Политическое противостояние в Белоруссии активно подкрепляется экономической борьбой. Белорусы забирают из банков свои вклады, многие стараются не покупать товары токсичных производителей, поддерживающих власть Лукашенко. Политические лидеры в эмиграции призывают к экономическим санкциям сейчас и «новому плану Маршалла» потом. Лукашенко прямо требует сокращать затраты на социальные проекты.
Очевидно, что экономика в нынешней ситуации не имеет стратегических драйверов роста. Как все это может повлиять на развитие общественно-политического кризиса?
Проблемы накапливались давно
Экономические проблемы накапливались годами, раз за разом отмечались в рекомендациях международных финансовых институтов. Выполнение этих рекомендаций позволило бы белорусской экономике встретить трудности 2020 года в гораздо лучшем состоянии. И в том, что этого не было сделано, по большому счету не виноват никто, кроме власти.
Да и нынешние решения властей не способствуют экономическому росту. Долгосрочные проекты, такие как БелАЭС, принесли политические проблемы без экономических бенефиций. Для работников Парка высоких технологий вопреки обещаниям поднимают налоги, только добавляя стимулов для релокации айтишников. Никаких шагов к мирному, диалоговому решению политического кризиса власть также не предпринимает, хотя именно это способствовало бы и экономической стабилизации.
Так что перспектива экономического кризиса — это неизбежная реальность, вызванная в первую очередь стратегическими просчетами власти. И столь же неизбежны политические последствия этого кризиса.
Когда денег у режима в обрез
Белорусы в 2020 году хорошо поняли, что нет простого решения, как добиться демократизации — в том числе и экономического. Сама по себе бедность страны не приводит автоматически к политическим переменам. Впрочем, как и богатство. В мире есть примеры как африканских диктатур с нищими жителями (Чад, Гвинея-Бисау, Йемен), так и совершенно недемократических стран, входящих в топ-10 по уровню ВВП на душу населения (Катар, Бруней, ОАЭ).
Однако в целом рост благосостояния рождает у людей спрос на ценности более высокого порядка, включая демократию и гражданские права. Эта трансформация в Белоруссии уже произошла, и в 2020 году люди с опытом в бизнесе выдвинулись кандидатами в президенты, а средний класс их массово поддержал. Протестный дух Новой Боровой — вполне себе зажиточного квартала под Минском — стал символом того, что успешные белорусы не благодарят за свое благополучие Лукашенко.
Вместе с тем экономическое положение страны все же очевидным образом влияет на стратегическую устойчивость авторитарных режимов. Чем больше у режима ресурсов, в том числе финансовых и производных от них, тем легче ему преодолевать кризис. Тогда можно не поднимать налоги в самый неподходящий момент, а напротив — улучшить положение самых бедных из недовольных граждан и раздать деньги приближенным, в том числе силовикам.
Правда, эксперты считают, что как раз на силовиков ресурсы всегда найдутся.
Как отмечает старший аналитик «Альпари Евразия» Вадим Иосуб, «когда в среднем зарплата будет 50 долларов, а у силовиков 100 долларов, многие захотят иметь эту работу». А старший научный сотрудник BEROC Лев Львовский прогнозирует, что при нехватке денег силовикам могут позволить фактически крышевать бизнес. Впрочем, многочисленные сливы из силовых структур показывают, что и в них все не так прочно, как хотелось бы власти.
Протесты бедных тоже могут вернуться
Еще одно потенциальное последствие экономического кризиса — протесты разгневанных людей, чье материальное положение критически ухудшилось и которые винят в этом власть. Белоруссия уже видела такое в 2017 году, когда пресловутый «налог на тунеядство» вывел на улицы десятки тысяч человек по всей стране.
Тогда протесты удалось погасить — но не за счет беспрецедентного насилия, как в 2020-м, а за счет экономических послаблений. Фактически власти пошли на уступки протестовавшим: тунеядский декрет был существенно переработан, и непосредственный сбор 20 базовых величин с безработных отменили.
Новые всплески протеста бывшего электората Лукашенко — не очень богатого и не очень образованного, живущего в беднеющих регионах — будут неизбежны при нарастании экономического кризиса.
Придворному бизнесу будет все неуютнее
Для бизнеса близость к государству становится токсичной и несет в себе угрозы попасть под западные санкции. Пока список невелик — в том числе потому, что некоторые лоббисты белорусского бизнеса в ЕС предприняли соответствующие усилия (об этом, в частности, говорил владелец «Санта-Бремора» Александр Мошенский).
Сам факт такой активности подтверждает, что санкции ЕС для бизнеса куда чувствительнее, чем это пытаются представить в Белоруссии.
«Сбор арбузов не имеет никакого отношения к бизнесу», — так фигурант третьего пакета санкций ЕС Александр Шакутин аргументировал отсутствие у него деловых связей с Лукашенко. Однако факт то, что близость к Лукашенко уже негативно сказалась на бизнесе Шакутина, и это может стать уроком для других.
Если же на ближнем горизонте замаячит дефолт, то белорусский бизнес окажется жизненно заинтересован в том, чтобы политический кризис закончился и кредиты МВФ стали доступны до того, как их бизнес погибнет.
От кризиса к реформам
Лукашенко упустил момент уйти вовремя, на пике благополучия. Теперь ему предстоит пожинать плоды краха выстроенной им системы и отвечать за это своим рейтингом.
И в этом есть свой плюс: народ не будет возлагать вину за экономические трудности сугубо на будущих реформаторов, как это случилось после распада СССР. По причине нынешних экономических трудностей будущей Белоруссии, возможно, удастся избежать ностальгии по временам пусть и несвободным, но более сытым.
А гипотетический дефолт может стать не только трагедией, но и освобождением от груза долгов, накопленного системой Лукашенко. И тогда кризис заката его модели станет низкой базой для будущего роста.
Вадим Можейко, аналитик Белорусского института стратегических исследований
