Нью-Хейвен — Я занимаюсь экономическим прогнозированием почти 50 лет. Я стартовал в начале 1970-х годов в группе аналитиков Федерального резерва в Вашингтоне, а затем мой «кристальный шар» оказался на Уолл-стрит, где я проработал более 30 лет. И уже десять с лишним лет я нахожусь в «башне из слоновой кости» в Йельском университете — по-прежнему балуясь иногда прогнозированием, но в основном я здесь преподаю, пишу и выступаю.
За этот длинный срок мои успехи в прогнозировании были смешанными. Была парочка запоминающихся прогнозов в ФРС, где я предупреждал о наступлении резкой рецессии в середине 1970-х и трудно контролируемой инфляции в конце того же десятилетия. Но с наибольшей гордостью я оглядываюсь на сотрудничество с Ларри Слифманом, с которым мы создавали первый «чёрный ящик» ФРС: модель прогнозирования, которая, как я полагаю, используется до сих пор. Мы работали круглосуточно несколько недель, программируя связанные между собой электронные таблицы («spreadsheets», тогда это было нечто неслыханное), которые пришли на замену ежемесячным расчётам вручную на калькуляторе Monroe. Наш так называемый оценочный подход (judgmental approach) стал контрапунктом для знаменитой большой эконометрической модели ФРС.
Моя работа на Уолл-стрит была более тематической. Я продолжал делать прогнозы, но больше фокусировался на важнейших событиях, например, на корпоративных долгах и реструктуризации в конце 1980-х, дебатах о производительности в 1990-х, глобальном выздоровлении посткризисного мира в начале 2000-х и, наконец, мой лакомый кусочек — на Китае и его влиянии на мировую экономику. Мои прогнозы на Уолл-стрит были достаточно хорошими, чтобы сохранять работу в Morgan Stanley, хотя у меня, конечно, было несколько промахов.
Самой нелюбимой частью этой работы для меня было прогнозирование процентных ставок. Для этого была весомая причина. Я помню, как однажды вошёл в старый зал заседаний инвестиционного банка Morgan Stanley и увидел валяющийся на полу график с прогнозом для рынка облигаций, который нарисовал мой предшественник. Я был полон решимости избежать подобной судьбы. Когда один из трейдеров облигациями, которого я считал фаворитом, стал называть меня «стрелочником», я принял решение завязать с этим направлением и нанял специального стратега по процентным ставкам. Выживает сильнейший, как говорится.
Мне надо было лучше понимать, что я делаю, когда прошлым летом я выступил в качестве отставного прогнозиста и написал статью под незабываемым заголовком «Предстоящая двойная рецессия в Америке». Я утверждал, что отскок после пандемии — рекордный скачок ВВП на 33% в третьем квартале 2020 года (в годовом пересчёте) после столь же резкого спада на 31% во втором квартале — был не более чем арифметической игрушкой йо-йо.
Но этот прекрасный вывод был не главным. Я решил подчеркнуть, что начинавшийся подъём экономики, вероятно, сменится новым обвалом, как это уже происходило в ходе восьми из 11 предыдущих рецессий после 1945 года. Спустя несколько месяцев, упиваясь тем, что некоторые экономические индикаторы указывали на мою правоту, я совершил самый главный грех любого автора прогнозов: я назвал дату. Я написал, что предстоящий второй спад, вероятно, наступит к середине 2021 года.
Худшая ошибка в прогнозировании за всю мою карьеру? Похоже, что так. Вместо нового обвала, которого я ждал, сейчас все только и говорят о наступлении экономического бума, конца которому не видно. Моя хорошо подготовленная команда преемников в Morgan Stanley, которая агрессивно и совершенно правильно прогнозировала V-образный отскок после шока сovid-19, теперь ожидает роста экономики США в первой половине 2021 года почти на 10% (в годовом пересчёте). Это очень далеко от спада, которого ожидал я, их бывший руководитель. Если бы я до сих пор был в кресле начальника, мне пришлось бы вновь почувствовать холодный пот кошмаров из-за опасений потерять работу.
Прогнозисты на Уолл-стрит быстро узнают о правилах поиска виновных. Подобно трейдерам на рынке облигаций и акций, сам менталитет рыночной переоценки (mark-to-market) возлагает интеллектуальную ответственность на экономистов, а иногда даже на рыночных стратегов. И поэтому очень полезно иметь убедительную аналитическую систему, которая объясняет, что именно пошло не так и почему.
Прогноз двойной рецессии опирался на три соображения: исторические прецеденты, сохраняющаяся уязвимость в экономике, вероятность нового шока. История предыдущих бизнес-циклов была на моей стороне. А поскольку уровень занятости и объёмы реального ВВП оставались намного ниже допандемического пика (особенно в столь важной сфере услуг, где требуется непосредственный контакт между людьми), весьма убедительно выглядел и аргумент о сохраняющейся уязвимости. Наконец, новый всплеск количества инфицированных сovid в ноябре, декабре и в начале января привёл к введению частичных карантинов почти в 75% штатов США, поэтому аргументы о наступлении нового шока выглядели разумно. Рассматривая всё это в совокупности, я делал вывод, что наступление второго спада остаётся лишь вопросом времени.
Что же произошло в реальности?
По сути, шок оказался краткосрочным, причём тоже по трём причинам: вакцины, человеческая природа и Байденомика. По мере вакцинации американцев уровень новых заражений сovid упал до 26% от январских пиковых значений. Наряду с резким ускорением процесса вакцинации это указывало на более раннее, чем ожидалось, появление коллективного иммунитета и скорое окончание пандемии. Во-вторых, игнорируя возникновение новых, опасных вариаций сovid, нетерпеливые американцы и их уступчивые политические лидеры начали нарушать рекомендуемые медицинские ограничения. И, в-третьих, невиданным образом открылись бюджетные шлюзы: за принятым в конце 2020 года пакетом стимулов в размере $900 миллиардов в марте последовал «План спасения Америки» на сумму $1,9 триллионов, а сейчас предлагаются дополнительные стимулы в сфере инфраструктуры на сумму $2 триллиона под названием «План для американских рабочих мест».
Поскольку конец пандемии уже виднеется на горизонте, все этим меры превратились в мощные процикличные бюджетные стимулы, которые на фоне нынешней беспрецедентно мягкой монетарной политики делают экономический бум беспроигрышной ставкой. И даже вечно изменчивые экономические индикаторы, которые в конце прошлого года указывали вниз, сейчас с особой рьяностью развернулись вверх.
В конечном итоге, сочетание науки, политики и неукротимого человеческого духа не оставило камня на камне от моего прогноза двойной рецессии. Для меня это не первая ошибка в прогнозах, но нынешняя ошибка, наверное, стала наиболее вопиющей. Сказать «я виноват», видимо, недостаточно. Назад, назад, в мою «башню из слоновой кости».
