Соединенные Штаты и Россия на все обозримое будущее загнали себя в тупик враждебных отношений, и одним из главных полей сражений в этой великой битве стало киберпространство. Беспрецедентные масштабы кибервзлома компании SolarWinds, который США приписывают российским разведслужбам, вызвал дебаты о том, является ли такой провал следствием неверной американской стратегии, или это просто проблема исполнения. Президент Джо Байден пообещал «поднять статус киберпространства в государстве» и «в срочном порядке запустить инициативу по наращиванию потенциала, готовности и устойчивости в киберпространстве», а также твердо противостоять действиям России. Включение российско-американского кибердиалога на высоком уровне в политику новой администрации в отношении России может принести существенные выгоды и при этом создаст очень мало рисков.
Вопросы кибербезопасности стояли в политической повестке российско-американских отношений до конца правления администрации Обамы. Важнейшим событием в этом плане стало создание «горячей киберлинии», которой США пользовались до выборов 2016 года, чтобы удерживать Москву от вмешательства. При администрации Трампа попытки России начать диалог потерпели неудачу, поскольку Соединенные Штаты с большим сомнением относились к мотивам Москвы. Вместо диалога США продолжали «предъявлять счет», вводя санкции, и также «стыдя и разоблачая» Россию.
Американское киберкомандование использует тактику упреждения в отношении России. Среди прочего, оно берет на себя ответственность за проведение наступательных киберопераций и намерено аналогично отвечать на российские операции по оказанию влияния. Двусторонние переговоры с Россией по кибервопросам США посчитали вредными, поскольку в этом есть риск проявить безразличие к агрессивным действиям Москвы или даже признать их легитимными. 25 сентября Владимир Путин призвал к «киберперезагрузке», но этот призыв остался неуслышанным, потому что накануне выборов в США Вашингтон посчитал его слова циничной уловкой.
Потенциальную ценность диалога вытеснили собой глубокая враждебность, недоверие и разногласия в вопросах кибербезопасности. Соединенные Штаты считают Россию ревизионистско-реваншистской державой, которая стремится восстановить свои былые позиции и сферу влияния. Россия, со своей стороны, видит в США безрассудную силу, которую необходимо всячески удерживать от деструктивных односторонних действий. Обе страны обвиняют друг друга в противозаконном вмешательстве в свои внутренние дела.
Если говорить о киберпространстве, то стороны по-разному смотрят на эту область и даже созывают на Генеральной Ассамблее ООН соперничающие между собой киберфорумы. Россия стремится регулировать киберпространство, видя в нем составную часть «международного пространства информационной безопасности», причем ради безопасности Россия допускает ограничения на свободу идей. А Соединенные Штаты усматривают в такой позиции вызов идеалам западной либеральной демократии. США считают Россию в целом и Путина в частности мастерами плутовства, а потому не желают вести с Москвой всесторонние дискуссии, ограничиваясь теми форумами, где можно указать на российские прегрешения.
Но Россия не держава в состоянии упадка, а могучий соперник, обладающий многогранными возможностями для конфронтации с Западом и ослабления оказываемого на нее давления, на что в своей недавней статье указал бывший посол в этой стране Майкл Макфол. Хорошо скоординированной киберзащиты и давления на Москву администрации Байдена будет недостаточно, чтобы предотвратить бесконтрольную эскалацию в киберпространстве.
Но в этой мрачной картине двусторонних отношений есть она светлая полоса. Это готовность обеих сторон признать важность контроля вооружений, о чем свидетельствует быстрое и безоговорочное продление договора СНВ-3. Президента Дональда Трампа часто подозревали в «чрезмерном дружелюбии» к Путину, но он, вопреки этой теории, не верил в договоры о контроле вооружений с РФ. Русские были возмущены, когда он вышел из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД) и Договора по открытому небу (ДОН), а затем попытался надавить на них в вопросе продления СНВ-3. Президент Байден в диалоге с Москвой совершенно свободен. Он может не бояться, что нанесет ущерб национальным интересам США, так как все полагают, что он будет сурово обходиться с Кремлем.
Формула Макфола по сдерживанию России допускает «избирательное сотрудничество», в том числе, «попытку достичь соглашения о том, какие средства в киберпространстве можно на законных основаниях избирать мишенью, а какие нельзя». Мы согласны, что обеим сторонам следует учитывать свои интересы кибербезопасности и разрабатывать механизм для проведения дискуссии, деэскалации, а возможно, и согласования руководящих правил в этой сфере.
В Москве и Вашингтоне есть авторитетные голоса, утверждающие, что диалог — это напрасная трата времени. Но, на наш взгляд, существует острая необходимость и благоприятная возможность для выхода из нынешнего тупика. На то есть несколько причин. Во-первых, в США и Европе меняется отношение к социальным сетям и появляется желание и готовность их регулировать. В этом заключается существенное отличие от прежних убеждений в неприкосновенности свободы слова, и это говорит о признании опасности дезинформации.
Во-вторых, усиливается опасность колоссального непреднамеренного ущерба. Когда против Украины была осуществлена кибератака NotPetya, которую связывают с Россией, она оказала разрушительное воздействие не только на выбранные цели, но и на другие области, включая судоходство, фармацевтические компании и больницы. (Никаких свидетельств происхождения вируса NotPetya от российского государства, а также его направленности против Украины просто нет. Вирус нанес ущерб многим, включая российских пользователей — прим. ред.). Сумма ущерба оценивается в миллиарды долларов. От атаки на SolarWinds пострадали 18 000 компаний и организаций. Это указывает на то, что если бы задача заключалась не в слежке за компьютерными системами, а в их уничтожении, масштаб ущерба был бы значительно шире.
В-третьих, опыт прошлого показывает, что есть возможности для стратегического диалога, и есть понимание того, как уменьшить размах и интенсивность кибернетических и разведывательных операций. Российский эксперт Максим Сучков недавно даже предположил, что Россия, проводя кибероперации в США, следовала своей стратегической логике, полагая, что это заставит американцев сесть за стол переговоров. Соединенные Штаты и Китай при президенте Обаме договорились по этим вопросам, что на какое-то время привело к существенному снижению китайской киберактивности в США. Изменения в атмосфере отношений при Трампе свели на нет положительный эффект от этой договоренности. У России и Китая очень разные экономические отношения с США, однако Москва и Вашингтон тоже могут прийти к аналогичной договоренности.
В-четвертых, в эпоху соперничества и вражды есть спрос на более эффективные механизмы урегулирования конфликтов. Значимость интернета и деятельности в нем в период пандемии выросла в геометрической прогрессии. Произошло это в момент, когда США и Россия готовы соперничать с применением силы, а другие игроки (Китай, Северная Корея, Иран) обладают собственными и весьма существенными возможностями, и тоже проводят кибероперации, способные оказать значительный эффект (здесь уместно упомянуть компьютерный вирус WannaCry, который нанес мощный удар по британской системе здравоохранения). Из-за такой нестабильной ситуации и возможности просчета сегодня крайне важно создать открытые каналы общения между Россией и США с привлечением технических экспертов.
И наконец, все еще возможно согласовать основные правила игры и избежать ненужной эскалации даже между заклятыми врагами. Если Израиль и ХАМАС в состоянии находить точки соприкосновения по различным вопросам, в основном избегать эскалации и даже возвращаться к диалогу после периодов острой конфронтации, то США с Россией несомненно могут извлечь выгоду из сотрудничества и взаимодействия.
Как сделать так, чтобы этот диалог не оказался бесплодным, какой стала российско-американская конфронтация в ООН по этой же самой теме? Многие любят цитировать Уинстона Черчилля, назвавшего Россию «загадкой, завернутой в тайну и помещенной внутрь головоломки», но при этом пренебрегают продолжением этого афоризма. А ведь Черчилль далее заявил: «Но, возможно, есть ключ. Этот ключ — русский национальный интерес». Россия превращает киберсредства в оружие для отстаивания своих общих интересов и нейтрализации слабостей. Но делает она это не просто ради господства в киберпространстве как такового. Политический диалог на высоком уровне поможет выявить скудную общность взглядов и обуздать враждебные действия в киберпространстве, причем взаимные компромиссы могут не ограничиваться киберсферой. То же самое довольно успешно было сделано при Обаме с китайцами.
Мы не настолько наивны, чтобы предлагать диалог в качестве главного способа действий с русскими, но он поможет расширить инструментарий новой администрации. Поэтому мы считаем, что такой канал общения надо включить в общий механизм стратегического диалога. Американской стороне следует сформировать межведомственную команду во главе с важными политиками, включая экспертов со знаниями киберсферы и военных дел, а также специалистов по России.
Идею о том, что взаимодействие с Россией по кибервопросам придаст легитимность ее поведению, надо отбросить в сторону. Ей на смену должно прийти понимание, что диалог является оптимальным способом для изложения озабоченностей и решения проблем, не ставящих при этом под угрозу наши ценности и интересы, но дающим возможность прийти к взаимовыгодным договоренностям. Макфол считает, что «команда Байдена ничего не потеряет, предложив поговорить». В худшем случае после переговоров США будут лучше понимать позицию России в этом вопросе и лишат Москву возможности разглагольствовать о том, что Вашингтон отказался от диалога. Такие же идеи высказала главный американский переговорщик по СНВ-3 Роуз Геттемюллер, заявившая: «Переговоры по контролю ядерных вооружений нельзя проводить походя. Нужны настойчивые усилия в течение длительного времени, нужна целеустремленная делегация, которая будет действовать размеренно, не снижая темпы». Если мы хотим прийти к соглашениям по киберпространству, нам надо применить такую же логику.
Дэниел Раков — подполковник армии обороны Израиля в отставке, работающий в Тель-Авиве в Институте изучения проблем национальной безопасности экспертом по российской политике на Ближнем Востоке.
Иошай Гуйский — подполковник армии обороны Израиля в отставке. В настоящее время работает советником по стратегии и исследователем, специализируясь на международных делах и стратегическом планировании.
