Что историки спустя тридцать лет сочтут самым знаменательным событием января 2021 года — что банда мятежников штурмовала Капитолий, или что Алексей Навальный героически вернулся в Москву, несмотря на немедленный арест?
В широком смысле эти два события говорят нам об одном и том же: будущем свободы. По одной из версий будущего, штурм Капитолия знаменует момент, когда силы антилиберализма, массового насилия и дезинформации — а их во многом разжигает и финансирует российское правительство — достигли на Западе критической массы. По другой, нападение запомнится как историческая аномалия на фоне восстановления свободы в тех местах, где она когда-то казалась навеки утраченной — не только в России, но и в Китае, Иране, на Кубе и в Венесуэле.
Как Джо Байден может подтолкнуть историю ко второму сценарию? Проводя внешнюю политику, которая ставит на первое место диссидентов.
Распространенное мнение о диссидентах — что это проблема гуманитарного толка и мешает решать более насущные вопросы. Хиллари Клинтон озвучила эту точку зрения в качестве госсекретаря в 2009 году, когда по пути в Пекин заявила, что права человека «не мешают глобальному экономическому кризису, перемене климата, и кризису безопасности». Это не цинизм, а, скорее, разновидность утилитаристской идеи, что принести пользу наибольшему числу людей всегда важнее интересов узкой горстки.
Но это неверно — и не только с философской точки зрения. Диссиденты имеют для США стратегическое значение. Диктатуры, которые больше всех угрожают свободному миру, слишком сильны, чтобы их свергнуть военным путем. И вряд ли они когда-нибудь решат сдерживаться — даже достигнув экономического процветания или с приходом реформаторов изнутри системы. Всем, кто на этот счет сомневается, достаточно взглянуть на траекторию развития Китая — режима все более богатого и жестокого.
Кому действительно по силам свергнуть диктатуру, так это заслуживающей доверия внутренней оппозиции, которая подогревает народный гнев своими разоблачениями, издевками и героическим вызовом. Гражданское неповиновение обнажает лицемерие режима, но при этом показывает, что с ним вполне можно бороться.
Одного международного давления не хватило, чтобы свергнуть апартеид в Южной Африке. Это сделал Нельсон Мандела. Одного экономического упадка оказалось недостаточно, чтобы свергнуть коммунистические режимы в Польше и Чехословакии. Их дорушили Лех Валенса и Вацлав Гавел. Советский Союз мог бы стоять и поныне, если бы не Александр Солженицын, Андрей Сахаров и Натан Щаранский.
Происходящее сейчас с Навальным вполне вписывается в эту историю. Еле пережив наглое покушение в августе, Навальный обманул одного из предполагаемых убийц и выудил из него невольное признание. Затем он выпустил расследование, как президент России Владимир Путин купается в роскоши и имеет дворец на берегу Черного моря стоимостью в миллиард долларов. Видео собрало более 70 миллионов просмотров.
Одно то, что Путин пришлось публично этот факт отрицать — на фоне общенациональных протестов против ареста Навального — напоминание, что одного мужественного человека ему стоит опасаться гораздо больше любого давления. Диссидент для диктатуры — то же самое, что правдивый факт для клубка лжи: разоблачение, которое все распутает.
То, что верно для Навального в России, верно и для Джимми Лая и Джошуа Вона в Гонконге. Это верно и для Ильхама Тохти и Сюй Чжиюна в материковом Китае. Это верно и для Насрин Сотуде и Алирезы Алинежада в Иране. Это верно и для Хосе Даниэля Феррера на Кубе и Леопольдо Лопеса в Венесуэле. Их имена должны многое значить для всякого читателя «Нью-Йорк таймс», который ратует за восстановление свободы в мире.
И их имена президент Байден, его кандидат в госсекретари Энтони Блинкен и его советник по национальной безопасности Джейк Салливан должны сделать неотъемлемой частью американского государственного управления. Китай хочет, чтобы США снизили пошлины? Это обсуждаемо — но не пока против Лай ведется следствие, а Тохти томится в тюрьме. Россия хочет, чтобы США ослабили санкции против любимых Кремлем олигархов вроде Олега Дерипаски? Это возможно — но не когда Навальный сидит под арестом и боится за свою жизнь. Иран хочет возобновить ядерные переговоры? Тогда выпустите Сотуде, Алинежада и остальных узников совести из тюрьмы Эвин.
В этой связи как-то не верится, что Белый дом всерьез рассматривает кандидатуру бывшего дипломата Роберта Мэлли на пост специального посланника по Ирану. Мэлли имеет в Вашингтоне репутацию одного из главных заступников Тегерана. В ноябре 2019 года он даже предположил, что массовые протесты в Иране оправдывают паранойю Тегерана насчет израильско-саудовско-американского сговора. Назначение Малли будет сигналом, что по наиболее важным вопросам внешняя политика Байдена будет бесстрастно-деловой.
Так быть не должно. Напротив того, внешняя политика, ориентированная на диссидентов, немедленно возродит нравственное лидерство США, которое разбазарил Трамп. Так нашим противникам придется выбирать между материальными интересами и привычными репрессиями. И это обеспечит запас прочности и пространство для маневра диссидентам, которых мы рано или поздно хотели бы увидеть у власти. С точки зрения внешнеполитических доктрин это не просто достойно, а еще и умно.
Брет Стивенс — обозреватель «Нью-Йорк таймс» с апреля 2017 года. Лауреат Пулитцеровской премии 2013 года за статьи в «Уолл-стрит джорнал», бывший главный редактор «Джерусалем пост» (The Jerusalem Post)
