В первый день, когда доктор Валерий Шиканков пытался вызвать скорую помощь, он постоянно звонил в «скорую», но сдался через три часа, так и не дозвонившись.
Через два дня Шиканков попробовал еще раз. Он вышел из своей квартиры в Томске, городе с населением около полумиллиона человек в Сибири, закутанный от холода — к середине октября температура опускалась намного ниже нуля — и пошел пешком к ближайшей станции скорой помощи. Его доставили в больницу, но врачи сказали, что не смогут принять его даже при температуре около 40 градусов и результатах сканирования, показавшего повреждение почти десяти процентов его легких.
К этому моменту больницы, принимавшие пациентов covid —19 в Томске, были переполнены. Первая волна пандемии весной казалась здесь далекой опасностью, проблемой для Москвы, Лондона и всех других мегаполисов мира, но вторая ударила по городу с ужасающей силой. Очереди на бесплатное тестирование в государственных клиниках были такими длинными, что люди иногда ждали по пять-восемь часов, а то и больше. Как понял Шиканков, пытаться вызвать скорую — все равно что кричать о помощи в черную сибирскую ночь. Местные больницы принимают только пациентов с поражением легких на тридцать процентов и выше.
Шиканков, которому было шестьдесят три года, с глубоко посаженными глазами и известными всем густыми темными усами, был уважаемым местным кардиологом. Уважаемым в том числе за свою скромность и непоказной профессионализм. Для него было чем-то противоестественным — поднять шум и начать просить к себе особого отношения. После того, как врачи отказались принять его в переполненную больницу, он вызвал такси и поехал домой. Прошло еще три дня, и Шиканкову стало значительно хуже. Наконец ему удалось вызвать скорую помощь, что само по себе казалось маленькой победой, но когда его доставили в медико-санитарную часть № 2, как называют эту больницу, ответ был тот же: мест нет, мы переполнены. Есть приказ принимать только тех, чьи легкие в совсем плохом состоянии.
Наконец, почти через неделю после того, как у него впервые появились симптомы болезни, с высокой температурой и дыханием, которое становилось все более болезненным и затрудненным, Шиканков решил попросить об одолжении. Его друзья из городской службы скорой помощи организовали его прием в медсанчасти № 2. В больнице больные часами ждали, чтобы их осмотрели, прислонившись друг к другу или к стене, а некоторые клали свою верхнюю одежду на линолеумный пол и ложились на нее. Шиканков, все еще стеснявшийся особого обращения, пропустил перед собой других пациентов. Наконец врачи согласились принять его, но в палатах, забитых пациентами с covid-19, места не было.
Шиканкову предоставили кровать в коридоре. Это был человек большого достоинства и православной веры, отличающийся «тихой храбростью», как описывал мне его брат Евгений. Его скромность и выдержка не позволяли ему жаловаться. Когда жена Шиканкова, Елена, позвонила ему, он сказал ей, что на самом деле в коридоре даже приятнее: там больше света, чуть больше воздуха и ближе к сестринскому пункту. Чего не хватало, так это кислорода: Шиканков рассказал своему сыну Алексею, как он и другие пациенты в коридоре делили между собой кислородный аппарат, передавая его взад и вперед, втягивая воздух большими глотками, в промежутках между приступами разрывающего кашля.
Характер Шиканкова сформировался в раннем детстве, которое он провел в далеком Забайкалье, регионе, расположенном за сибирским озером Байкал, на Дальнем Востоке России. Сотни миль малонаселенной земли заполнены месторождения полезных ископаемых и покрыты таежными лесами, а также населяющими их оленями и волками. Его отец был руководителем ряда мегапроектов позднего советского периода, в том числе крупной гидроэлектростанции на реке Ангара, и он учил Шиканкова, вместе с его братом Евгением и сестрой Натальей, патриотизму, уважительному отношению к труду и сердечности. Юный Шиканков вступил в пионеры, советскому аналогу бойскаутов, и, будучи подростком, открыл в школе свой клуб. Он назывался «Подвиг», или «Подвиг храбрости», и на собраниях Шиканков и другие члены потчевали друг друга рассказами о великих деятелях русской истории. Во время службы в армии, в артиллерийской части на Дальнем Востоке России, он приобрел серьезное заболевание желудка и был отправлен в военный госпиталь. Он никогда не делился теми подробностями со своей семьей, но позднесоветская медицина не была особенно сосредоточена на переживаниях пациентов, и это, вероятно, было особенно верно в случае отдаленной воинской части.
Шиканков думал, что сможет предложить людям лучшую помощь, что врач может быть одновременно и компетентным, и добрым, и это стало его призванием. Он поступил в медицинский институт в Томске, университетском городке, известном своими легионами студентов и хорошо сохранившейся деревянной архитектурой XIX века.
Проработав несколько лет врачом в бригаде скорой помощи, Шиканков остановился на новой специальности — кардиологии. Доктор Евгений Вышлов рассказал мне, что он много лет работал с Шиканковым в кардиологическом институте в Томске и был поражен скромностью и самоотдачей своего коллеги. «Я сразу заметил, насколько он дотошен, что для него не существует такой вещи, как пустяковая работа, любое дело было для него важным и требовало внимания». Шиканков был крупным, жизнерадостным, полным энергии и мускулистым мужчиной; ему нравилось бросать вызов разуму и телу, заниматься цигун и бальными танцами. Зимой он с двумя сыновьями, Александром и Алексеем, катался на беговых лыжах; летом они носились на велосипедах по многочисленным паркам Томска.
Рядом с кардиологическим институтом была православная часовня, и с годами Шиканков стал проводить там все больше времени. Его бабушка была религиозной и в тихой манере позднесоветского периода еще в детстве водила Шиканкова в церковь. Когда умер его отец, Шиканков увидел, как вера придала его матери цель в жизни и силу. «Он понимал, что душа требует чего-то другого, что у жизни есть и другая сторона», — сказала мне Наталья.
Однажды в кардиологическом институте Шиканков заявил своему коллеге Вышлову: «Истина в христианстве». Вышлов прекрасно понимал своего друга: «Я запомнил эту фразу, серьезную и продуманную». Шиканков углубился в своей вере, соблюдая православные посты и участвуя со своим мощным голосом в песнопениях церковного хора. Он и Вышлов присоединились к местному отделению группы под названием «Общество православных врачей», члены которой видели божественное в своей заботе о человеческом теле. «Он никогда не навязывал свою веру», — сказала Ирина Самойленко, гинеколог и один из организаторов общества. «Вместо этого он демонстрировал ее в своих простых действиях: Смотрите, вот она!»
Несколько лет назад врачи из обществе организовали своего рода передвижную клинику, проводя свои выходные в поездках по отдаленным деревням за пределами Томска и предлагая бесплатную медицинскую помощь тем, кто был фактически отрезан от нее. Если не было дороги или мостов, они плыли на пароме. Они начинали с молитвы в местной церкви и посещали разные места, будь то местные школы или медпункты. Сначала сельские жители были настроены по отношению к членам общества несколько скептически, полагая, что врачи просто хотели продать им дорогие лекарства или заманить их на дорогостоящее лечение в частную клинику. Но настроения людей быстро сменились уважением, и Шиканков со своим коллегами стали популярными здесь фигурами. Одна женщина привела к Шиканкову своего сына, который страдал хроническим заболеванием, которое местные врачи никак не смогли диагностировать. Шиканков быстро определил у мальчика ревматизм.
Когда дневная медицинская практика и приемы заканчивались, местные жители приносили капусту, помидоры, соленые огурцы — все, что у них было в саду или подвалах — и накрывали большой стол для приезжих врачей. Шиканков обычно присоединялся к ним последним. Самойленко вспоминал: «Часто случалось, что мы закончили прием всех наших пациентов, еда готова, мы все ждем — а где Валерий?» Он все еще принимал пациентов, тщательно разбираясь с каждым.
Шиканков в своей работе пришел к выводу — или, скорее, он все время интуитивно понимал, что болезнь, на которую жалуются люди, не всегда действительно беспокоит их. Шиканков, бесспорно, был хорошим профессионалом-медиком, но он также был чувствителен и к людским болезням духа и тому, как они взаимосвязаны с болями в теле. «Он умел слушать и сострадать», — сказал Самойленко. «Человеку не всегда нужны таблетки или уколы, ему чаще нужно чтобы его просто услышали».
Этой весной пандемия охватила Москву, а также несколько крупных городов, таких как Санкт-Петербург, заполнив больницы и забив улицы каретами скорой помощи, ожидающими доставки больных. В некоторых местах на Кавказе, например, в Дагестане, целые села потеряли почти всех своих старейшин за несколько недель. Но в Томске заражений было вроде бы мало. Шиканков ушел из кардиологического института и работал врачом общей практики в частной клинике, где он видел множество пациентов с симптомами простуды и гриппа. Кто знал, разносчиками чего они могут быть? «Мы обсуждали коронавирус и знали, что он несет с собой большие риски, но почему-то не испугались», — вспоминает Вышлов.
С приходом осени все изменилось. Центры тестирования были переполнены, и вскоре соседние клиники тоже. «Люди заболевали повсеместно», — рассказывал Вышлов. Местные СМИ сообщили о нехватке кислорода в медико-санитарной части № 2, но руководство больницы быстро опровергло эту информацию. Семь из двенадцати врачей благотворительной организации Шиканкова заразились вирусом.
Сам Шиканков был озабочен другой личной трагедией. В октябре в возрасте восьмидесяти четырех лет умерла его мать. (Его отец умер в 2003 году.) Семья собралась в сибирской деревне на похороны и, по православной традиции, на поминки на девятый день после ее смерти. Вирус казался там отдаленной проблемой: «Трудно было представить, что опасность находится где-то поблизости», — сказал брат Шиканкова Евгений. Хотя, как вскоре станет ясно, они почти наверняка вдыхали и выдыхали молекулы вируса, делясь воспоминаниями о своей матери. Через несколько дней у пяти из семи членов семьи, присутствовавших на поминках, начали проявляться симптомы covid-19. Точно неизвестно, где Шиканков подцепил вирус: в день возвращения в Томск он обследовал пациента, у которого позже был обнаружен положительный результат. На следующий день Шиканков ушел с работы с температурой. Заболела его жена и сын Алексей. Его брат и сестра и их семьи тоже заболели. Шиканков сказал им, что это быстро пройдет. Он продолжал выполнять дыхательные упражнения по утрам, чтобы укрепить свои легкие.
Через несколько дней стало ясно, что его состояние ухудшается, и в то же время система здравоохранения в Томске медленно рушится. Необходимых лекарств в местных аптеках не было. То ли из-за бесхозяйственности или бездушия, то ли из-за неподготовленности и перегруженности персонала, медико-санитарная часть № 2 не могла справиться с нескончаемым потоком пациентов. Некоторое время на сотни людей, которые ежедневно приходили в больницу с симптомами коронавируса, приходился только один врач. В палатах, рассчитанных на десять человек, размещали от двадцати до тридцати больных. Некоторым пациентам было предложено «сидячее» лечение, то есть стул вместо больничной койки. Три дня Шиканкову отказывали даже в этой импровизированной мере, поскольку врачи сказали ему, что для него нет и такого места. Даже после того, как он был принят в больнице, его родственники беспокоились, что Шиканков не получает необходимого лечения. Его племянница Марина, которая поддерживала с ним связь из Москвы, скопировала в Интернете несколько видеороликов, на которых пациенты лежат рядами в переполненных коридорах больниц и часами ждут, чтобы их осмотрел врач. «Человек, спасший сотни жизней, вдруг оказался в кругу медицинского ада, лишившись элементарной помощи», — написала она.
Случай с Шиканковым не был уникальным. Женщина из Томска рассказала мне, что пять дней подряд она вызывала скорую помощь, прежде чем ее доставили в медсанчасть № 2, где она ждала десять часов, пока ее не посмотрит врач. «Никто меня не осматривал и не регистрировал», — сказала она. Она делила комнату с другими пациентами с коронавирусом. Однажды вечером одна из ее соседок начала дышать все более болезненно и тяжело, но к ней не пришли ни врачи, ни медсестры. Она умерла посреди ночи. Женщина, с которой я говорил, назвала обращение в медсанчасти № 2 «грубым, бессердечным и равнодушным».
Другая женщина из Томска, Вероника Пшеничная, рассказала мне о своем семидесятидевятилетнем свекре, который заболел коронавирусом и был госпитализирован во вторую медсанчасть. В течение нескольких дней она ничего не слышала о его состоянии и не могла связаться с кем-либо в больнице по телефону. Единственным источником информации для нее был врач, который был другом друга и согласился зачитать ей данные из медкарты свекра. Они говорили по телефону в понедельник. Не получив никакой дополнительной информации, Вероника позвонила этому врачу в четверг. Он сообщил ей, что ее тесть умер во вторник. «Если бы у меня не было этого знакомого, сколько вообще мы бы ничего не знали?» — задается вопросом Пшеничная. Она назвала персонал больницы «неотзывчивым до бесчеловечности». Когда Пшеничная пошла забрать вещи своего тестя, сотрудники больницы заявили, что его паспорт пропал. (Для получения свидетельства о смерти и организации похорон требуются документы, удостоверяющие личность.) Администратор больницы тут же посоветовал ей не волноваться: если она наймет конкретную похоронную компанию для организации похорон, обо всем позаботятся. Для нее это прозвучало как коррупционная схема «откатов».
Мужчина по имени Алексей Хромых рассказал мне похожую историю. В прошлом месяце его мать умерла от covid-19 в медсанчасти №2, где тоже пропали ее личные вещи и документы. Как изложил ситуацию Алексей, сотрудник больницы сказал ему: «Если вы пойдете в такое-то похоронное бюро по такому-то адресу, то все будет найдено». После того, как Алексей позвонил в полицию, документы и вещи его матери были обнаружены, за исключением золотого кольца. Когда местные журналисты спросили главврача больницы Алексея Михленко о пропавшей вещи, он возмутился: «А откуда у восьмидесятилетней бабушки кольцо с бриллиантом?» Матери Хромых было шестьдесят лет.
Пожалуй, самым ужасным доказательством краха системы здравоохранения в Томске стало описанный местными СМИ случай, когда семья забрала тело своей любимой тети, которая, как им сказали, скончалась в медсанчасти № 2. Перед тем, как похоронить ее, они хотели попрощаться с ней и открыли крышку гроба — только чтобы увидеть, что это вовсе не их тетя, а тело другой пожилой женщины, которую они не знали. Они поспешили обратно в городской морг, где администрация стала им доказывать, что внешность человека может совершенно измениться после смерти, прежде чем в конце концов признала свою ошибку. Тетя семьи была жива и проходила лечение в медсанчасти № 2. Семья нашла ее в палате, листающей журналы.
Через три дня после того, как Шиканков попал в больницу, его состояние еще больше ухудшилось. Неделей ранее ему отказали в больничной койке, потому что его легкие были повреждены менее чем на десять процентов; теперь повреждение достигло сорока процентов. Его сестра Наталья, которая вернулась в Москву и была помещена в наскоро сооруженный специализированный госпиталь, организованный на закрытом ледовом катке, поддерживала с ним связь с помощью СМС. «Он отвечал мне скупо, как профессиональный врач: "У меня такая-то температура, у меня такое-то артериальное давление, меня лечат такими-то лекарствами". Даже постоянного подачи ему кислорода было недостаточно, чтобы стабилизировать дыхание. Шиканкова перевели в реанимацию и интубировали. Вышлов, его друг и коллега, надел защитную одежду и зашел к нему в палату. Шиканков был в полубессознательном состоянии, но открыл глаза, услышав голос Вышлова. «Сначала я был уверен, что он выживет», — вспоминал Вышлов. «Но как только он оказался на искусственной вентиляции легких, я начал подозревать, что случиться может все».
Через неделю искусственной вентиляции легких развился сепсис. Организм Шиканкова боролся с вирусом, выбрасывая в кровоток еще больше вредных химических веществ. У него возникла острая почечная недостаточность. Сканирование его легких показало, что повреждение составляет восемьдесят процентов. 6 ноября, незадолго до семи утра, он умер. Никто не знает, как могла бы в конечном счете развиваться ситуация с ним, но его семья не может избавиться от мысли, что у него, возможно, был шанс выжить, если бы он получил медицинскую помощь своевременно.
«Никогда не знаешь чем может закончиться такой случай, но все это потерянное время было потеряно в результате элементарной халатности, — сказал мне сын Шиканкова Алексей. Когда я разговаривал с братом Шиканкова Евгением, он рассказал мне о чувстве «большого разочарования», которое, по его словам, было направлено не на врачей или персонал медсанчасти № 2, а на региональные власти в Томске. Летом местные новости пестрели сообщениями о финансовых средствах, поступающих из Москвы, чтобы подготовить Томск ко второй волне коронавируса. Куда пропали все эти деньги? "Понятно, что наша медицинская система не смогла выдержать тот изнурительный марафон, которым является эта пандемия", — сказал Евгений. Наталья была более резкой: «Я считаю, что в те три дня его и убили», — сказала она, имея в виду неоднократные и неудачные попытки госпитализации ее брата. «Вся эта дезорганизованность, халатность, паника, беспорядок — и посреди этого беспорядка умирают люди». Ее дочь Марина опубликовала в соцсети второй пост, более гневный, чем первый. «Мой дядя был убит медицинской системой нашей страны», — написала она. — «Ее несправедливость разрывает мне душу».
Однажды, перед православной Пасхой, Шиканков явился на репетицию церковного хора чем-то отвлеченный и расстроенный. Оказалось, что он размышлял о том, почему он не смог в тот день спасти пациента. «Я принимаю каждую смерть близко к сердцу; в каждой смерти я ищу то, что я сделал не так», — сказал он участникам хора. И все же Юлия Роговская, патологоанатом и член благотворительного общества врачей, сказала мне: «Он понимал черту, где заканчивается компетенция врача и начинается что-то еще».
Алексей Михленко, главный врач медико-санитарной части № 2, отрицал, что условия в учреждении каким-либо образом способствовали смерти Шиканкова. «Неприятно читать такие вещи, когда знаешь ситуацию изнутри», — сказал он TV2, независимому новостному порталу в Томске. По его словам, вирус коварен и непредсказуем. «Многие из нас знали Валерия Алексеевича лично и старались сделать для него все возможное».
Вышлов сказал мне, что он не склонен обвинять медицинскую систему в Томске. «Они сделали все, что могли», — сказал он. «Здесь болеет и умирает много людей». Он сказал, что в тот же день, когда умер Шиканков, умер еще один его товарищ-врач в Томске, которого он также хорошо знал. Вскоре после этого в медсанчасти № 2 от вируса умер известный врач-инфекционист. Расследование оппозиционно настроенного СМИ «Медиазона» («Медиазона» — российское интернет-СМИ, основанное в сентябре 2014 года участницами группы Pussy Riot Надеждой Толоконниковой и Мaрией Алёхиной — прим. ред.) показало, что с апреля по ноябрь более восьмисот человек в Томской области умерли от коронавируса. Официальная статистика, однако, насчитала только сто пятьдесят один смертельный случай.
Коллеги Шиканкова по Обществу православных врачей не были уверены, что ему понравилось бы болезненное внимание к его смерти, не говоря уже о том, что он никогда не одобрил бы жесткую критику властей, связанную с его уходом. «Он всегда был против подобных кампаний, — сказала патологоанатом Роговская. — Поиск виновных был не в его характере».
Изначально администрация медсанчасти № 2 зарегистрировала причину смерти Шиканкова как «легочную недостаточность», не упоминая ни словом коронавирус. Когда Алексей пошел забрать тело отца, главный врач сказал, что это позволит семье провести похороны в открытом гробу в соответствии с православной традицией. (Тех, кто умирает от covid-19, хоронят в запечатанных гробах в рамках очень узкой церемонии.) Некоторые родственники, в том числе Евгений и Наталья, задаются вопросом, не использовала ли больница этот прием для того, чтобы улучшить статистику смертей от пандемии. В конце ноября по просьбе семьи Шиканкова причина его смерти была официально изменена на covid-19. Его имя было добавлено в список российских врачей и медсестер, погибших во время пандемии. № 893: Валерий Алексеевич Шиканков.
______________________________________________________________________________________________________________
Джошуа Яффа — московский корреспондент The New Yorker и автор книги «Между двумя огнями: правда, амбиции и компромисс в путинской России».
