Что думают поляки о политике в отношении Украины?
На дискуссии о польско-украинских отношениях как над Вислой, так и над Днепром в популярном публицистическом дискурсе в большой степени влияют стереотипы или упрощения, возникшие на исторической почве.
Если на формирование образа Украины в Польше влияет прежде всего отношение украинского государства к деятельности ОУН и УПА (запрещенные в России организации — прим. ред.), то на восприятие Польши украинскими элитами — убеждение в том, что Польша исторически была имперской державой, порой сопровождаемое боязнью, что к империализму она при благоприятных обстоятельствах может вернуться.
Несогласие Польши на принятие господствующего на Украине видения общей истории, ставшее особенно заметным в последние годы, только усугубляет этот страх.
В этой ситуации стоит, чтобы украинское общественное мнение ознакомилось с результатами нескольких детальных социологических опросов, проведенных в Польше по заказу Центра польско-российского диалога и взаимопонимания из Варшавы (учреждения, созданного польской властью для ведения диалога с российским гражданским обществом).
Эти исследования позволяют проверить, насколько украинские опасения являются оправданными.
Украина важнее России
Подавляющее большинство, восемьдесят процентов поляков, считает, что внешняя политика должна сочетать заботу о собственных интересах с защитой прав человека, поддержкой других наций, стремящихся к свободе, или помощью жертвам конфликтов. Зато сторонниками внешней политики, которая опирается на принципы национализма и реальной политики, только пятнадцать процентов.
Итак, в Польше преобладает позиция о взаимозависимости, а не антагонизм защиты принципов и интересов.
С политической точки зрения это очень важно. Ведь большая часть польского общественного мнения не дала себя убедить лозунгами все более говорящих во всеуслышание в Польше публицистов, которые, комментируя международные дела, призывают отказаться от мнимого «идеализма» при осуществлении восточной политики, продвигая взамен позицию, которую они называют «реализмом» или даже «в контексте изначальных предпосылок геополитики».
Из опроса следует, что сторонники примата (первенствующего значения) сотрудничества с Украиной и Литвой составляют среди поляков большинство (пятьдесят шесть процентов).
Голосов, утверждающих, что сотрудничество с Россией должно быть важнее, чем совместные действия с соседями, значительно меньше (тридцать процентов). В этом аспекте нет заметных различий между представителями разных возрастных групп. Оптимизма при этом добавляет тот факт, что шестьдесят восемь процентов поляков считают, что политика Польши, направленная на поддержку независимости Украины и Белоруссии и интенсификацию отношений этих стран с ЕС, является справедливой, а противоположного мнения придерживаются лишь восемь процентов.
Кроме того, у пятидесяти девяти процентов поляков имеется положительное отношение к Оранжевой революции и Революции достоинства, а отрицательное — у четырнадцати процентов.
А значит, в контексте восточной политики бросается в глаза согласованность мнений поляков с действиями нескольких очередных польских правительств, для которых поддержка Украины была значительно важнее, чем желание сохранить добрососедские отношения с Россией — все более авторитарной и имперской.
Внимание привлекает относительно высокий процент непосредственно декларируемых поляками позиций, когда они проявляют солидарность с соседями на востоке.
Это проявляется, в частности, в ответах на вопрос о готовности поддерживать преследуемых белорусов несмотря на сложную бюджетную ситуацию в Польше — это требование поддерживают шестьдесят два процента опрошенных. Это заметно также в желании, чтобы Варшава открывалась для эмиграции из Украины и Белоруссии, со стороны семидесяти одного процента и шестидесяти двух процентов респондентов соответственно, что примерно четверть поляков обосновывают сугубо альтруистическими соображениями — бедным надо помогать.
Также опрос демонстрирует непосредственно высказанное огромным большинством поляков одобрение принципа, которым руководствовались польские правительственные и интеллектуальные элиты после 1989 года — что необходимо смириться с территориальными потерями на востоке и бороться с ревизионизмом.
Наконец, стоит отметить чрезвычайно высокий уровень положительного опыта в контактах с украинцами (семьдесят три процента) у подавляющего большинства поляков. Лишь несколько процентов имели негативный опыт.
Принимая во внимание то, что в ежегодных опросах Центра исследования общественного мнения (CBOS) в отношении декларируемых поляками симпатий и антипатий к другим нациям доля респондентов, позитивно настроенных в отношении украинцев, а также белорусов и россиян, обычно не превышает трети, заметна определенная разница между декларируемой симпатией или антипатией к целой нации и личным опытом контактов с ее представителями.
Из прошлогодних исследований следует также, что поляки в ответ на просьбу ранжировать соседей Польши под углом культурной близости размещают украинцев вместе с литовцами на втором месте — после чехов и словаков. Россияне занимают последнее место.
Владимира Путина положительно оценивают девять процентов поляков, а отрицательно — шестьдесят процентов. При этом семьдесят процентов поляков считают, что Россия осуществила агрессию против Украины, а противоположного мнения придерживаются тринадцать процентов.
Тревожные тенденции
Для украинского общественного мнения не последнее значение будут иметь также спонтанные ответы на вопросы о приоритетах польской политики в отношении Украины. Поляки дали следующие ответы:
24% — помощь украинцам в развитии эффективного, правового, демократического государства;
23% — помощь полякам, проживающим на Украине;
21% — помощь польскому бизнесу по инвестициям в Украину;
18% — поддержка независимости Украины, которой угрожает Россия;
11%- побуждение украинцев к признанию ответственности УПА (запрещенная в России организация — прим. ред.) за убийства поляков на Волыни и в Восточной Галиции во время Второй мировой войны.
Опрос в то же время выявил менее многочисленную, но заметную группу поляков, которые не соглашаются с основами стратегии очередного польского правительства в отношении государств Восточной Европы.
В частности, каждый шестой поляк (семнадцать процентов) недоволен существованием консенсуса относительно отсутствия территориальных претензий к Литве, Белоруссии и Украине.
Заметной стала также группа, насчитывающая — в зависимости от вопроса — от нескольких до нескольких десятков процентов респондентов, которые в целом неблагосклонно настроены по отношению к Восточной Европе, ее нациям, иммиграции в Польшу, проявлениям солидарности.
Более того, опрос показывает, что позиции относительно общности интересов определенно преобладают у людей в возрасте после сорока пяти лет. У младших поколений они также доминируют, но заметно слабее.
Можно также проследить зависимость от возраста и в отношении к России.
Среди польской молодежи тридцать семь процентов считают, что Россия не представляет угрозы для Польши, тогда как в поколении после пятидесяти пяти лет аналогичный ответ дал только каждый шестой поляк.
Вызывает тревогу тот факт, что в группе молодых лиц (восемнадцать-двадцать четыре года) убеждение в том, что ответственность за плохие отношения в равной степени несут Польша и Россия, высказывают семьдесят два процента опрошенных, тогда как в группе пожилых лиц (шестьдесят пять «плюс») так считают сорок процентов.
Выводы для Киева
Какое значение все это имеет для Украины? Можно сделать несколько выводов, которые наполняют как оптимизмом, так и пессимизмом.
Прежде всего заметно, что подавляющее большинство поляков соглашаются с принципами восточной политики Польши, которая воплощается правительствами начиная с 1990-х годов — укреплением независимости Украины и ее связей с Центральной и Западной Европой и противодействием имперским тенденциям во внешней политике России.
Нет никаких оснований полагать, будто в Польше в последние годы изменилось отношение к Украине — положительный опыт контактов с украинцами, содействие иммиграции, поддержка украинских революций дают хорошие прогнозы на будущее.
Наблюдается также, насколько безосновательными выглядят опасения, что — вспоминая прогноз Михаила Грушевского — поляки по образцу русских проявят «каннибальский аппетит» в отношении украинцев и могут даже с этой целью сотрудничать с россиянами.
Процент лиц, осуждающих Путина и его внешнюю политику, приближен к соответствующему проценту на Украине или заметно выше, чем в подавляющем большинстве других европейских стран.
Зато процент тех, кто к Путину имеет положительное отношение, в Польше даже меньше, чем на Украине.
Необходимо, однако, обратить внимание на немалую (одиннадцать процентов) группу поляков, которые считают, что основной целью польской внешней политики в отношении Украины должно стать убеждение украинской власти, чтобы та пересмотрела свою внешнюю политику и перестала прославлять формирования, ответственные за преступления против поляков. Это немало, особенно если учесть, что эти поляки обычно являются избирателями партий консервативного или националистического толка.
Затяжной исторический спор Киева и Варшавы затрудняет получение общественной поддержки относительно проукраинской политики. Она тормозит стремление политических элит присоединяться к поддержке Киева, особенно если речь идет об элитах, опирающихся на консервативный или националистический электорат.
Не стоит также пренебрегать тем, что в младшем поколении, обычно менее консервативном, чем старшие поколения, позиции солидарности существуют реже, а осознание угрозы со стороны России — меньше.
Сейчас это еще не угрожает проукраинскому курсу польских властей. Надо, однако, считаться с тем, что в будущем политики в Варшаве могут более «бартерно» смотреть на отношения между обоими государствами, особенно если их до этого систематически будут поощрять из-за Буга.
