Речь госсекретаря Майка Помпео, произнесенная 23 июля в Президентской библиотеке имени Ричарда Никсона, подтверждает, что администрация Трампа разворачивается в сторону открытой конфронтации с Китаем. Назвав борьбу за свободу с правящей Коммунистической партией Китая «миссией нашего времени», Помпео призвал Соединенные Штаты и другие государства с такими же взглядами активно выступить против влияния Китая в международных институтах, сдерживать экономический рост Китая, а также «более креативным и напористым способом побудить Китай провести изменения», а это, по мнению некоторых наблюдателей, означает проведение курса, направленного на смену режима в Пекине.
Частично произнесенная Помпео речь совпала с фокусированием внимания администрации Трампа на соперничестве великих держав как всеобъемлющей основы внешней политики Соединенных Штатов. Однако в одном важном аспекте призыв Помпео к оружию против Китая представлял собой отход от концепции конкуренции великих держав, изложенной в Стратегии национальной безопасности администрации Трампа на 2017 год (National Security Strategy 2017): в этом призыве почти ничего не было сказано о еще одной великой державе и сопернике Соединенных Штатов — России.
Этот разворот в сторону конфронтации с Китаем, судя по всему, основан на представлении о том, что Россия в процессе борьбы против китайского влияния будет если не партнером, то, по крайней мере, незаинтересованным наблюдателем. Помпео и Трамп действительно дали понять, что предусматривают возможность работать вместе с Россией против Китая, и частично это может произойти потому, что России, по их мнению, угрожают намерения Китая укрепить свои военные возможности, расширить экономические контакты на постсоветском ближнем зарубежье, а также навязывать односторонние торговые и инвестиционные соглашения. Однако представление о том, что Россия может оказаться благосклонно нейтральной в конфронтации между Соединенными Штатам и Китаем, является, скорее, слишком оптимистичным, несмотря на растущий список противоречий в китайско-российских отношениях.
Возвращение политики Киссинджера?
Хотя в Стратегии национальной безопасности и Россия, и Китай обозначены как великие державы и соперники [США], администрация Трампа с самого начала по-разному относилась к этим двум странам. Частично это различие обусловлено глубокой поляризацией по вопросу о российском вмешательстве, которое нынешняя администрация не хочет признавать.
Существующее различие объясняется также широко распространенным мнением о том, что нынешнее китайско-россиское сближение представляет собой нечто аномальное. Некоторые близкие к Белому дому чиновники и советники считают, что Соединенные Штаты должны отцепить Москву от Пекина — по той же схеме, по которой Ричард Никсон и Генри Киссинджер осуществили сближение с Китаем в разгар холодной войны (в поддержку такой позиции выступает и сам Киссинджер). Как подчеркнул Помпео в своей речи, «существуют такие места, где мы должны работать вместе с Россией», в частности, в области контроля над вооружениями и нераспространением ядерного оружия, и все это является частью стратегии сдерживания, направленной против Китая.
Вот один из примеров такого подхода: накануне американо-российских переговоров в Вене по вопросу контроля над вооружениями американские официальные лица призвали российских визави оказать давление на Пекин для того, чтобы он тоже принял в них участие. Тем не менее Москва осталась на своей позиции, заявив, что решение об участии (или неучастии) в переговорах по контролю над вооружениями в Вене может принять только сам Пекин. Кроме того, официальный представитель российского Министерства иностранных дел Мария Захарова подвергла критике речь Помпео и назвала ее «очередной наивной попыткой усложнить российско-китайское партнерство», которое продолжает оставаться «наиболее важным фактором стабильности в мир».
Выбирая друзей, проявляй мудрость
По многим параметрам китайско-российские отношения являются односторонними. Китай является главным торговым партнером России, а также источником иностранных инвестиций, при этом Россия со своей зависящей от сырьевых товаров экономикой имеет значительный торговый дефицит. С момента начала украинского кризиса китайские фирмы приобрели акции некоторых крупнейших российских компаний и предприятий по разработке ресурсов. Россия является всего лишь одним звеном в китайской инициативе «Один пояс, один путь», и даже не самым важным. Хотя Соединенные Штаты призывают союзников отказаться от китайских телекоммуникационных технологий, китайские компании создают в России сети стандарта 5G. Во всяком случае, шок в области спроса, вызванный пандемией коронавируса, усугубляет эту зависимость, поскольку Россия рассчитывает с помощью Китая принудительно запустить свою экономику.
Тем не менее российские официальные лица и аналитики подчеркивают, что не считают Китай угрозой. Какими бы односторонними ни были эти отношения, Россия ценит то, что Пекин — в отличие от Вашингтона и его европейских союзников — воспринимает Владимира Путина как легитимного партнера и не ставит под угрозу безопасность существующего режима. Москва и Пекин имеют совместимые, хотя и не идентичные, взгляды на глобальный порядок. Обе столицы хотели бы видеть более «демократичной» международную систему, в которой могли бы иметь большее влияние и в которой такие концепции как верховенство закона и права человека не обладали бы универсальной применимостью.
Несмотря на утверждения Вашингтона о том, что Россию должно беспокоить наращивание Пекином своих вооружений, Москва признает, что растущие ядерные, военно-морские и военно-воздушные силы Пекина представляют собой значительно больший вызов гегемонии Соединенных Штатов в западной части Тихоокеанского региона, чем российским интересам в Евразии. Независимо от целей, скрывающихся за политическим вмешательством России и Китая в дела демократических государств (включая Соединенные Штаты), обе эти страны заинтересованы в создании безопасного мира для авторитаризма и имперской геополитики, а это, в свою очередь, представляет собой вызов доминированию Соединенных Штатов в международной системе.
Закон непредвиденных последствий
Санкционная политика Соединенных Штатов усиливает убежденность и Москвы, и Пекина в том, что конечной целью Вашингтона является смена режима. Хотя первоначальные санкции в отношении России представляли собой специально сформулированный ответ на аннексию Крыма и вторжение на восток Украины, а Москва, теоретически, имела возможность избавиться от них в случае выполнения условий соглашения Минск-II о прекращении огня, последующие санкционные меры стали уже более амбициозными.
Они в меньшей мере направлены на то, чтобы изменить поведения России (то есть, добиться от нее отвода войск с Украины), но в большей степени — на то, чтобы обозначить цену за предыдущие проступки, включая вмешательство в выборы. И от такого рода санкций будет сложно избавиться, особенно от тех, которые были введены по решению Конгресса. Расширение санкций вместе с официальными заявлениями о стремлении внести раскол в российскую элиту, усиливает убежденность Кремля в том, что Соединенные Штаты пытаются свергнуть существующий режим.
Теперь Вашингтон начинает проводить такой же курс в отношении Китая. В дополнение к тарифам, введенным для изменения торговой практики Китая, которая считается нечестной, администрация Трампа объявила о введении санкций, которые связаны с негуманными и жесткими действиями китайских властей в Синьцзяне, а также с введением в действие нового закона о национальной безопасности в Гонконге. Каким бы ни было моральное оправдание этих шагов, эти связанные с Синьцзяном и Гонконгом санкции в практическом плане будут восприняты в Пекине как покушение на территориальную целостность Китая, что усилит поддержку давно существующей российской точки зрения о том, что введенные санкции представляют собой угрозу для национальной безопасности.
Будьте осторожны в своих желаниях
Для России перспектива эскалации американо-китайской конфронтации представляет собой обоюдоострый меч. С одной стороны, это делает дружбу Москвы более ценным товаром и предоставляет России более мощные рычаги воздействия в двусторонних отношениях с Китаем. Кроме того, подобный вариант повышает вероятность того, что Пекин еще больше приблизится к открыто ревизионистской позиции Москвы в отношении международной порядка и отступит от своего давно существующего подхода, основанного на достижении большего влияния внутри этого порядка. Возможно, Пекин тоже будет готов предложить Москве какие-то «морковки», — например, в области энергетических тарифов или защиты интеллектуальной собственности.
Однако Россия тоже заплатит свою цену, если китайская экономика еще больше пострадает в результате американских санкций и других карательных мер или в том случае, если американо-китайская конфронтация еще больше углубит вызванную коронавирусом рецессию. Российские аналитики также обращают внимание на то, что Россия, будучи самой слабой из трех великих держав, не сможет что-то существенным образом изменить в американо-китайских отношениях, но в результате будет вовлечена в споры или даже в конфликты, в которых предпочла бы не участвовать.
Тем не менее сложно представить себе такой сценарий, в котором Россия поддержит усилия Соединенных Штатов, направленные против Китая, или даже займет позицию благожелательного нейтралитета. Даже в том случае, — а именно к такому выводу пришло недавно американское разведывательное сообщество, — если Россия и предпочла бы увидеть переизбрание Трампа в ноябре, Москва на основе полученного в течение прошедших трех с половиной лет опыта пришла к выводу, что основное направление политики Соединенных Штатов в отношении России вряд ли изменится, независимо от того, кто сидит в Белом доме. В нынешних условиях Соединенные Штаты мало что могут предложить России для того, чтобы она пересмотрела свой стратегический неформальный союз с Китаем.
Москва, несомненно, попытается использовать любую американо-китайскую конфронтацию для продвижения своих собственных интересов. Она попытается добиться уступок от обеих сторон, а также попытается укрепить связи с третьими сторонами, включая таких соперников Китая, как Индия, Япония и европейские страны, которые чувствуют себя отчужденными в результате действий администрации Трампа (прежде всего речь идет о Германии после ухода Ангелы Меркель). При этом Москва попытается защитить себя от неблагоприятных последствий, но будет оставаться открытой для работы с Соединенными Штатами в таких конкретных и представляющих взаимный интерес областях как переговоры по поводу нового договора СНВ-III, срок действия которого подходит к концу.
Однако на самом базисном уровне интересы путинской России больше связаны с интересами Китая, чем с интересами Соединенных Штатов, и перспектива более глубокой и более продолжительной американо-китайской конфронтации усилит важность такого неформального союза как для Пекина, так и для Москвы.
Джеффри Манкофф — почетный научный сотрудник Института национальных стратегических исследований Национального университета обороны США (U.S. National Defense University's Institute for National Strategic Studies), внештатный старший научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований (Center for Strategic and International Studies), имеет степень доктора наук (PhD) в области истории дипломатии Йельского университета. Он автор книги, посвященной внешней политике России: «Возвращение великодержавной политики и грядущие империи Евразии: как имперское наследие определяет международную безопасность» (The Return of Great Power Politics and the forthcoming Empires of Eurasia: How Imperial Legacies Shape International Security).
