Президент: Пожалуйста, садитесь. Спасибо. Спасибо. Добрый день. Прежде чем отвечать на вопросы, я хочу сделать — я хочу сообщить нации текущую информацию о том, что мы за 65 дней пребывания у власти сделали в плане вакцинации и некоторых других важнейших для американского народа приоритетов.
Сначала о вакцинации. 8 декабря я выразил надежду, что за первые 100 дней моего президентства мы сделаем 100 миллионов прививок. Мы достигли этой цели за 58 дней, на 42 дня раньше срока.
Поэтому сегодня я ставлю вторую цель, которая заключается в следующем. К сотому дню моего пребывания в должности мы должны сделать 200 миллионов прививок. Все верно: 200 миллионов прививок за 100 дней.
Я знаю, это амбициозно, это в два раза больше первоначальной цели. Но ни одна страна в мире даже близко — даже близко не подошла к тому, чего добились мы. Я считаю, что мы сможем это сделать.
Сегодня мы внесли исторический вклад, помогая наиболее пострадавшим и самым незащищенным слоям населения, которые подвержены самым серьезным рискам из-за вируса. Мы выделили дополнительно 10 миллиардов долларов на оказание им помощи.
Перед вступлением в должность я поставил еще одну цель: за первые 100 дней полностью открыть большинство школ до восьмого класса включительно. Благодаря огромной работе, проделанной нашей администрацией, педагогами, чиновниками из сферы образования на разных уровнях и руководством, почти половина таких средних школ (это данные недавнего исследования Министерства образования) сейчас работает полный рабочий день, пять дней в неделю, и обучение там ведется очно. Это еще не большинство, но мы реально близки к этому. Я считаю, что за оставшиеся 35 дней мы сумеем достичь и этой цели тоже.
По состоянию на вчерашний день более 100 миллионов выплат в размере 1 400 долларов поступили на банковские счета людей. Это реальные деньги в карманах у людей, которые сразу принесут облегчение, почти. А очень скоро свои деньги получат еще миллионы.
И последнее замечание. После того, как мы приняли Американский план спасения, мы видим в нашей экономике первые обнадеживающие признаки. После его принятия большинство — большинство экономических аналитиков значительно повысили свои прогнозные оценки по экономическому росту за этот год. Сейчас они прогнозируют, что он превысит 6%. Шесть процентов роста ВВП.
Этим утром мы узнали, что количество людей, получающих еженедельное пособие по безработице, снизилось почти на 100 000. То есть, впервые за год эта цифра стала ниже, чем самый высокий показатель до пандемии.
Конечно, безработных американцев пока слишком много, слишком многие семьи страдают, и нам предстоит еще много работы.
Но я могу сказать вам, американскому народу: помощь идет, а вместе с ней появится надежда.
А теперь я буду рад ответить на ваши вопросы.
Зик, Associated Press.
— Спасибо, господин президент. Вы упомянули успехи в борьбе с covid-19. Хотелось бы спросить о некоторых других проблемах, с которыми вы сталкиваетесь на президентском посту. В предстоящие месяцы вам предстоит решать важные, определяющие вопросы о том, как выполнить данные американцам обещания об иммиграционной реформе, о контроле над оружием, об избирательных правах, о климатических изменениях. Республиканцы на Капитолийском холме сегодня представляют жесткую, единую оппозицию по всем этим вопросам. Насколько далеко вы готовы пойти, чтобы выполнить данные американскому народу обещания?
— Ну, я — смотрите, когда я вступил в должность, я решил, что у меня довольно простая, вполне понятная работа. Меня избрали решать проблемы. Я сразу заявил, что самая неотложная проблема, стоящая перед американским народом, это covid-19 и дезорганизация экономики, которая отражается на миллионах и миллионах американцев. Вот почему — проблем много — но я все свое внимание с самого начала сосредоточил на решении именно этих задач.
Мы ведем речь и о других проблемах, иммиграция, оружие, прочие упомянутые вами вопросы. Это долгосрочные проблемы, они существуют уже давно. Даст бог, и мы начнем их решать, решать постепенно, раз за разом. Это и иммиграция, и оружие, и многие другие проблемы, существующие в стране.
Но основополагающая задача состоит в том, чтобы люди обрели некое душевное спокойствие, чтобы лежа вечером в постели и глядя в потолок, они не думали, что лишатся медицинской страховки, что потеряют родственника, что будут не в состоянии — что потеряют дом, так как не могут расплатиться по ипотеке, что миллионы людей лишатся жилья, будучи не в состоянии оплачивать аренду.
Так что мы будем решать эти проблемы одну за другой, пытаясь по мере возможности делать это одновременно. Вот причина, по которой я именно так сконцентрировал свое внимание.
И еще один вопрос. Думаю, мои коллеги республиканцы должны будут решить, станем мы работать вместе или они будут и дальше следовать своим путем, раскалывая страну, продолжая политику разногласий. Но я так не поступлю. Я буду двигаться вперед, решая проблемы по мере их поступления.
— В продолжение, господин президент. Будет ли ваше президентство успешным, если вы не добьетесь результатов по этим четырем направлениям: климатические изменения, иммиграционная реформа, контроль над оружием, избирательные права?
— Что ж, я намерен добиться результатов по всем этим направлениям, но решать будет американский народ.
Думаю… знаете, я сомневаюсь… может вы так думали, может, другие. Я считал… многие из вас думали, что у меня не будет никакой возможности осуществить свой план без голосов республиканцев. Это очень важно. Но все прошло. Экономика растет. Жизнь у людей меняется.
Так что посмотрим, что получится. Я знаю одно, меня наняли решать проблемы. Решать проблемы, а не создавать разногласия.
Так. Может, вы, Ямиче?
— Большое спасибо, господин президент. Вы неоднократно говорили, что иммигрантам сейчас не надо приезжать в нашу страну, что не время сейчас приезжать. Ваши слова не воспринимают как надо. Вместо этого появилось представление, что вас избрали как высоконравственного, порядочного человека, и поэтому многие иммигранты приезжают к нам в страну и оставляют здесь несовершеннолетних детей без сопровождения, доверяя вам.
Как вы будете разрешать это противоречие? Как вы будете выбирать, какие семьи могут остаться, а какие должны уехать с учетом того, что в соответствии с разделом 42 кодекса США есть семьи, которые остаются? Есть ли какие-то сроки, когда уже не будет этих переполненных убежищ, переполненных несовершеннолетними?
— Ну, смотрите. Мне должно быть лестно от того, что люди приезжают, потому что я такой прекрасный парень, что я порядочный человек, или как вы там это сформулировали. Это… знаете, они именно поэтому приезжают, так как знают, что Байден хороший?
Но суть в том, что ничего не изменилось. Приезжает ровно столько же людей. При моей администрации 28-процентное увеличение по детям на границе. При администрации Трампа в прошлом году… в 2019 году, до пандемии, было 31-процентное увеличение. Это происходит каждый год. Значительное увеличение по количеству приезжающих на границу в зимние месяцы, январь, февраль, март. Это происходит ежегодно.
Кроме того, есть… и никто… а кстати, кто-нибудь говорил, что 31-процентное увеличение — оно из-за того, что Трамп прекрасный парень, и что он делает доброе дело на границе? Причина приезда не в этом.
Причина приезда в том, что в пустыне в это время не так жарко, и у них меньше шансов умереть в дороге. Это первое. А второе, они приезжают из-за тех обстоятельств, которые сложились у них в стране, внутри страны.
Как решать эту проблему? Я начал решать ее давно, еще когда был сенатором… я имею в виду, вице-президентом. Я тогда разработал силами обеих партий план на 700 миллионов долларов по устранению причин, по которым люди уезжают из своих стран.
Что сделал Трамп? Он остановил финансирование. Он не использовал деньги. Он ничего не делал. Кроме того, что он сделал — он демонтировал все элементы, которые предназначались для решения проблемы… и был… и продолжал долгое время создавать проблемы. Он фактически закрыл… сократил количество коек. Он не финансировал Министерство здравоохранения и социального обеспечения, чтобы вытаскивать, забирать детей из этих… этих пунктов содержания, принадлежащих пограничной службе, где дети должны находиться максимум несколько дней, недолго. А он все это уничтожил.
И вот сейчас мы пытаемся восстановить, перестроить систему, чтобы она справлялась… с происходящим сегодня. Хотелось бы думать, что приезжают они из-за меня, прекрасного парня, но это не так. Это происходит каждый год.
Позвольте сказать еще одно на эту тему. Если посмотреть на количество приезжающих людей, огромное большинство, подавляющее большинство из числа приезжающих на границу и пересекающих ее мы отправляем обратно. Отправляем обратно. Тысячи, десятки тысяч людей старше 18 лет и не состоящих в браке, которые приезжают поодиночке, мы их отправляем обратно, отправляем домой.
Мы отправляем обратно подавляющее большинство приезжающих семей. Мы сейчас пытаемся договориться с Мексикой, они готовы забирать обратно большее количество таких семей. Но мы… во что происходит. Они не переходят границу.
А кто переходит границу, кто дети без сопровождения взрослых, мы стараемся как можно быстрее восстановить разрушенное, как я уже говорил. Например, из всех детей, пересекающих границу, более 70% в возрасте 16-17 лет. Мы не отнимаем грудных детей у матерей, не отбираем у них трехлетних детишек, стоящих на границе. Менее… я думаю, всего полтора процента попадают в эту категорию очень маленьких детей.
Что мы делаем? Мы обеспечиваем их местом проживания, опять же, чтобы забрать детей из учреждений погранслужбы, где они… где никто не должен находиться больше трех суток.
Сегодня я поехал… например, я использовал все имеющиеся у меня ресурсы, поехал в Министерство обороны, и министр обороны только что предоставил в наше распоряжение Форт Блисс, 5 000 коек с легкостью предоставил. Пять тысяч коек на границе Техаса.
Так что мы восстанавливаем то, что разрушил Трамп, то, что надо поддерживать и расширять. Но на это понадобится время.
— Вопрос (неразборчиво)
— Нет, нет, я… я не знаю какие подробности вам нужны об иммиграции. Может, я на этом остановлюсь и закон…
— Мой следующий вопрос такой. Не могли бы вы рассказать о том, какие семьи… почему им разрешают остаться. Семьи, которым разрешают остаться — почему им разрешают остаться.
И в дополнение к этому, был вопрос про обструкцию в законодательном органе, Зик спрашивал. Иммиграция это важный вопрос, конечно. Но говоря об обструкции… Есть республиканцы, которые принимают закон за законом, пытаясь ограничить избирательные права. Чак Шумер называет это угрозой существованию демократии. Почему бы не поддержать правило обструкции, которое, по крайней мере, позволяет обойти вопросы, включая вопрос об избирательных правах и об иммиграции?
Джим Клайберн, который… конечно, вы его хорошо знаете, он поддержал идею обструкции, что касается гражданских прав и избирательных прав.
— Что ж, смотрите, я намерен решить все эти проблемы. Вопрос в приоритетности, в какой очередности их решать.
Давайте по первому вопросу, который вы задали. Первая часть второго вашего вопроса. Что делать с семьями. Почему некоторые — почему некоторые семьи не возвращаются. Потому что Мексика отказывается их принимать. Говорит, что не возьмет их обратно — не всех возьмет.
Мы ведем переговоры с президентом Мексики. Думаю, скоро увидим, что многое изменилось. Их всех нужно возвращать, всех возвращать. Единственные, кого мы не оставим без помощи, кому не позволим сидеть беспомощно на другом берегу Рио-Гранде — это дети.
Что мы делаем в этом отношении? Это важно понять. Я знаю, вы понимаете, я не то хотел сказать. Это важный момент, на котором надо сфокусировать внимание. Подавляющее большинство несовершеннолетних приезжают в США с номером телефона на браслете или с номером телефона в кармане. С американским номером. Это номер мамы, папы, близкого родственника, бабушки или дедушки.
Что происходило раньше? Проходили буквально недели, может даже месяцы, пока кто-то не догадывался взять телефон, позвонить и проверить, есть ли там кто-то по этому номеру. А мы теперь создали систему. В течение суток с момента перехода ребенком или другим человеком границы делается звонок на такой номер телефона. Потом быстро проводится проверка, чтобы установить, что это за человек, который ответил на звонок. Торговец людьми или настоящая мама, папа либо близкий родственник. Теперь это устанавливается сразу, очень оперативно.
Если там мама или папа, и отец говорит — возьмем крайний случай — отец говорит, что у него есть свидетельство о рождении, то что мы делаем? Мы немедленно доставляем этого ребенка непосредственного к такому родителю.
Это помогает существенно сократить… есть два способа сократить количество детей в местах содержания, которые неприемлемы, скажем, в участках пограничной службы. Первый способ — доставить их до места, где есть родственник, и назначить дату проведения слушаний. Второй способ — поместить ребенка в учреждение Министерства здравоохранения и социального обеспечения, где есть кровати, где есть соответствующие условия. Форт Блисс, например. В этом случае они будут находиться в безопасном месте, и о них будут заботиться, пока решается их судьба.
— А вы можете ответить на вопрос об обструкции (неразборчиво)…?
— Обструкция. Обструкция. Знаете, что касается обструкции, затягивания, то я считаю, нам нужно вернуться к тому положению, которое существовало, когда я пришел в американский сенат 12 лет назад, у меня была карточка по этому вопросу с цифрами, я хотел привести вам статистику, но вы наверняка ее знаете. Так вот, с 1917 по 1971 год обструкция существовала. За это время было 58 предложений ликвидировать такую тактику препятствовании законопроектам. Только в прошлом году это предлагали пять раз. Так что такой тактикой злоупотребляют в огромных масштабах.
Например, был такой прием. Ты выходишь к трибуне и начинаешь говорить. Говоришь, говоришь, говоришь — пока не устанешь или сознание не потеряешь. И как вы думаете, что происходило? Людям надоедало говорить, надоедало падать в обморок. Обструкция терпела неудачу, мы преодолевали такое затягивание, получали кворум и голосовали.
Так что я полностью за то, чтобы пойти в этом направлении. Надо открыто решать определенные вопросы, которые… которые очень важны для функционирования нашей демократии, например, право избирать. Это основополагающее право, право избирать. Мы в прошлом вносили поправки в правило обструкции.
Но тут ситуация следующая. Как вы заметили, я довольно практичный человек. Я хочу добиваться результата. Я хочу добиваться результата, выполняя обещания, данные американскому народу. Но чтобы сделать это в сенате, где голоса распределились 50 на 50, мне надо получить 50 голосов, чтобы вице-президент США могла разрешить ничью, или мне надо получить 51 голос без нее.
Поэтому я скажу нечто невероятное. Я довольно неплохо считаю и просчитываю, как добиваться принятия решений в сенате США. Лучший способ добиться чего-то — это если что-то близкое и дорогое вам… это если…
Я… Мы собираемся сделать многое. А если в результате затягивания будет полный тупик и хаос, то нам надо выйти за рамки того, о чем я говорю.
Ладно. Продолжим. Извините. А, Сын Мин. Госпожа Ким.
— Спасибо, господин президент. Еще вопрос про обструкцию и затягивание. Вы считаете, что нужно 60 голосов, чтобы покончить с затягиванием законопроекта, или 51?
— (смеется) Если бы можно было покончить с этим 51 голосом, проблем бы не было. Но по действующим правилам… трудно добиться парламентского решения, позволяющего 50 голосами покончить с затягиванием, с существованием обструкции.
Но это не моя компетенция, какими должны быть парламентские правила, и как этого добиться. Но мы занимаемся вопросом обструкции на вполне законных основаниях. И мы многое можем сделать, говорят о том, как нам поступить с затягиванием принятия законов.
Так, давайте здесь. Хорошо, Сесилия Вега.
— Хотела бы вернуться к вопросу иммиграции, если позволите. Вы только что перечислили причины, по которым люди приезжают, говорили о внутренних проблемах в их странах, говорили, что это происходит каждый год, обвиняли прежнюю администрацию. Сэр, я только вчера вернулась из командировки на границу, где познакомилась с девятилетним Йосселом, который пешком пришел из Гондураса, самостоятельно, еще с одним маленьким мальчиком. У него был номер телефона…
— Поразительно.
— И нам удалось позвонить его семье. Мать сказала, что отправила сына в нашу страну, так как считает, что вы не депортируете несопровождаемых несовершеннолетних, таких как ее сын. Поэтому она отправила его одного из Гондураса.
Поэтому, сэр, вы обвиняли прежнюю администрацию, но вы говорите, что таким детям разрешают и будут разрешать остаться в стране, когда они пройдут соответствующие процедуры. Не подталкиваете ли вы тем самым к приезду такие семьи как у Йоссела?
— Смотрите, что я хочу сказать. Я никогда не скажу: «Если ребенок без сопровождения окажется на границе, мы просто заморим его голодом, удерживая на той стороне». Ни одна из прежних администраций так не поступала, за исключением Трампа. И я так не поступлю. Я так не поступлю.
Вот почему я вчера попросил вице-президента США возглавить работу по изучению причин, почему люди уезжают из Гондураса, Гватемалы и Сальвадора. Из-за землетрясений и наводнений. Из-за нехватки продовольствия. Из-за бандитских разборок. Из-за самых разных вещей.
Когда я был вице-президентом и тоже был обязан заниматься проблемой детей без сопровождения, мне удалось существенно замедлить их приток. Я работал с главами этих государств над устранением проблем… в одном из крупных городов люди уезжали, потому что не могли гулять по улицам, так как их, их детей избивали или даже убивали уличные банды.
Что я сделал? Я не стал давать деньги главе государства, зная, какая там коррупция. Но я сказал: «Так, вам нужно освещение на улицах, чтобы изменить ситуацию? Будет вам освещение». Мы договорились с подрядчиком, выбрали тип освещения, заплатили непосредственно подрядчику, деньги не пошли через правительство. И число насильственных преступлений в этом городе существенно снизилось. И меньше людей стало оттуда уезжать.
Когда случился ураган — два урагана — мы не стали оказывать масштабную помощь, чтобы люди не уезжали из-за отсутствия воды, продовольствия или жилья. Мы ничего не сделали. Наша администрация будет делать многое. Мы будем тратить более 700 миллионов долларов в год, чтобы изменить жизнь и жизненные обстоятельства, чтобы у людей не было причин уезжать.
Та мать, она не сидела с… за кухонным столом и не говорила: «Знаете, у меня замечательная идея. Чтобы о моем сыне позаботились, я… Кстати, сколько ему или ей лет?
— Он… ему девять лет. Я также встретила десятилетнего.
— Девять лет. Она не сказала: „Я отправлю своего сына в путешествие по пустыне за две тысячи километров в США, потому что знаю, какой Джо Байден замечательный человек, и знаю, что он о нем позаботится".
Это был акт отчаяния. Обстоятельства у нее наверняка были ужасные. Но мы сможем что-то исправить. Этим будет заниматься вице-президент. Этим занимался я. Когда президент Обама попросил меня заняться этим делом, я был… я был в Турции. Он сказал: Тебе надо возвращаться домой и заняться этим». Мы составили план и добились результата.
Вопрос в том, что мы будем делать дальше, как будем двигаться вперед. Простых ответов нет.
— Если позволите, еще немного вдогонку. Вы хотите, чтобы несовершеннолетние без сопровождения остались у нас в стране, или их надо со временем депортировать?
— Ну, решения надо принимать, исходя из конкретных обстоятельств. Что касается того мальчика, то у него дома есть мама, и имеются веские основания для того, чтобы посадить его в самолет и отправить домой к маме.
— И последний вдогонку. Сэр, вы сказали, что обстоятельства там наверняка ужасные. Место содержания в Донне, штат Техас, принадлежащее таможне и погранслужбе — я там была — оно заполнено на 1 556 процентов.
— Ого.
— И в основном это несовершеннолетние без сопровождения взрослых. Там дети спят на полу. Они теснятся в этих клетках. Я разговаривала с юристами, и они говорят, что некоторые дети солнце не видели несколько дней. Какова ваша реакция на эту ситуацию, на ситуацию в этом конкретном учреждении? Происходящее там приемлемо, как вы считаете? И когда положение будет исправлено?
— Это серьезный вопрос, верно?
Приемлемо ли это для меня? Ну что вы говорите. Именно поэтому мы хотим как можно быстрее убрать оттуда тысячу детей. Для этого мы открыли Форт Блисс. Поэтому я работаю над данной проблемой с того момента, когда все это началось, пытаясь найти дополнительные места для их безопасного размещения — не только детей, но особенно детей — чтобы далее понять, что происходит, и как с этим бороться.
Это абсолютно неприемлемо.
Кен.
— Спасибо, господин президент. Хочу спросить про Афганистан. 1 мая крайний срок для вывода американских войск из этой страны. Будучи кандидатом, вы писали, что давно пора покончить с этими вечными войнами. Можете ли вы пообещать американскому народу, что ко 2 мая в Афганистане больше не останется американских войск?
— Ответ такой. Сделать это к 1 мая будет сложно. По тактическим соображениям будет трудно убрать эти войска. Что мы делаем — что я делаю, и что делает госсекретарь Блинкен. Мы встречаемся с союзниками, с союзниками по НАТО, у которых тоже есть войска в Афганистане. Если мы будем уходить, то сделаем это безопасно и организованно.
Мы консультируемся, как я уже сказал, с союзниками и партнерами, обсуждая вопрос, как все это сделать. Госсекретарь Блинкен на этой неделе встречается в Брюсселе с нашими натовскими союзниками, в первую очередь с теми, у кого там есть войска.
А генерал Остин только что встретился с Гани (Ашраф Гани Ахмадзай — президент Афганистана — прим. перев.), и я жду от него доклада. Он… он «лидер» в Афганистане и в Кабуле. Процесс пойдет под руководством ООН, он скоро начнется, надо будет решить, как вывезти оттуда людей, как покончить с этой войной.
Я не намереваюсь оставаться там надолго. Но вопрос в следующем. Как и при каких обстоятельствах мы будем выполнять это соглашение о выводе, которое заключил Трамп, если эта сделка с самого начала была неработоспособной? Как это сделать? Но мы там надолго не задержимся.
— Вы только что сказали «если мы будем уходить». Считаете ли вы возможным, что…
— Мы уйдем. Вопрос в том, когда мы уйдем.
— Вы… извините, считаете ли вы возможным, что наши войска останутся там и на следующий год?
— Я, я не могу себе представить такое.
Хорошо. Кристен.
— Спасибо большое, господин президент. С учетом условий содержания мигрантов, о которых только что рассказали, позволите ли вы журналистам посещать эти переполненные места содержания?
— Я обещаю, что когда в ближайшее время начнет действовать мой план, вы сможете посетить не только эти, но и другие места содержания.
— Как скоро журналисты получат возможность посетить эти учреждения? Нам очевидно разрешили побывать в одном из них, но мы не видели переполненные места содержания, где держат большое количество детей, и американский народ не имел возможности это увидеть. Вы обеспечите прозрачность в этом вопросе, господин президент?
— Я обеспечу прозрачность, как только смогу реализовать то, что мы в настоящее время готовим.
Почему я не хочу туда ехать, хотя все мои главные помощники уже побывали там? Потому что не хочу создавать проблемы. Не хочу, знаете ли, привозить всех телохранителей, всем мешать. Так что подготовка идет, и вы будете иметь полный доступ ко всему, когда мы начнем это дело.
— Хорошо. И еще, чтобы была ясность. Как скоро это будет, господин президент?
— Чтобы была ясность — я не знаю.
— Ладно. Вы несете ответственность за все происходящее сейчас на границе? Я слышал, вы много чего говорили о прежней администрации. Вы решили отказаться от некоторых ее мер и действий, но не слишком ли быстро вы (неразборчиво) сделали?
— Отказался от чего? Извините.
— Не слишком ли быстро вы отменили некоторые президентские указы своего предшественника?
— Во-первых, все те меры, которые осуществлялись, от них не было никакой пользы. Они не сократили объемы иммиграции. Люди как приезжали, так и продолжали приезжать.
Если говорить об отмене распоряжения, разлучающего детей с родителями, то я не собираюсь за это извиняться. Если говорить об отмене распоряжения «Оставайтесь в Мексике», когда люди сидели в грязи на берегу Рио-Гранде без еды, то я не собираюсь за это извиняться.
Я не собираюсь извиняться за прекращение программ президента Трампа, которые оказали невероятно негативное воздействие на закон, на международное право, на человеческое достоинство. За это я извиняться не стану.
— Позвольте задать вопрос о внешней политике, господин президент. Недавно мы узнали, что Северная Корея провела испытания двух баллистических ракет. Какие действия вы предпримете в ответ, и предпримете ли вы их вообще? И где проходит ваша красная черта по Северной Корее?
— Позвольте сказать, что во-первых, испытание конкретно этих ракет является нарушением резолюции ООН № 1718. Мы консультируемся с союзниками и партнерами. Реакция будет. Если они пойдут на эскалацию, мы ответим на это соответственно.
Но я также готов к определенной форме дипломатии, хотя это должно быть обусловлено конечным результатом денуклеаризации. Так что в настоящий момент мы проводим консультации с союзниками.
— Позвольте задать еще один короткий вопрос…
— Учтите, что у нас не так много времени.
— Вы упомянули о «дипломатии» — не могли бы вы объяснить, что вы имеете в виду? Бывший президент Обама предупреждал вступавшего в должность президента Трампа, что Северная Корея была ключевой проблемой внешней политики, требовавшей его пристального внимания. Вы так же оцениваете кризис с Северной Кореей?
— Да.
Хорошо. Подождите секунду, Кристен. Нэнси, CBS.
— Благодарю вас, господин президент. Я хотела бы вернуться к теме избирательных прав. Как уже упомянула Ямиш, законодатели-республиканцы по всей стране работают над тем, чтобы принять законы, которые ограничат избирательные права, и в первую очередь, как опасаются демократы, это может затронуть представителей меньшинств и молодежь, то есть тех самых людей, которые помогли вам избраться на президентский пост в ноябре.
Не боитесь ли вы, что, если вам не удастся провести закон об избирательных правах, ваша партия потеряет места и, возможно, контроль над Палатой представителей и Сенатом в 2022 году?
— Меня беспокоит то, насколько антиамериканской является вся эта инициатива. Это ужасно. Ужасно. Принимать решение, как в некоторых штатах, что вы не имеете права принести воду людям, стоящим в очереди, чтобы проголосовать. Принимать решение, что голосование прекращается в пять часов, когда работающие люди только выходят с работы. Принимать решение, что даже в самых суровых обстоятельствах бюллетеней для заочного голосования не будет.
Все это направлено на то… Я собираюсь сделать три вещи. Во-первых, я постараюсь выяснить, как можно принять закон, одобренный Палатой представителей — это раз. Во-вторых, необходимо просвещать американскую общественность. Республиканские избиратели, с которыми я знаком, считают это отвратительным. Республиканские избиратели, то есть люди за пределами Белого дома. Я не говорю об избранных чиновниках. Я говорю об избирателях, избирателях.
И я убежден, что мы сумеем это остановить, потому что это наиболее разрушительный шаг. Это делает Джима Кроу настоящим Джимом Иглом. Масштабы того, что они пытаются сделать, огромны, и это нельзя терпеть.
Я собираюсь сделать все, что в моих силах, — вместе с моими друзьями в Палате представителей и Сенате, чтобы это не было закреплено на законодательном уровне.
— Есть ли что-то еще, что вы можете сделать по этому поводу помимо принятия законов?
— Мой ответ — да, но я не собираюсь излагать стратегию перед всем миром и перед вами прямо сейчас.
— В этой связи скажите, вы уже приняли решение касательно того, собираетесь ли вы переизбираться в 2024 году? Пока вы не развернули кампанию по переизбранию, в то время как ваш предшественник уже сделал это к этому моменту.
— (Смеется) Моему предшественнику нужно — нужно было. Мой предшественник. Боже, я по нему скучаю.
— Вы уже…
— Мой ответ — да. Я планирую переизбираться на второй срок. Таковы мои ожидания.
— Следующий вопрос о межпартийном сотрудничестве. Ваш старый друг Митч Макконнелл (Mitch McConnell) говорит, что с момента вашего вступления в должность вы разговаривали друг с другом всего один раз и что вы сильно отклонились влево. Вы согласны с этой его оценкой? Вы отвергаете принцип межпартийного сотрудничества?
— Нет, вовсе нет. Я встречаюсь… Когда последний раз президент приглашал оппозиционную партию как минимум полдюжины раз, чтобы обсудить вопросы? Все, от того, как мы работаем — в настоящий момент мы работаем с группой из 20 членов Сената и Палаты представителей над тем, как мы можем восстановить нашу способность производить компьютерные чипы, как мы можем взять дела под контроль, как мы можем сотрудничать. И мы сотрудничаем по целому ряду вопросов.
Послушайте, я хорошо знаю Митча. Митч тоже хорошо меня знает. Я бы предположил, что Митч именно так и скажет. Вопрос в том, чтобы гарантировать… Я бы хотел иметь поддержку республиканцев, занимающих выборные должности, однако сейчас я точно знаю, что у меня есть поддержка республиканских избирателей. Республиканские избиратели согласны с тем, что я делаю.
Поэтому, если Митч не говорит, что последнее, что я сделал — последний закон, который остался… Тогда ему стоит посмотреть на свою собственную партию. Более 50% ее членов, должно быть, уже на моей стороне, потому что они поддерживают то, что я делаю.
Хорошо. Где мы сейчас? Позвольте уточнить. Кейтлин.
— Благодарю вас, господин президент. У меня есть к вам вопрос, но сначала я хотела бы задать еще один вопрос на тему, которую подняла Ямиш. Это вопрос о практике филибастера.
— Это считается отдельным вопросом, но продолжайте.
— Хорошо, я сделаю это быстро. Это короткий вопрос.
— Давайте.
— Касательно филибастера: на похоронах Джона Льюиса (John Lewis) президент Барак Обама сказал, что, с его точки зрения, филибастер — это «пережиток» эпохи Джима Кроу. Вы с этим согласны?
— Да.
— Если это так, то почему бы не запретить эту практику, если она действительно пережиток эпохи Джима Кроу?
— Успешная избирательная политика — это искусство возможного. Давайте подумаем, как мы можем это сделать и как мы можем двинуться в направлении того, чтобы существенно изменить ситуацию со злоупотреблениями — для начала на примере практики филибастера. Ей злоупотребляли с момента ее возникновения. И последние 20 лет эти злоупотребления доходили до крайностей. Давайте для начала решим проблему злоупотреблений.
— Звучит так, будто вы делаете шаг в сторону искоренения филибастера. Я права?
— Я ответил на ваш вопрос.
— Также вы многих удивили, сказав, что планируете переизбираться на второй срок.
— Я сказал: «Таковы мои ожидания».
— То есть на вопрос, собираетесь ли вы переизбираться, ваш ответ — «да»?
— Послушайте, я не знаю, откуда вы приехали, ребята. У меня никогда не было возможности путешествовать. Я очень уважительно отношусь к понятию судьбы. У меня никогда не было возможности с уверенностью планировать свои действия на четыре с половиной, на три с половиной года вперед.
— Если вы все же…
— Это…
— Если вы все же будете вновь баллотироваться, вице-президент Харрис будет значиться в вашем списке?
— С большой уверенностью могу сказать, что так и будет. Она отлично работает. Она замечательный партнер.
— Считаете ли вы, что вашим соперником может стать бывший президент Дональд Трамп?
— Я даже не думаю о… Я понятия не имею. Я даже не знаю, сохранится ли к тому времени Республиканская партия. Вы можете быть в этом уверены? Я знаю, что вы не обязаны отвечать на мой вопрос, но вы в этом уверены?
Послушайте, я хочу сказать, что за свою жизнь я научился с большим уважением относиться к судьбе. Я ставлю цель, которая находится прямо передо мной, — сделать что-то для людей, которые мне дороги, которые усердно работают, для достойных американцев, которым это по-настоящему необходимо.
Я хочу изменить парадигму. Мы начинаем вознаграждать за работу, а не только за богатство. Я хочу изменить парадигму.
Если вы заметили… Вы не находите достаточно любопытным то, что мои друзья-республиканцы были обеспокоены издержками и налогами, которые должны были… Их волновало, не будут ли введены новые налоги в связи с тем законом, который мы только что приняли и который позволит положить деньги в карманы обычных людей.
А вы слышали, чтобы они жаловались, когда был принят трамповский закон о снижении налогов — почти на 2 триллиона долларов, — когда 83% доставалось 1% самых богатых? Вы слышали, чтобы они вообще говорили об этом? Мне очень нравится, что они выражают глубокое беспокойство в связи с федеральным бюджетом. Это во многом удивительно.
Когда федеральный бюджет позволяет спасать жизни людей, им не кажется, что это такая уж хорошая затея. А когда федеральный бюджет позволяет сделать подушки, на которых возлежат самые богатые американцы, еще мягче — 90 компаний из списка Fortune 500, зарабатывающие миллиарды долларов, не платят ни цента налогов. Когда налоги сокращаются до такой степени, что люди, зарабатывающие… То есть, если вы муж и жена, учительница и полицейский, то вы платите налоги по более высокой ставке, нежели человек, зарабатывающий миллиарды долларов в год. Что-то здесь неправильно. И тут республиканцы начинают выражать тревогу.
Меня тревожит — послушайте, я говорил об этом во время предвыборной кампании. Многие из вас до сих пор считают, что я ошибаюсь, и я это уважаю. Я говорил: «Я баллотируюсь по трем причинам: чтобы восстановить душу, достоинство, честь, честность и прозрачность американской политической системы. Во-вторых, чтобы восстановить основу нашей страны, то есть средний класс, трудолюбивых людей и тех, кто стремится стать средним классом. Они построили Америку, а профсоюзы создали их». И третья причина заключалась в том, чтобы объединить страну. В целом все вы говорили: «Нет, вы не сможете этого сделать». Я пока не сумел объединить конгресс, но я объединяю страну, о чем свидетельствуют данные опросов. Мы должны сплотиться.
Итак, с моей точки зрения, речь идет о том, чтобы постепенно двигаться вперед, ставить одну ногу перед другой и пытаться улучшить жизнь народа — трудолюбивых людей. Люди каждое утро просыпаются и начинают думать о том, чем они сегодня будут кормить своих детей, как они могут обеспечить себе некоторый простор для действий, — они хотят сделать так, чтобы, ложась ночью в кровать, им не приходилось смотреть в потолок и думать, как это делал мой отец — поскольку у него не было медицинской страховки, он думал, что он будет делать, если заболеет он или моя мать. Это базовые вещи.
И я убежден, что подавляющее большинство людей, включая республиканцев разделяют эту точку зрения, это чувство — ощущение того, что должно быть.
Джастин. Джастин Синк (Justin Sink), Bloomberg.
— Благодарю вас, господин президент. Я хотел бы задать вопрос о ваших отношениях с Китаем — теперь, когда вы занимаете должность президента уже несколько месяцев. Встреча на Аляске, очевидно, была немного показной, но нарушения прав человека продолжаются.
Поэтому я хотел бы спросить: вы сегодня настроены сохранить тарифы в отношении Китая в большей мере, нежели когда вы вступили в должность? Рассматриваете ли вы вариант с запретом на импорт продукции, произведенной с применением принудительного труда? Будете ли вы рассматривать возможность прекращения инвестиций или блокирования доступа китайцев к международным платежным системам?
— Послушайте, каждый из ваших вопросов является отдельным полноценным вопросом, однако они касаются лишь крошечной части того, что включают в себя наши отношения с Китаем.
Я знаю Си Цзиньпина долгое время. К тому моменту, как я покинул должность вице-президента, я успел провести с Си Цзиньпином больше времени, чем любой другой мировой лидер, потому что президент Обама и китайский лидер Ху решили, что мы должны узнать друг друга, потому что президенту Соединенных Штатов не пристало проводить время с вице-президентом другой страны. Однако было ясно, что именно он станет новым лидером Китая.
Поэтому я провел с ним много часов в присутствии только переводчиков, и мы подробно обсуждали многие вопросы. Он очень прямолинеен. В нем нет демократической жилки. Но он очень умный. Он один из тех, кто, как и Путин, считает, что будущее за автократиями и что в условиях сложного мира демократия попросту не может функционировать.
Поэтому, когда меня избрали и он позвонил мне, чтобы поздравить с победой, — вероятно, к большому удивлению экспертов по Китаю, которые тоже слышали наш разговор, — мы проговорили два часа. Два часа.
И мы разъяснили друг другу несколько моментов. Я снова ему объяснил то, что я несколько раз говорил ему во время наших прежних встреч: мы не стремимся к конфронтации, хотя мы понимаем, что будет очень жесткое соперничество.
Во-вторых, что у нас будет жесткое соперничество, но мы будем настаивать, чтобы Китай играл по международным правилам: честная конкуренция, честные практики, честная торговля.
В-третьих, чтобы эффективно соперничать, я дал ему понять, что мы намереваемся взаимодействовать с Китаем рационально, и для этого нам необходимо сделать три вещи. Во-первых, мы собираемся инвестировать в американских рабочих и американскую науку. Я говорил об этом на протяжении всей предвыборной кампании и говорю это снова. Я делают так, чтобы моя администрация смогла этого добиться — помните, как в 1960-х годах, когда мы инвестировали немногим более 2% своего ВВП в фундаментальные исследования и в науку. Сегодня этот показатель составляет 0,7%. Я собираюсь это изменить. Мы собираемся это изменить.
Будущее за тем, кто преуспеет в области технологий, квантовых вычислений — в целом ряде сфер, включая медицинскую сферу. Поэтому я собираюсь сделать так, чтобы наши инвестиции приблизились к 2%.
Одна из причин, по которым я создал Президентский совет по науке и технике, заключается в том, что мы собираемся инвестировать в медицинские исследования — рак, болезнь Альцгеймера, диабет и так далее — а также в развитие технологий будущего, таких как искусственный интеллект, квантовые вычисления, биотехнологии. И мы собираемся делать реальные инвестиции. Китай опережает нас в плане инвестиций в будущее, потому он планирует завладеть этим будущим.
Второе, что мы собираемся сделать, — мы собираемся восстановить наши альянсы. И я четко дал ему понять, что они не будут направлены против Китая. И мы об этом поговорили.
Я хотел бы убедиться, что, к примеру, сегодня, после этой пресс-конференции — кстати, уже очень скоро, потому что мы беседуем уже почти час. Я готов проговорить еще дольше. Однако мне предстоит побеседовать с 27 главами европейских государств и уже очень скоро — полагаю, в течение следующего часа или около того. Я не знаю точного времени.
Ранее в марте — очевидно, это не ускользнуло от внимания китайцев, хотя я не для того это сделал, — я встретился с нашими союзниками, чтобы обсудить, как мы будем привлекать Китай к ответственности в регионе — это были Австралия, Индия, Япония и Соединенные Штаты, так называемый Quad. Потому что нам нужно, чтобы демократии работали сообща.
В скором времени я собираюсь созвать альянс демократий, чтобы мы могли обсудить будущее. Мы собираемся ясно дать понять, что, чтобы справиться с этими проблемами, мы планируем заставлять Китай следовать правилам, относится ли это к его поведению в Южно-Китайском море, в Северо-Китайском море или к его соглашению по Тайваню — то есть к целому ряду вещей.
И в-третьих, мне очень нравится, что в нашем общении с Си он прекрасно понимает — он не притворяется, что не понимает, что я ему говорю. Я ему сказал: ни один лидер не может удержаться на своей должности, если он не представляет ценности своей страны. Я сказал: «Господин президент, как я прежде вам говорил, американцы ценят принцип свободы. Америка ценит права человека. Мы не всегда оправдываем свои ожидания, но у нас есть система ценностей. Наша страна основана на этих принципах. И, если вы и ваша страна продолжите так вопиюще нарушать права человека, мы продолжим неустанно привлекать внимание всего мира к этому и разъяснять, что именно происходит».
И он это понял. Я ясно объяснил ему, что ни один американский президент — ни один американский президент не прекратит публично говорить о том, что происходит с уйгурами, что происходит в Гонконге, что творится внутри Китая.
Мы такие. Как только какой-нибудь президент перестанет это делать, как это случилось с моим предшественником, наша страна начнет терять авторитет в мире. Мы такие.
Таким образом, я вижу жесткое соперничество с Китаем. У Китая есть основная цель, и я не критикую его за эту цель, но основная цель Китая — стать ведущей державой в мире, самой богатой страной в мире, самой сильной страной в мире. Пока я занимаю должность президента, этого не случится, потому что Соединенные Штаты продолжат расти и расширяться.
— Давайте продолжим тему встречи лидеров демократий: планируете ли вы во время этой встречи принимать решения — в многостороннем порядке — по поводу санкций? Или…
— Нет, я не планирую принимать такие решения. На этой встрече я планирую убедиться в том, что мы одинаково видим ситуацию. Все мы одинаково ее видим. Послушайте, я предсказываю вам, что ваши дети и внуки будут писать докторские диссертации на тему того, кто действительно преуспевает — автократия или демократия. Потому что именно это сейчас стоит на карте, а не только Китай.
Посмотрите на весь мир. Мы сейчас переживаем четвертую промышленную революцию, которая будет иметь чрезвычайно серьезные последствия. Сохранится ли средний класс? Как люди приспособятся к этим существенным переменам в науке, технологиях и окружающей среде? Как они это сделают? Хорошо ли демократии оснащены для того, чтобы успешно соперничать?
Ясно, абсолютно ясно — и большинство ученых, с которыми я работал, согласны со мной, — что это битва между функциональностью демократий в XXI веке и автократиями.
Если вы заметили, русские больше не говорят о коммунизме. Речь идет об автократии. Важнейшие решения принимаются лидером страны — вот что здесь стоит на кону. Мы должны доказать, что демократия — функциональная модель.
— Простите, господин президент, я знаю, что у вас не было возможности высказаться по поводу трагедий в Джорджии и Колорадо. Ранее вы советовали нам следить за новостями касательно тех действий, которые вы можете предпринять в области контроля над оборотом оружия. Мне интересно, какое решение вы приняли — отправить в конгресс тот законопроект об ответственности производителей, который вы пообещали в первый же день, или же ограничиться президентскими указами о борьбе с незаконным оборотом оружия или о выделении средств городам и штатам для ужесточения контроля.
— Все перечисленное выше. Это вопрос времени.
Как вы знаете, успешные президенты — те, которые были лучше меня, — были успешными во многом благодаря тому, что они знали, как распределять время для своих действий — как отдавать приказы, принимать решения и расставлять приоритеты в том, что необходимо сделать.
Следующая крупная инициатива — я подробно изложу ее в пятницу в Питтсбурге — это восстановление инфраструктуры — и физической, и технологической инфраструктуры нашей страны, — чтобы мы могли конкурировать и создавать большое количество по-настоящему хорошо оплачиваемых рабочих мест.
Некоторые из вас работают уже достаточно давно, чтобы знать, что прежде это было важной целью и инициативой республиканцев. Я до сих пор считаю, что большинству американцев не нравится тот факт, что по качеству и состоянию нашей инфраструктуры мы занимаем 85-е место.
Наше будущее зависит от того, есть ли у нас лучшие в мире аэропорты, способные принимать большие потоки воздушных перевозок, порты, в которые можно быстро войти и из которых можно быстро выйти, — чтобы бизнес мог сделать свой выбор в нашу пользу.
Некоторые из вас, если вы когда-либо работали на местные средства массовой информации и если вы видели, как ваш губернатор или мэр пытается привлечь бизнес в ваш город или штат, — о чем в первую очередь спрашивает бизнес? «Каков ближайший путь — как быстрее всего добраться до автомагистрали, соединяющей два соседних штата? Насколько далеко вы находитесь от железной дороги? Доступны ли водные маршруты? А у вас достаточно воды, чтобы я мог вести свой бизнес?» Все это связано с состоянием инфраструктуры.
Я попросил своих помощников написать это для меня, и они это сделали. Но об этом можно будет поговорить в рамках более долгой беседы. В смысле инфраструктуры мы занимаем — мы занимаем 13-е место в мире. Китай вкладывает в инфраструктуру в три раза больше средств, чем Соединенные Штаты.
Мосты. Более трети наших мостов — 231 тысяча мостов — требует ремонта. Некоторые из них уже несут риск физического обрушения или требуют ремонта. Каждая пятая миля наших шоссе и крупных магистралей находится в плачевном состоянии. Это 186 тысяч миль автомагистралей. Авиация. Более 20% всех перелетов осуществляются с опозданиями, что выливается в потерю 1,5 миллиона часов на производстве. Каждые шесть из 10 домов в Америке до сих пор оборудованы свинцовыми водопроводными трубами. У нас более 100 тысяч незакрытых устьевых отверстий скважин, из которых сочится метан.
Что мы делаем? Кстати, мы можем нанять такое количество водопроводчиков и горняков, чтобы они устранили эти огрехи, за те же деньги, которые требуются, чтобы выкопать эти скважины.
Все это кажется мне очень удручающим.
Последнее, что я хотел бы сказать об инфраструктуре, — я прошу прощения за то, что потратил на это так много времени, — если задуматься, это та область, в которой мы сможем существенно повысить американскую производительность и при этом обеспечить людей по-настоящему хорошими рабочими местами. Но мы не можем восстановить то, что у нас было прежде. Мы должны строить, и глобальное потепление уже нанесло существенный ущерб.
Те дороги, которые прежде были над уровнем воды — тогда не приходилось беспокоиться о том, где проходит водосточная канава, — теперь нам необходимо перестраивать их так, чтобы поднять на три фута выше. Потому что как прежде уже не будет, теперь будет становиться только хуже, если мы это не остановим.
Есть много такого, что мы можем сделать. Посмотрите на американские школы. Большинство из вас живет в районе Вашингтона. Но в ваших родных городах — я не знаю, откуда вы все родом, — сколько там школ, где дети не могут попить воды из фонтанчика? В скольких школах до сих пор есть асбест? В скольких школах, куда вы отправляете своих детей, до сих пор нет нормальной вентиляции? Сколько домов, зданий, офисных комплексов тратят миллиарды долларов на нефть, потому что тепло в них не задерживается, потому что оно улетучивается через окна, в которых множество щелей? Это поразительно.
Мы многое можем сделать, много хорошего, мы можем сделать людей здоровее и создать хорошие рабочие места.
Мне кажется, у нас есть еще один вопрос. Джанет из Univision.
— Благодарю вас, господин президент. Мы ведем свои репортажи в том числе с нашей границы. Как и Сесилия, мы встретили пару детей, которые попали в страну в понедельник, которых задержали сотрудники пограничной службы США — у них был только телефон их матери, которая живет в Соединенных Штатах. Мы связались с матерью. Только так она и узнала, что ее дети сейчас в стране, потому что пограничная служба до сих пор с ней не связалась. Когда мы можем ожидать выполнения вашего обещания об улучшении ситуации с оповещением, ускорением обработки информации?
— Ситуация уже становится лучше, однако им необходимо будет существенно ускориться. В противном случае кто-то начнет уезжать.
Мы способны это сделать. Мы обязательно это сделаем.
Недавно у меня было долгое совещание со всей командой и несколькими чиновниками кабинетного уровня. Мы собираемся в течение следующей недели переместить более 100 человек с пограничных постов в безопасные учреждения. Мы собираемся существенно увеличить темпы. Мы уже со всеми связываемся — в том числе с сотрудниками Министерства здравоохранения и социального обеспечения — а у них самих немало работы, — и они тоже занимаются обзвоном. Мы сейчас находимся в процессе перестраивания системы и привлечения персонала, необходимого для выполнения этой работы.
Но я восхищен тем, что вы там были, что вы сами совершаете такие звонки. Это очень хорошо.
Следующий шаг, который необходимо сделать — вы хорошо знаете, что это должно произойти, — необходимо проводить проверки, чтобы удостовериться, что это действительно матери, отцы и так далее. Есть несколько способов это сделать. Знаете, как это бывает, когда нужно убедиться, что вы действительно являетесь владельцем кредитной карты. «Как звали вашу собаку?» — нечто вроде этого. Я немного шучу. И, кроме того, нужно еще собирать точные данные — от ДНК до свидетельств о рождении, что занимает больше времени.
Таким образом, я хочу сделать все это настолько быстро, гуманно и безопасно, насколько возможно.
— Как вы знаете, устранение первопричин в Латинской Америке не поможет быстро изменить ситуацию. Каким образом вы планируете — реалистично и физически — удерживать эти семьи от приезда в Соединенные Штаты учитывая то, что ситуация в их странах быстро не улучшится?
— Я не могу этого гарантировать. Но я знаю, и вы это знаете, что путешествие в 1000 миль начинается в первого шага.
Я это знаю, и вы это знаете, потому что освещаете эту тему. Речь не идет о ситуациях, когда какой-нибудь работяга в Гватемале — или Мехико, или в Гваделупе — внезапно говорит: «А у меня идея. Давайте все здесь продадим, отдадим все вырученные деньги проводнику нелегальных мигрантов. Пусть он переправит наших детей через границу и оставит их в пустыне, где они даже не будут знать чужого языка. Разве не отличная идея? Давайте так и сделаем». Все происходит совсем не так. Люди не хотят уезжать из своих родных стран.
Когда мой прадед поднялся на борт старой посудины в Ирландском море, его единственная мысль была о том, сможет ли он прожить достаточно долго, чтобы добраться на ней до берегов Соединенных Штатов Америки. Но они покидали страну из-за того, что творили британцы. Они находились в по-настоящему бедственном положении. Они не хотели уезжать. У их просто не было выбора. Я не могу гарантировать, что мы сможем быстро решить все проблемы, но я могу гарантировать, что мы сможем улучшить ситуацию. Мы можем ее улучшить. Мы можем изменить жизнь множества людей.
Есть еще одна вещь, на которую я хочу обратить ваше внимание: я понимаю, насколько сильно рвется сердце, когда приходится иметь дело с пяти-, шести-, семилетними детьми. Но вы были на границе, и вы это видели: подавляющее большинство этих детей — 70% — это подростки 16-17 лет, и это в основном юноши. Конечно, это вряд ли существенно меняет ситуацию. Однако у нас есть десятки тысяч детей в этих ужасающих учреждениях, маленьких детей, которые плачут ночи напролет. Именно поэтому мы должны действовать.
Вчера я спросил свою команду — в том числе директора этих двух агентств, а также некоторых других, — я попросил поделиться их мнением, потому что они эксперты в этих вопросах. И я сказал им: «Сейчас необходимо сосредоточиться в первую очередь на самых уязвимых».
Нет причин, по которым уже в следующем месяце, когда люди будут переходить границу, этот телефонный звонок нельзя будет сделать в течение первых 48 часов.
— Если позволите, я хотел бы задать последний вопрос. Вы вели какие-либо переговоры с республиканцами Сената, которые угрожают вашей администрации тем, что не станут рассматривать закон об иммигрантах, одобренный Палатой представителей, пока ситуация на границе не будет урегулирована?
— Нет, потому что я знаю, что им нужно некоторое время «постоять в позе». Но я готов работать с любым республиканцем, который хочет помочь в решении проблемы и в улучшении положения вещей.
Мне пора прощаться. Большое вам спасибо. Я очень это ценю. Благодарю вас.
