Всему миру уже известно, что Британия на этой неделе преодолела скорбный рубеж, зарегистрировав 100 000 смертей от Covid-19. К этой цифре приковано всеобщее внимание, не в последнюю очередь из-за того, что в соотношении с численностью населения смертность от коронавируса у нас одна из самых высоких в мире. Люди совершенно правильно задают вопросы, на которые со временем придется дать ответы. Не отвлечет ли нас такое внимание к общему количеству смертей от тревожных мыслей о том, что не менее важно? Не покажет ли это в новом свете отношение нашего общества к смерти? Не является ли это отношение нездоровым и неприемлемым?
Опубликованные во вторник статистические данные показывают, что Британия стала пятой страной в мире после США, Бразилии, Индии и Мексики, где количество смертей от covid измеряется шестизначными цифрами. Но в тех странах больше численность населения, так что по показателям смертности в расчете на душу населения Британия находится в плачевном положении. Она едва ли не хуже всех в мире организовала работу по недопущению смерти от Covid.
Борис Джонсон сказал: «Меня глубоко печалит каждая потерянная жизнь, и конечно, я как премьер-министр несу полную ответственность за все, что делает правительство. Мы действительно сделали все возможное и продолжаем делать все возможное, чтобы свести к минимуму число смертей и страдания на этом очень и очень трудном этапе очень и очень трудного для нашей страны кризиса. И мы будем и дальше делать все возможное».
Безусловно, очень спорным является утверждение о том, что правительство всегда делало все возможное, чтобы защитить людей от смерти из-за сovid. Даже некоторые министры Джонсона признают, что были допущены ошибки, особенно в начале пандемии, хотя они тут же добавляют, что тогда было мало известно о коронавирусе. Такие ошибки вполне понятны и неизбежны. Ясно, что когда-нибудь придется провести официальное расследование, дабы выяснить, почему в Британии от сovid в процентном соотношении умерло больше людей, чем в других странах.
Часто говорят, что личное носит политический характер. То есть наше личное поведение, наши поступки, взгляды и настроения являются более совершенным индикатором наших политических позиций, нежели та политическая точка зрения, которую мы излагаем. Однако наше отношение к смерти может быть исключением из этого правила. А если нет, то, наверное, надо постараться сделать это отношение исключением.
Для человека любая смерть является причиной для скорби и горя, даже если она наступает в преклонном возрасте или освобождает умершего от мучений. Мы всегда планируем для этих людей их следующий день рождения; всегда ждем, что они посадят к себе на колени очередного внука или внучку; всегда рассчитываем просто на то, что у них будет еще одно лето, когда мы сможем снова посидеть с ними на солнце. Смерть отнимает у нас то, что казалось близким и досягаемым — жизнь, ради которой человек появляется на свет. По этой земной логике, смерть — это худшее, что может с нами случиться. Это конец.
Но если отвлечься от личных ощущений и сделать шаг назад, картина окажется совсем иной. В равной мере избитая и несомненная истина заключается в том, что «все мы когда-нибудь уйдем». Реже говорят о том (хотя от этого менее правдивым данное заявление не становится), что если бы люди не умирали, последствия были бы невероятно страшными. Одна пожилая женщина из Индии как-то сказала мне: «Если мы не будем умирать, не будет места для тех, кто рождается». Может, утонченные специалисты по статистике и демографии изложили бы суть этой проблемы иначе, сопоставляя данные о росте численности населения с данными о нехватке ресурсов, но суть остается та же.
Итак, в личном плане смерть является нашим главным врагом, нашим концом; но если смотреть на нее шире, это наше спасение.
Пожалуй, именно в таком контексте, или в одном из таких контекстов мы должны рассматривать эту цифру в 100 000 человек. Ее следует разбить по возрастным группам. Около 43% из этих 100 000 умерших — это люди в возрасте 85 лет и старше. 75% — люди в возрасте 75 лет и старше. 90% — от 65 лет и старше. Если говорить открыто и бессердечно, большинство из них все равно должны были скоро умереть.
Конечно, это ужасно для них и для их семей, что сovid отнял у них жизнь раньше, чем можно было ожидать. Ужасно, что многие умерли от нехватки кислорода, не приходя в сознание, не видя своих близких и не чувствуя, что они рядом. Ужасно и то, что родственники потеряли их таким образом. Но при этом стоит отметить, что подавляющее большинство из этих 100 000 умерших прожило дольше своих родителей, и уж точно дольше своих дедушек и бабушек. Их предки даже представить себе не могли, как долго будут жить эти потомки. Призраки этих предков наверняка язвительно бормочут по углам что-то о «долгой жизни». Короче говоря, с материальной точки зрения о смерти этих людей можно сожалеть, но ужасаться по этому поводу не стоит.
Нас в большей степени должна беспокоить не жестокая статистика, говорящая о 100 000 смертей, а нечто другое, скрывающееся внутри этой статистики. Covid также унес жизни тех, кто мог бы прожить намного дольше, но в силу жизненных обстоятельств оказался незащищенным от этой болезни.
Среди них молодежь, страдающая ожирением из-за неправильного питания и нездоровой пищи; бедные люди, особенно из определенных этнических групп, которые живут скученно и вынуждены общаться с потенциальными распространителями вируса в общественном транспорте и на работе — просто из-за того, что у них нет выбора. И речь здесь идет не столько о беззащитности перед смертью, сколько о незащищенности при жизни. У таких людей меньше шансов прожить насыщенную жизнь, какую прожили многие пожилые жертвы Covid.
Более важный урок из всего этого состоит в следующем. Да, мы совершенно правильно скорбим и оплакиваем 100 000 умерших. Мы совершенно справедливо требуем провести расследование и выяснить, почему в Британии смертность выше, чем в большинстве других стран. Но внимание надо сосредоточить на живых, задумавшись о том, как улучшить жизнь всем, вместо того, чтобы думать о смерти, как ее отсрочить или вообще предотвратить.
Здесь опять входит в противоречие личное и политическое, поскольку медицинские технологии находят все новые способы обмануть смерть. Долг каждого отдельного врача — сохранить жизнь пациенту, и в этом плане смерть для врача — это всегда в определенной мере провал. Но для общества такие провалы являются необходимостью.
Вполне понятно, что мы должны стремиться к продлению жизни. Однако нам надо проявлять осторожность в своих желаниях. Я полагаю, что наша реакция на скорбный рубеж в 100 000 смертей от сovid во многих отношениях вполне оправданна, но в то же время она показывает, что отношение нашего общества к смерти не вполне правильное. А что думаете вы?
