Прошел год с тех пор, как мир столкнулся с covid-19. 31 декабря 2019 года китайское отделение Всемирной организации здравоохранения было уведомлено о случаях пневмонии неизвестной этиологии, обнаруженных в городе Ухань, что в китайской провинции Хубэй. 21 января этот вирус добрался до США.
По мере развития событий мы становились свидетелями того, что администрация Трампа в той же мере неэффективна, в какой губернаторы и законодатели из Демократической партии психически неадекватны. Ведущие средства массовой информации изображают этот китайский вирус как некий апокалипсис с участием зомби, в котором неминуемая смерть ждет всякого, кто осмелится высунуть свой нос за пределы собственного подвала. Чтобы получить наглядное представление о том, насколько нелепа и до какой крайности преувеличена эта угроза, я настоятельно рекомендую прочесть анализ ученого-медика Брайана Джундефа (Brian Joondeph), который доказывает, что повествовательная линия СМИ о сovid-19 и связанная с ней политика имеют не больше отношения к науке, чем слабоумный и порочный человек — к должности президента Соединенных Штатов.
Как же так получилось, что при смертности от 0,00004 до 0,028% (у пожилой части населения, которую довольно легко защитить), когда почти 100% случаев связаны с хроническими болезнями, и когда имеются сверхчувствительные системы тестирования, вирус вызвал экономическую катастрофу, сопоставимую с мировой войной? Почему власти под предлогом спасения жизней закрыли целые отрасли экономики, которые посчитали несущественными? Почему власти по сути самым вопиющим образом разрушают жизни сотрудников этих отраслей? Почему, когда уже появилась вакцина, Джо Байден говорит, что самые мрачные дни в борьбе с сovid-19 впереди, а не позади? Действительно ли все дело в коронавирусе, а не в возникшем кое у кого желании разрушить бурно развивающиеся экономики и процветающие общества?
Левые делали и делают все возможное для подрыва усилий по спасению экономики и людских жизней. Здесь нет никаких противоречий. Зачем кому-то уничтожать значительную часть мировой экономики? Проблема заключается в том, что глобалистская версия капитализма достигла своих естественных пределов, проявлением чего стала так называемая рецессия 11 сентября, случившаяся в 2001 году, и мировой финансовый кризис 2007-2009 годов. После этого и вплоть до 2019 года во многих развитых странах дал о себе знать спад производства. Рынки были затоварены, и для перезагрузки системы понадобился глобальный кризис. Связанные с сovid-19 экономические ограничения как раз и позволили это сделать. В конце концов, кому такое дело, почему заводы и фабрики не производят продукцию — из-за бомбежек или по причине их закрытия? Население теряет свои капиталы и сбережения из-за безработицы столь же быстро, как горят разбомбленные здания. Но что будет дальше?
Любая система по достижении границ своего развития либо переходит на следующий уровень, либо деградирует, возвращаясь на уровень предыдущий. Эти уровни хорошо известны: феодализм, капитализм, социализм/коммунизм. Нет никаких сомнений, что политика Дональда Трампа, принесшая невиданное благополучие, в результате которой ранее не занятые люди получили работу в условиях рекордно низкой безработицы, стала основой для перехода к более справедливому и развитому обществу. Наверное, это звучит дико, но Дональда Трампа можно считать истинным революционером, правда, не таким громким и суетливым, как Берни Сандерс и все эти левые вокруг него. То, как это видится левым (халява для всех), разоряет общество, а подход Трампа нацелен на строительство вполне конкретного фундамента общественного благосостояния. И достигается это благосостояние посредством продуктивного труда и протекционистской экономики, а не государственными подачками и открытыми границами.
В год президентских выборов оппоненты Трампа решили, что общественным благосостоянием вполне можно пожертвовать, чтобы вернуть себе власть. В результате общество подтолкнули не вперед, а назад, к неофеодализму. Согласно характеристике профессора Джоди Дин (Jodi Dean), к основным чертам неофеодального общества относятся раздробленный суверенитет, новые вельможи и крестьяне, поляризация между городами и сельской местностью, а также теории катастроф. Все это мы наблюдаем в США.
В политике феодального общества власть в основном принадлежит двум классам. Французы называют их первым сословием (духовенство) и вторым сословием, состоящим из знати, которая воюет. Все остальные, включая даже богатых коммерсантов, относятся к третьему сословию (простолюдины). А большинство крестьян имеет лишь прожиточный минимум.
Как отмечал видный теоретик неофеодализма, консервативный географ Джоэл Коткин (Joel Kotkin), мы становимся свидетелями возвышения двух влиятельных классов. Один из них начинает господствовать в сфере экономики, а второй — в области культуры.
У новых властелинов, к числу которых относятся «прозревшие» леваки-антирасисты и радикальные феминистки, а также политически активные олигархи из сферы информационных технологий, — у всех этих новых господ имеется общая «прогрессивная» программа, и они заодно с Демократической партией. Этот олигархический дрейф формировался много лет, когда капитал перетекал из традиционных добывающих и производственных отраслей в сферу программного обеспечения, средств массовой информации, финансов и развлечений. В отличие от энергетических компаний, строительных фирм и фермеров, регулирующие нормы и правила не угрожают финансовому балансу этих отраслей, если они не начнут разрушать свои виртуальные монополии. Во время пандемии их чистая стоимость резко возросла.
Также в выигрыше оказался класс нового духовенства, к которому можно отнести профессии консультантов, юристов, высокопоставленных государственных служащих, специалистов-медиков и деятелей СМИ, интерпретирующих их пророчества. Часть этого класса «экспертов» сформировала «привилегированную прослойку», которая исходит из посылки о собственном «нравственном превосходстве», дающем ей право учить других. Будьте уверены: с начала пандемии эти люди не упустили ни единого гонорара. Как отмечал Коткин, их доля на рынке труда существенно выросла, а доля традиционного среднего класса, к которому относятся владельцы малого бизнеса, рабочие из сферы базовых отраслей и строительства, уменьшилась. Власть и влияние сегодняшнего третьего сословия неумолимо ослабевают. А поскольку экономика среднего класса в большей степени оказалась в локдауне, и даже в самом лучшем случае ее ждет долгое и болезненное восстановление, масштабы обнищания просто поражают. В США число бедных по прогнозам должно вырасти на 50% до такого уровня, какого Америка не знала как минимум полвека. Ликвидация американского «кулака» как класса служит двум целям. Это уменьшение республиканского электората, а также третьего сословия как основы капиталистического общества. Что примечательно, эти тенденции не расстраивают ни одного мыслителя с левого фланга.
Есть еще один важный показатель перехода с одного уровня свободы на другой. Развитый капитализм, при котором появляется богатый и многочисленный средний класс, обеспечивает обширные политические и экономические свободы. А неофеодализм существенно их ограничивает. Он несет с собой чувство незащищенности и беспокойства, а также ощущение надвигающейся страшной катастрофы. Как говорит профессор Дин, неряшливая и мистическая неофеодальная идеология, в связи с ее бесконечным ожиданием экологических и политических катастроф, усиливает у людей апокалиптическое чувство незащищенности. Эта идеология легко впадает в неооккультизм, технологическое язычество и антимодернизм. Нагнетаемый этой идеологией страх остается главным орудием, позволяющим манипулировать сознанием масс. И очень многие готовы променять свою свободу на ложное чувство безопасности.
Как сказал Федор Достоевский в «Великом инквизиторе», «ты (Христос) хочешь идти в мир… с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и в прирожденном бесчинстве своем, не могут даже осмыслить, которого боятся они и страшатся, — ибо ничего и никогда не было для человека и для человеческого общества невыносимее свободы». Америка долгое время опровергала это утверждение. Но результаты недавних выборов, а также события 6 января в Вашингтоне принесли к нашим дверям новое средневековье.
