Дэрил Дэвис известен не только своим страстным буги-вуги. Этот афроамериканский пианист, гитарист и певец вот уже более 37 лет ведет одну весьма необычную деятельность: встречается с членами Ку-клукс-клана, общается с ними и пытается уговорить их выйти из организации. В качестве трофеев он коллекционирует мантии и капюшоны отступников: к настоящему моменту Дэвис так или иначе повлиял на две сотни человек.
Когда Дэвис обращается к белым расистам, которых никак не назвать пай-мальчиками, он в первую очередь взывает к их человечности, показывает, что уважает их как личность, хотя и отвергает их идеи. В результате ему удается показать им «другие перспективы» мира, благодаря чему некоторые отказываются от своей губительной идеологии. Этот человек выдающейся отваги неспроста руководствуется такой фразой Марка Твена: «Путешествия гибельны для предрассудков, фанатизма и ограниченности, поэтому многим людям они так остро необходимы. Нельзя прийти к широким, здравым и терпимым взглядам на людей и на вещи, прозябая всю жизнь в одном маленьком уголке земли».
Le Point: Кто вы? Откуда идет ваша любовь к разнообразию?
Дэрил Дэвис: Мои родители работали во Внешней службе США. Поскольку они уезжали в двухлетние командировки и возвращались всего на несколько месяцев, максимум на год, я провел часть детства за границей. Сегодня я — профессиональный музыкант, выступаю по всему миру. Мои путешествия начались в 1961 году, когда мне было всего 3 года. За это время я посетил 57 стран и шесть континентов. Именно этим поездкам я обязан моими взглядами на мир и людей.
Впервые я пошел школу вдали от США, оказался среди детей всех национальностей, цветов и религий. Мои одноклассниками были французы, японцы, чехи, итальянцы, русские, нигерийцы. Мы все находились вместе, были под воздействием разных культур. Если бы вы заглянули в мой класс, то увидели бы миниатюрную Генассамблею ООН. Но в США у меня было лишь два варианта: школа, где были только черные, или школа, где были черные и белые. В первых все еще оставалась расовая сегрегация, а вторые сбыли новыми, интегрированными. В моей собственной стране не было того разнообразия, что я видел за границей. В моих американских классах не было ни одного латиноамериканца или азиата. Мультикультурная среда, в которой я обычно жил за границей, еще не пришла в Америку. Я был готов к ней, но это не относилось к моим друзьям и товарищам из американских классов.
— Вы сталкивались с расизмом в ту эпоху?
— В 10 лет, когда мы опять вернулись с родителями, я был единственным черным ребенком во всей школе, если не считать еще одной девочки. Это было в Белмонте, штат Массачусетс. Кроме того, я был единственным черным среди местных бойскаутов. Как-то там проводился парад, марш от Лексингтона до Конкорда в память о Скачке Пола Ревира, которая была символическим событием войны за независимость в США. Все были счастливы, пели, кричали… Но в определенный момент какие-то люди начали швырять в меня бутылками, жестянками, камнями, валявшимся на земле мусором. Я видел их, они стояли справа от меня. Это была семья из двух взрослых и двух детей на год-два старше меня.
Полтора месяца спустя, 4 апреля 1968 года, произошло убийство Мартина Лютера Кинга (Martin Luther King), и вечером запылали почти все большие города страны. Целые кварталы обратились в пепел. Были беспорядки, невероятное насилие. А виной тому слово, которое я узнал несколькими неделями ранее: расизм. Тогда я понял, что родители не солгали мне, и что он на самом деле существует. Хотя я все еще не понимал почему. У меня в голове возник вопрос: «Как вы можете меня ненавидеть, даже если не знаете меня?» Следующие 52 года я посвятил поиску ответа.
— Удалось ли вам найти ответ на вопрос?
— Я купил все книги, какие мог найти, об антисемитизме, Ку-клукс-клане, белом расизме, черном расизме… Но все они говорили о том, как люди принимают такую идеологию, а не почему. Как-то вечером много лет спустя я должен был играть в баре, где я был единственным черным, как на сцене, так и в зале. Я знал, что в этом баре официально не было каких-то запретов для черных, но их там не жаловали. Как можете догадаться, в таком месте, где рекой течет спиртное, атмосфера была не самая радужная. По окончанию выступления я спустился со сцены, и один человек подошел ко мне, приобнял меня за плечи и сказал: «Здорово играешь, никогда не слышал, чтобы черный играл как Джерри Ли Льюис».
Я не ощутил себя оскорбленным, но меня удивило, что человек явно старше меня не знает о черных корнях стиля Джерри Ли Льюиса, не знает, что рок-н-ролл и рокабилли произошли от блюза и буги-вуги, то есть черных музыкантов. Я сказал ему об этом, но он мне не поверил. Тогда я добавил, что был знаком с Джерри Ли Льюисом, и что тот сам сказал мне, что учился у черных музыкантов. Мой собеседник был в равной степени озадачен и заинтересован и пригласил меня выпить. Я согласился, и, произнося тост, он сказал мне, что впервые в жизни сидит за одним столом с черным. Как это было возможно? Он был старше меня, но я тысячи раз выпивал с теми, кто не был черным. Я спросил почему. Он не ответил. Я настаивал, и сидевший за соседним столиком его приятель тоже сказал: «Давай, расскажи ему!» И он ответил: «Потому что я — член ККК».
