После распада Советского Союза в 1991 году, в ту незапамятную и доверчивую пору греко-российских отношений, представители обеих наших стран часто использовали фразу «особые отношения». Она будто бы лучше всего отражала не только амбициозные новые перспективы сотрудничества, но и подчеркнутую исключительность этих отношений со времен холодной войны. Другими словами, эта фраза стремилась убедить: и НАТО, и ЕЭС признали, что Афины могут, «принадлежа» Западу, все же по историческим и религиозным причинам иметь добрые чувства к России и, следовательно, сохранять ряд прав на политическую дифференциацию в вопросах, касающихся России и шире всего — постсоветского пространства.
Греко-российские «особые отношения» растаяли вместе с иллюзиями российского руководства насчет того, что Россия будет принята крупными западными державами как равная в той или иной степени, и вместе с самоуверенной убежденностью евроатлантического Запада в том, что Кремль и русский народ вечно будут терпеть обесценивание, в котором утонула некогда сверхдержава 1990-х с помощью «западных советников».
Конец безобидному «флирту» России с Западом был положен исторической речью Владимира Путина в Мюнхене в 2007 году, а греко-российский «медовый месяц» окончательно закончился падением правительства Караманлиса (Karamanlis) и принятием соглашений о финансовой помощи правительством Алексиса Ципраса (Alexis Tsipras). Уже с 2014 года и событий в Украине и в Крыму греко-российские отношения втягиваются в волну постоянных обострений между ЕС и Россией и сопровождаются бесконечной болтовней греческого руководства, которое честолюбиво пытается стать (ненужным) «мостом» в диалоге ЕС и России. Греция то доставляет сельскохозяйственную продукцию в Россию на речных пароходах чуть не до Москва-реки (sic), то обещает не вводить или как-то обойти антироссийские санкции ЕС, не имея в конечном итоге возможности высказать свое мнение даже на уровне достопамятных звездочек Андреаса Папандреу (Andreas Papandreou) (имеется в виду использование пятиконечной звезды в государственной символике Греции при социалистическом правительстве Папандреу (1980-е годы) — прим. переводчика).
Сергей Лавров, вот уже 16 лет как министр иностранных дел России, и, возможно, самый опытный дипломат в мире, должен был совершить поездку в Грецию осенью 2018 года. Он отметил бы тогда вместе с Никосом Котзиасом (Nikos Kotzias) 190-летие со дня установления дипломатических отношений между Россией и Грецией. Однако этот визит был отменен после беспрецедентной депортации двух российских дипломатов и запрета на въезд еще двум российским гражданам под предлогом причастности к нашим внутренним делам, чему не было, по мнению общественности, достаточных доказательств, за исключением правительственных «намеков» в прессе. Это было время публичного спора между Москвой и Афинами по поводу Преспанского соглашения, сопровождавшегося, пожалуй, чрезмерно агрессивной реакцией Министерства иностранных дел Греции на критическую позицию России, предписанием министра, который при этом писал целые статьи и книги, чтобы доказать, что Греции необходимо прорубить «окно в Россию», а также вести активную и многогранную внешнюю политику в мире, который так стремительно становится мультицентричным.
Правительство Новой Демократии (одна из ведущих политических партий современной Греции — прим. переводчика) с самого начала заявило о своем стремлении к возобновлению и «сглаживанию» греко-российских отношений, которые оставались достаточно подвешенными после достаточно формальных встреч Путина и Ципраса, которые не только не принесли каких-либо практических результатов, но и подтвердили растущее отсутствие содержания, которое было заметно по недвусмысленным заявлениям о газопроводе «Греческий поток» и кредитовании Греции через еще не учрежденный на тот момент банк БРИКС.
В ноябре 2019 года визит Дендиаса (юрист и политический деятель партии «Новая Демократия») в Москву стал небольшим шагом на пути к нормализации, но отчасти пандемия коронавируса, отчасти последовавшее обострение греко-турецких проблем и, более всего, усиление антироссийского давления привели к тому, что Афины говорят и делают как раз все то, что способствует ухудшению греко-российских отношений, а не наоборот.
Экстрадиция во Францию российского «мистера Биткойна» Александра Виника, арестованного по американскому ордеру в Греции, несмотря на настойчивость Москвы в том, что согласно международному праву экстрадиция заключенных первым делом производится в страны их происхождения, обвинения России в цезарепапизме, несмотря на общие заявления о нейтралитете в церковной полемике вокруг столь спорной, как оказалось, «украинской автокефалии», и, главное, оставшиеся без греческих комментариев заявления официальных лиц США о том, что Греция ополчается для борьбы со «злонамеренным» российским влиянием, направленным против Вашингтона, — вот ключевые моменты, способствовавшие ухудшению этих отношений, для оживления которых будет предпринята еще одна попытка.
Москва, очевидно, могла бы предложить интересные перспективы в сирийских и ливийских делах, например, участие Греции в инициативах по устройству беженцев и улучшению их положения в аналогичных проектах, а также исторического христианского населения в этих регионах. Россия также могла бы способствовать уравновешиванию региональных амбиций Турции как одна из стран, ведущих успешную коммуникацию с Эрдоганом, а также как страна, поддерживающая многовековые политические отношения с Республикой Кипр, которая часто действует в этом направлении гораздо активнее, чем руководство Греции.
Еще неизвестно, будет ли у греко-российского сотрудничества будущее, помимо исключительно интересного прошлого и относительно небольшого по содержанию экономического и политического настоящего. Остается гадать, появятся ли у них серьезные области для роста или они обречены оставаться в пределах нынешних вялых и сдержанных проявлений.
