Владимир Путин и Александр Лукашенко не являются естественными родственными душами. Российский президент считает своего коллегу и автократа в Белоруссии своенравным союзником. А объединяет этих двух лидеров решимость держаться за власть любой ценой, в том числе с помощью безжалостного подавления политической оппозиции.
Кроме того, у них общее представление о Западе в целом и Европе в частности. Но как бы громко западные демократии ни возмущались по поводу нарушений международных правил и норм, их реакция, по сути, является вялой и слабой.
Вопиющие нарушения международного права иногда могут заставить Евросоюз действовать. Однако санкции, как правило, не наносят такого значительного экономического ущерба, который заставил бы Кремль пересмотреть свой баланс цены и выгоды. Кроме того, репрессии могут быть использованы с определенной целью. Путинский национализм навязывает представление о том, что России постоянно угрожает агрессия со стороны Запада. Санкции хорошо встраиваются в этот нарратив.
Именно такой расчет лежал в основе российской аннексии Крыма и оккупации территории на востоке Украины. Именно такое представление позволяет Москве поддерживать Башара Асада в Сирии, убивать живущих за границей противников режима и арестовывать Алексея Навального внутри страны. Оно также поощряет российское вмешательство в выборы на Западе и проведение кибератак по указанию Кремля.
Можно смело утверждать, что Лукашенко тоже был уверен в безнаказанности, когда отдавал приказ о захвате пассажирского самолета авиакомпании Ryanair, а также о задержании диссидента и журналиста Романа Протасевича. Если судить по ответу Европы на сегодняшний день, то он, вероятно, был прав.
Пока не ясно, поддержал ли Путин эти действия. По мнению европейских дипломатов, он, скорее всего, был проинформирован. В любом случае санкции Евросоюза теперь еще крепче привяжут Лукашенко к российскому лагерю.
Евросоюз всегда будет испытывать проблемы, пытаясь достичь согласия о санкциях. 27 его членов имеют разные интересы и разные истории. Германия, Италия и Франция обращают пристальное внимание на экономические возможности в России. Для Польши и стран Балтии самое большое значение имеет безопасность. Однако федеральный канцлер Германии Ангела Меркель сдала европейским автократам козырную карту.
Мало кто может сравниться с Меркель в ее риторической приверженности международной системе, основанной на правилах. Амбиции Путина совершенно противоположны. Он хочет вернуться к политике великих держав, основанной на разделе сфер влияния. Нет сомнений в искренней убежденности федерального канцлера Германии. И тем не менее она почти всегда высказывается осторожно, когда речь заходит о том, чтобы заставить кого-то следовать правилам.
Возможно, частично это обусловлено временными факторами. Она стала канцлером вскоре после того, как Америка начала войну в Афганистане и Ираке, — вряд ли это можно назвать лучшей рекламой для смелого вмешательства с целью поддержания международного порядка. Темперамент тоже играет свою роль. Как многие центристские политики, она имеет возможность смешивать умеренность с нерешительностью.
Вместе с тем Меркель серьезно относится к своей роли защитника немецкой промышленности. Международная политика должна быть тщательно калибрована, чтобы не нанести ущерба легендарным экспортным показателям этой страны.
Поэтому Берлин возглавил усилия, направленные на заключение недавнего инвестиционного соглашения Евросоюза с Китаем, несмотря на растущее презрение Пекина к международным правилам. Член Евросоюза Венгрия, расположенная значительно ближе, стала важным производственным центром для немецкой автомобильной промышленности. Премьер-министр Венгрии Виктор Орбан ведет страну к авторитаризму. А Меркель постоянно препятствует акциям Евросоюза, направленным на поддержку демократии в Венгрии.
Что касается России, то тестом для Меркель можно считать проходящий по дну Балтийского моря трубопровод, по которому российский природный газ будет перекачиваться в Германию. Строительство «Северного потока — 2» приближается к завершению. Ввод его в действие будет подрывать общую энергетическую политику Евросоюза, обеспечивать Кремлю стратегическую экономическую безопасность и ослаблять Украину. Отказ от этого проекта показал бы серьезность намерений Запада относительно поддержания основанного на правилах порядка. Но это также дорого обошлось бы немецкому бизнесу.
Игнорируя просьбы Соединенных Штатов и многих европейских правительств по поводу остановки строительства этого трубопровода, Меркель устанавливает четкие границы ответа Европы на противозаконные действия Кремля. Путин может делать все что угодно, поскольку он знает, что реакция Евросоюза будет сдерживаться Берлином. Санкции могут уколоть, но они не способны нанести рану. Меркель не должна возражать, когда другие воспринимают ее как союзника автократов.
