Когда Жозе Мануэл Баррозу, бывший председатель Европейской комиссии, и Херман Ван Ромпей, бывший председатель Европейского Совета, посетили Пекин в ноябре 2013 года, многие надеялись на то, что инвестиционное Соглашение ЕС с Китаем будет заключено в течение 30 месяцев.
Стоя бок о бок со своим китайским хозяином, Премьером КНР Ли Кэцяном, в Большом зале народных собраний в Пекине, Ван Ромпей сказал: «Вопросы торговли и инвестиций остаются приоритетными в нашей повестке дня, и мы сделали существенный шаг вперед, начав переговоры по инвестиционному соглашению. Равные правила игры, прозрачность и уверенность в верховенстве закона необходимы с обеих сторон для процветания бизнеса».
Хотя заявленные в 2013 году цели были весьма скромными — снижение инвестиционных барьеров и правовой неопределенности, с которыми сталкивались европейские компании в Китае, и увеличение двусторонней торговли до 1 триллиона долларов США к 2020 году.
Тогда ни Баррозу, ни Ван Ромпей, которые оба ушли в отставку годом позже, не знали, что потребуется семь лет и 35 раундов переговоров, чтобы завершить эту сделку.
Но 2013 год был другой эпохой. Семь лет назад мало кто сомневался в устойчивости трансатлантического альянса ЕС-США, и любые разговоры о новой холодной войне между Китаем и США были бы сразу же отметены как неумное распространение слухов.
Прокрутите пленку к январю 2021 года! Сегодня мир оказался глубоко разделенным и поляризованным. И Европа, и Соединенные Штаты сражаются с пандемией коронавируса. По оценкам Всемирного банка, мировая экономика в 2020 году упала на 5,2 процента — худшей показатель со времен Второй мировой войны, — хотя Китаю все же удалось добиться определенного роста.
На таком мрачном фоне неудивительно, что лидеры ЕС и Китая поспешили отпраздновать подписание знаковой сделки, официально названной Всеобъемлющим соглашением сотрудничестве в области инвестиций (CAI). Хотя, по мнению критиков, это Соглашение и является важной символической победой Китая, Брюсселю она даст немного.
«Председатель КНР Си Цзиньпин и европейские лидеры совместно объявили о завершении переговоров по инвестиционному соглашению», — сказал министр иностранных дел Китая Ван И в своем заявлении, опубликованном в минувшие выходные. «Это не только придает большой импульс китайско-европейскому сотрудничеству, но и является отличной новостью для стагнирующей мировой экономики».
Эксперты в целом согласны с тем, что Пекин выиграл от Соглашения больше, но их мнения расходятся относительно его значения для западных экономик и того, что оно значит для экономического восстановления Китая после пандемии и его глобальных амбиций перед лицом международного сопротивления им.
Сураб Гупта, старший научный сотрудник Института китайско-американских исследований в Вашингтоне, назвал это соглашение важной вехой.
«Для Китая это наиболее важное соглашение с геоэкономической и геополитической точек зрения с момента подписания Протокола о его присоединении к Всемирной торговой организации в 2001 году», — сказал он.
«В будущем о Соглашении будут вспоминать как о наиболее экономически значимом документе, подписанном Китаем за время второго этапа проводящихся в нем реформ и открытости миру».
У Синьбо, директор Центра американских исследований Фуданьского университета в Шанхае, подчеркнул, что достижение сделки с ЕС ставит Китай в «неуязвимое положение» и помогает «оградить его от попыток Америки исключить КНР из международной системы разделения труда, и прежде всего, из мировой торговли и инвестиционного сотрудничества».
«Соглашение углубит экономические связи между Китаем и ЕС, и теперь вполне ожидаемым следующим шагом становятся переговоры о подписании между сторонами всеобъемлющего соглашения о зоне свободной торговли (FTA)», — подчеркнул он.
«Это серьезно мешает планам США объединить усилия с Европой в изолировании Китая от будущего глобализации».
Дин Чунь, директор Центра европейских исследований Фуданьского университета, согласился, что сделка представляет собой нечто значительно большее, чем просто инвестиционный пакт.
«Это даст существенное преимущество для европейских инвестиций и технологий. Соглашение предоставит [европейским фирмам] больше шансов выйти на китайский рынок и усилит конкуренцию между китайскими и европейскими инвесторами», — отметил он.
«Это всеобъемлющее Соглашение, не ограниченное только областью инвестиций, но также охватывающее вопросы устойчивого развития, окружающей среды и трудовых прав. Это даст Китаю толчок к модернизации и совершенствованию своих институциональных механизмов, а также подтолкнет его к заключению более высокого уровня соглашений с высокими стандартами для будущих соглашений о зонах свободной торговли и других сделок», — сказал он.
Но некоторые наблюдатели сомневаются в выгодности Соглашения для Брюсселя, торопливо завершившего сделку «за закрытыми дверями» до конца года и всего за несколько недель до инаугурации нового президента США.
Некоторые заявили, что сделка была преждевременной и могла произойти только за счет ослабления трансатлантического альянса, который Байден поставил в качестве приоритета в своем «многостороннем» подходе к противодействию Китаю.
Джордж Магнус, научный сотрудник Китайского центра Оксфордского университета, сказал, что ЕС, похоже, уступил китайскому давлению, мало получив взамен.
Соглашение вряд ли станет площадкой для углубления отношения ЕС-Китай или проложит путь к соглашению о свободной торговле, но это был выгодный маневр для Китая, который умудрился обойтись без того, чтобы сделать Европе «какие-то серьезные коммерческие уступки или дать твердые обещания в отношении трудовых стандартов и прав, которых ЕС обычно очень твердо придерживается», — сказал он.
По словам Гала Люфта, содиректора Института изучения глобальной безопасности, «мозгового центра» в Вашингтоне, этот шаг ЕС был «хорошо рассчитанной попыткой воспользоваться вакуумом власти в США».
«Заключение этого соглашения в период „междуцарствия" в Америке гарантирует, что уходящая администрация не будет иметь времени наказать Брюссель, а новая не будет иметь возможности полностью и откровенно высказаться по его политике», — сказал он. «Это показывает, что ЕС, несмотря на свои опасения по поводу поведения и политики Китая, хочет оставаться независимым игроком и не желает быть втянутым в стратегическое противостояние между США и Китаем».
Сделка явно разозлила как уходящую администрацию президента Дональда Трампа, так и приходящую команду Байдена. Джейк Салливан, кандидат Байдена на должность советника по национальной безопасности, призвал к «скорейшим консультациям с нашими европейскими партнерами по поводу наших общих опасений относительно экономической практики Китая», в то время как заместитель советника Трампа по национальной безопасности Мэтт Поттинджер набросился на европейских лидеров за то, что они поверили обязательству Пекина справедливо оплачивать труд в Китае «в то время как он продолжает строительство в Синьцзяне огромных фабрик для организации там принудительного труда».
Он имел в виду подавление прав этнических уйгуров и других мусульман в дальнем западном регионе Китая, что Пекин отрицает.
Внутренний документ ЕС, с которым ознакомилась редакция South China Morning Post, подтверждает, что европейские лидеры знают о возможных негативных последствиях сделки для отношений с новой администрацией США. Но в нем настойчиво проводится мысль о том, что сделка «не повлияет на нашу приверженность трансатлантическому сотрудничеству, которое будет иметь важное значение для решения ряда проблем, созданных Китаем».
«Это соглашение обеспечивает больший баланс в отношения между ЕС и Китаем и дает европейцам больше свободы действий в переговорах с США», — сказал Дин Чунь. «Оно облегчит создание новой „пост-трамповской" эры в мировой торговле, то есть в большей степени обеспечит сотрудничество между крупными экономиками мира».
У ЕС тоже есть свои проблемы. В условиях Брексита и трансатлантических разногласий, он пытается заново позиционировать себя на мировой арене, когда государства-члены балансируют между стремлением к национальной автономии и необходимостью коллективно защищать свои общие интересы и ценности.
Гупта сказал, что независимо от того, какие сделки Китай будет заключать с европейцами, соображения трансатлантического сотрудничества все же будут явственно присутствовать в отношениях ЕС с Китаем.
«Потому что трансатлантический альянс основан на ценностях и интересах, а двусторонние отношения с Китаем — только на интересах», — сказал он. «Позиция ЕС — это просто уступка этой очевидной и, с его точки зрения, предпочтительной реальности».
ЕС впервые предложил Китаю инвестиционный пакт в 2012 году, и обе стороны официально начали переговоры в январе 2014 года. Он заменит 26 существующих инвестиционных договоров между Китаем и 27 странами-членами ЕС.
По словам Юстины Щудлик, специалиста по Китаю и руководителя Азиатско-Тихоокеанской программы Польского института международных отношений, переговоры в значительной степени были инициированы крупными экономиками ЕС, особенно Францией и Германией, которые «чрезмерно зависимы от китайского рынка» и получат больше всего выгод от сделки.
По ее словам, небольшие европейские страны, которые не имеют серьезных экономических интересов на китайском рынке, в целом «остались в стороне».
«Процесс переговоров был непрозрачным, и кажется, что не все государства-члены ЕС точно знают подробности содержание сделки».
Щудлик назвал заключение сделки шедевром китайской дипломатии. «Настоящий победитель — это Китай, а не ЕС, даже если те не очень выгодные для китайцев обязательства, которые они взяли на себя, будут ими в конечном итоге выполнены», — сказала она.
Обе стороны, но особенно Китай и канцлер Германии Ангела Меркель в последние недели проявили невиданный энтузиазм, чтобы завершить переговоры до окончания председательства Германии в ЕС 31 декабря прошлого года.
«Неожиданный прогресс переговоров по Соглашению, локомотивом которого выступил Китай, обозначившийся в середине декабря, имел политическую подоплеку, которая должна была показать способность Китая подорвать недавно обострившуюся позицию ЕС в отношении него и помешать трансатлантическому сотрудничеству по китайской повестке. При этом Китай, конечно же, учитывал перспективу прихода Байдена, который заявляет о своей готовности укреплять связи с ЕС», — сказала она.
Ши Иньхун, профессор международных отношений Народного университета в Пекине, заметил, что еще неизвестно, что Китай получит от сделки или предложит ЕС.
«Китай имеет большую потребность в доступе к инвестиционным рынкам стран с развитой экономикой в условиях обострившейся китайско-американской конкуренции в области высоких технологий. Осложнения или отсрочки в этом доступе негативно скажутся на его собственных интересах», — сказал он.
В соответствии с соглашением Китай обязуется добиваться ратификации международных соглашений о запрете принудительного труда, что, как сообщается, было одним из последних камней преткновения на переговорах. Европейские официальные лица, в том числе председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен, приветствовали обещание Пекина «прилагать постоянные усилия» по ратификации конвенции Международной организации труда (МОТ) о запрете принудительного труда, как прорыв и «беспрецедентный результат».
Китай и США входят в число девяти из 187 стран-членов МОТ, которые еще не ратифицировали упомянутую выше конвенцию. Люфт заявил, что сделка между ЕС и Китаем серьезно ударила по имиджу США, когда Вашингтон пытается возглавить глобальную кампанию против принудительного труда в Синьцзяне и Тибете.
«Это снижает моральный авторитет США относительно их права читать лекции Пекину, не говоря уже об остальном мире, о трудовой практике», — сказал он.
Филипп Ле Корр, научный сотрудник программ по Европе и Азии в Фонде Карнеги за международный мир в Вашингтоне, скептически отнесся к обещаниям Китая.
«Я сомневаюсь, что Китай когда-либо будет соблюдать конвенцию МОТ, но ЕС подписал подобные торговые соглашения и с другим странами, например, с Вьетнамом, в которых он пытается также подтолкнуть их соблюдать международные соглашения о труде. Но ничего обязательного здесь нет», — сказал он.
Он также добавил, что фоне Брексита ЕС становится не совсем той организацией, которая может с полной уверенностью считать себя образцом соблюдения норм конвенции.
Поскольку в целом показатели выполнения Китаем взятых им на себя международных обязательств весьма неоднозначны, «обе стороны должны будут уделять большое внимание их обоюдному строгому выполнению», — отметил Гал Люфт.
