В народном воображении последние четыре десятилетия были золотой эрой для капиталистов, а трудящимся принесли одни несчастья. Мало того, что работникам в богатых странах мира пришлось бодаться с торговлей и неукротимым техническим прогрессом, так еще и неравенство в заработной плате усилилось, а восстановление после рецессии протекало медленно. Зато инвесторы и компании потирали руки от расширения глобальных рынков, либерализации финансов и низких корпоративных налогов. Но даже до пандемии коронавируса эта карикатура на нерабочие рынки труда была ошибочной. Сегодня же экономика оправляется от пандемии и маячит перспектива отмены верховенства капитала над трудовыми ресурсами, — причем, это случится даже раньше, чем вы думаете.
Может показаться, что предсказывать дивный новый мир труда всего через год после катастрофы несколько преждевременно. Но Америка показывает, как стремительно возвращаются рабочие места, стоит лишь вирусу отступить. Весной 2020 года уровень безработицы в стране составлял почти 15%. Теперь — всего 6%. Пять месяцев прошлого года вошли в десятку лучших для найма за всю историю. Представление общественности о том, как легко найти работу, уже восстановилось до уровня, на который после мирового финансового кризиса ушло почти десять лет. И даже в пострадавшей от третьей волны пандемии Европе рынок труда развивается опережающими темпами — экономика адаптируется к карантинам и другим мерам.
С восстановлением рынка труда грядут два более глубоких сдвига — в политике и в технологиях. Начнем с политической среды: более дружелюбной к рабочим она не была уже несколько десятилетий. В прошлом экономическом цикле предвестником перемен стал рост минимальной заработной платы. Относительно средней заработной платы в ОЭСР, клубе преимущественно богатых стран, она выросла более чем на четверть. Правительства и ведомства прямо-таки лезут из кожи вон, чтобы подружиться с рабочими. Президент Джо Байден надеется пустить часть средств, выделенных на инфраструктуру, на профсоюзы и щедрую заработную плату. Центробанки все больше беспокоятся о рабочих местах и все меньше — об инфляции. Это не первоапрельская шутка: в прошлом печально известный своей жестокостью МВФ предложил единовременный «налог солидарности» для богачей и компаний. А уже на этой неделе Джейми Даймон (Jamie Dimon), глава JPMorgan Chase, крупнейшей фирмы Уолл-стрита, призвал акционеров повысить заработную плату — причем, отнюдь не директорам и прочим управленцам.
Второй мощный сдвиг на рынке труда — технологический. На фоне пандемии горе-прорицатели бросились с новой силой предрекать рынку труда долгосрочные неурядицы. Из-за роботов безработных наберется целая армия, ненадежные рабочие места вытеснят стабильные, и даже преуспевающие сотрудники, прикованные к электронной почте и экранам, в глубине души сознают, что их «липовая работенка» бессмысленна. Но, как объясняет наш специальный доклад на этой неделе, эти пророчества так и не сбылись — и ничто не предвещает, что сбудутся. В 2019 году почти две трети американцев заявили, что полностью удовлетворены своей стабильной работой — для сравнения, в 1999 году их насчитывалось менее половины. Меньше немецких работников стали жаловаться на незащищенность. Наконец, в странах с наивысшей автоматизацией — например, Японии — уровень безработицы один из самых низких.
Золотой век работников давно назрел. Об экономическом прогрессе правильнее судить не по прибылям или цене акций, а по покупательной способности средней заработной платы. Бум рабочих мест вроде того, что случился в большинстве богатых стран в 2019 году, сулит огромные выгоды еще и тем, что стимулирует обучение и справедливое обращение с рабочими, а также сокращает расовое и гендерное неравенство. Но правительства могут помочь определить масштабы этих достижений. Они должны сосредоточиться на том, чтобы повысить уровень жизни рабочих за счет производительности, а не делить добычу законами и заградительными мерами.
Одна из задач — переосмыслить права рабочих в эпоху гибкости и услуг. Масштаб и новизну экономики свободных сделок нередко переоценивают: такси и доставка еды существовали до Uber и DoorDash. Но занятость в сфере услуг, особенно в сфере ухода, будет лишь расти по мере старения населения. Тут не место снобизму, будто такая работа не может приносить удовлетворение, или родственному заблуждению, что экспериментальные решения надо жестко регулировать. Вместо этого правительствам следует осовременить предусмотренные трудовым законодательством барьеры, предложить универсальную систему безопасности и обеспечить сильную экономику. Если им это удастся, рабочие обретут уверенность и переговорную силу, чтобы экспериментировать и добиваться для себя лучших условий.
Еще производительность можно повысить, расширив доступ к возможностям. Многие рынки труда в богатых странах разделились на высококвалифицированные и низкоквалифицированные. Это допустимо, если путь наверх по карьерной лестнице открыт всякому. Правительства обязаны обеспечить доступ к образованию и достаточные возможности для переподготовки на основе личных заслуг. Они должны уничтожить входные барьеры — например, лишнее лицензирование. Так, нельзя, чтобы юристы и врачи опускали шлагбаумы для посторонних. Экспериментировать с новыми цифровыми и межгосударственными бизнес-моделями должно быть легко и просто.
Но помощь работникам повышением производительности нельзя путать с пораженческими попытками их защитить — вроде тех, что предпринимались в 1970-х. Репатриация цепочек поставок, которой хочет Байден, подавит конкуренцию и снизит уровень жизни. Слишком резкое повышение корпоративных налогов ослабит стимул для инвестиций. А для центральных банков потерять доверие в борьбе с инфляцией равносильно катастрофе. Просто спросите рабочих, на чьи плечи в 1980-х легла основная тяжесть сдерживания цен.
Дивный мир труда
Что касается работы, то люди склонны сентиментальничать насчет прошлого, ругать настоящее и побаиваться будущего. На самом же деле, условия труда со временем постоянно улучшаются, и никогда прежде не было столь радужных перспектив, как сегодня. Главное — шагать в ногу со временем.
