатов ноябрьских выборов. Единственный способ разорвать уничтожающий демократию порочный круг — сделать так, чтобы в соревновании могли участвовать больше партий. От этого зависит будущее американской демократии.
Ли Дратман — старший научный сотрудник аналитического центра «Новая Америка» и автор книги «Breaking the Two-Party Doom Loop: The Case for Multiparty Democracy in America».
