Сокращение экспорта российского газа в ЕС чревато серьезными последствиями для всего континента — Норвегия и другие страны удовлетворить потребности ЕС не смогут. Это вызов для политики безопасности Евросоюза.
Спор развернулся вокруг газопровода «Северный поток — 2», который прокладывается по дну Балтийского моря и соединит напрямую Россию и Германию. Большинство перебоев в поставках российского газа в Европу после окончания холодной войны имели политическое измерение. До открытия «Северного потока — 1» в 2012 году большая часть газа шла в Европу через Украину. Когда в 2009 году государственная российская компания Газпром сократила поставки на Украину, это ударило и по ЕС.
Благодаря альтернативным экспортным маршрутам у Москвы будет больше возможностей для маневра, особенно в отношении государств Центральной Европы.
В Восточной Европе Польша и страны Прибалтики видят в Газпром инструмент российской внешней политики. Они опасаются, что с новым трубопроводом газ превратиться в инструмент политического давления. С другой стороны, Владимир Путин твердо поддерживает Виктора Орбана и его нелиберальную Венгрию.
Западная Европа давно воспринимает российский газ в первую очередь как товар. Однако российское вторжение в Крым в 2014 году поставило в центр внимания гибридную войну и использование торговой силы в геополитических целях.
Поэтому популярность «Северного потока — 2» падает. После покушения на лидера российской оппозиции Алексея Навального скепсис по поводу нового трубопровода крепнет и в Германии.
Как нам бороться с зависимостью от «красного газа»?
ЕС создавался как проект мира и демократии, чьей основной стратегией был либеральный внутренний рынок. Поэтому Брюссель попытался ответить на российский вызов, напрямую занявшись господствующим игроком на рынке — экспортером-монополистом Газпромом. Благодаря регулированию энергетического рынка и закону о конкуренции ЕС принял правила поведения для экспортеров газа на внутреннем рынке и пресек злоупотребление властью со стороны российского газового гиганта — будь то в геополитических или и в финансовых целях.
Однако ЕС все чаще применяет свои общие рыночные правила конкретно против России. Все началось с «третьего энергетического пакета» 2009 года, который запретил Газпрому скупать газопроводные сети в ЕС.
В прошлом году ЕС принял новые правила, которые позволяют остановить «Северный поток — 2», но при этом возлагают ответственность на надзорные органы Германии.
Пока что ЕС действует в рамках правил, но многие требуют агрессивнее использовать свои регулирующие полномочия.
Достичь ограниченных целей в краткосрочной перспективе с помощью нормативных актов вполне возможно, но это подрывает доверие к нормативному режиму в масштабах всего ЕС. Если ЕС прекратит использовать регулирующую власть для создания успешно функционирующих рынков и перейдет к регулированию в геополитических целях, это грозит подорвать легитимность, на которой строится вся его мощь. Например, мы уже видим, как внутренние правила ЕС все чаще и чаще нарушают Венгрия и Польша.
Решение — четко разграничить рыночную политику и политику безопасности. Вопросы рыночной политики должны решаться с помощью законов и постановлений. Вопросы политики безопасности — с помощью военных и внешнеполитических мер вплоть до экономических санкций. У ЕС имеются инструменты и для того, и для другого.
Короче говоря, ЕС должен найти волю, чтобы заявить о себе как об игроке в сфере политики безопасности. Поскольку страны ЕС могут принимать санкции лишь единогласно, это потребует незаурядных усилий. Но делать из регулирующей власти кратчайший путь к достижению геополитических целей либеральному ЕС не подобает.
Поэтому ЕС нужна более четкая политика безопасности.
Ник Ситтер (Nick Sitter), профессор Норвежской школы менеджмента
