Бен Ходжес, автор (точнее, один из трех соавторов) книги «Войны будущего и оборона Европы», имеет достойное для такой книги резюме: Военная академия США, армейская пехотная школа, национальный военный колледж и т. д. А в своей боевой карьере он командовал 101-й воздушно-десантной бригадой в операции «Свобода Ирака», был начальником оперативного управления регионального командования «Юг» в Кандагаре и руководил координационной группой по Пакистану и Афганистану Комитета начальников штабов. Ходжес начал свою военную карьеру в Германии и вернулся в Европу в качестве командующего сухопутными войсками США на континенте. Он вышел в отставку в звании генерал-лейтенанта и обосновался во Франкфурте в качестве эксперта по стратегическим исследованиям в Центре анализа европейской политики.
Это его краткая биография. И поэтому, когда он говорит, что Соединенным Штатам необходимо укрепить свои отношения в сфере обороны и безопасности с европейцами из-за вероятности того, что американские вооруженные силы будут воевать с Россией и Китаем одновременно, вы прислушиваетесь к нему.
Наша беседа была немного отредактирована для краткости и ясности, а также для устранения моей досадной привычки говорить «Балканы», когда я имею в виду страны Балтии, и наоборот.
Вопрос: Вы концентрируете свое внимание на Черном море и странах Балтии — почему?
Черное море — настоящий котел соперничества между Россией и Западом. Балтийское море для них традиционно тоже важно — там есть Санкт-Петербург, и часть их выхода к Атлантике идет через Балтийское море, Калининград — суверенная российская территория, административная область. Но с точки зрения экономического влияния и их способности реально влиять на ситуацию, Черное море более важно для россиян. Это их стартовая площадка для всего, что они делают на Южном Кавказе, на Балканах и, конечно же, на Ближнем Востоке, в Африке и в Восточном Средиземноморье. Например, поддержка Россией режима Асада в Сирии — которая не имела положительных результатов ни для кого, кроме Кремля и семьи Асада — была возможна только из-за их незаконной аннексии Крыма. Они могут применить силу против Грузии — 20% территории этой страны оккупировано русскими, в Приднестровье все еще есть российские миротворцы, и то, что они делают на Украине, хорошо известно. Это настоящая конкуренция силы, а Запад почему-то просто не обращает на нее внимания.
В: Наши отношения с Россией кажутся запутанными. Когда дело доходит до махинаций русских в киберпространстве, они — враг нашего общества №1, но когда дело доходит до российских войск, находящихся на земле в местах, которые им не принадлежат, мы не обращаем на это внимания.
Во времена администрации Обамы, после «перезагрузки» под руководством госсекретаря Хиллари Клинтон, была попытка работать с Кремлем, когда мы ошибочно полагали, что можем иметь дело с Россией точно так же, как можем иметь дело с другой европейской страной. Мы пытались представить себе ситуации и подумать о том, как могли бы действовать с точки зрения Запада в отношении того, что думает Путин. Со стороны западных политических лидеров в Европе и США был отказ или, по крайней мере, нежелание считать, что у русских могут быть плохие намерения, полагая, что они так или иначе заинтересованы во взаимовыгодном равном исходе… но оказалось, что их интересует только один результат — их победа. Вы слышите, как немцы и французы говорят, что мы должны поддерживать диалог и все такое, но с 2008 года русские вторглись в Грузию и на Украину, у них есть войска в разных местах, и они никогда не отступают — они могут остановиться, но потом они снова идут вперед. То, что мы видели шесть недель назад, было продолжением всего этого.
Я помню, как Белый Дом притормозил нас на учениях в Польше, например, в 2016 году, говоря: «Успокойтесь, этим вы только спровоцируете русских». Это смешно. Затем пришла администрация Трампа, и, конечно, это было катастрофой в отношениях с Россией. А теперь приходит администрация Байдена, и я должен сказать, что разочарован ею. Когда президент Байден сказал в своем первом телефонном разговоре с президентом Путиным, что украинский суверенитет является приоритетом для Соединенных Штатов, я подумал: «Хорошо! Это чертовски важное политическое заявление!». Конечно, у нас нет стратегии, поддерживающей такое заявление, а у вас не может быть стратегии для Черноморского региона, если вы не выработали общую стратегию того, как вы собираетесь вести себя с Россией. И теперь у меня есть ощущение, что мы идем по прежнему пути, думая, что можем иметь дело с этими парнями, вести с ними переговоры — забудьте об этом, это не те, кем они являются, и кем они были на протяжении сотен лет. Не знаю, почему мы позволяем себе и дальше так удивляться этому.
Сегодня это политика, завтра это — война
В: Что нам следует изменить в ближайшем будущем, чтобы наша политика стала более реалистичной?
Во-первых, мы должны вовлечь в дело наших европейских союзников. В Восточной Европе уже понимают необходимость этого. Те, кто в Западной Европе, более неохотно идут на то, чтобы относиться к Кремлю как к серьезному потенциальному противнику. Вы должны осознать угрозу, прежде чем ожидать, что люди действительно что-то сделают. Если вы политический лидер, то, признав угрозу, вы обязаны что-то делать.
Ничто из этого не означает, что мы изолируем Кремль или закроем дверь — это великая страна с безграничными ресурсами, а изменения, происходящие в полярной ледяной шапке мира означают, что русские будут участвовать во многих действительно важных для нас делах. Но с ними нужно действовать с позиции силы. Они будут возмущаться по этому поводу, но сила — это все, что они уважают.
Во-вторых, я хотел бы услышать, что президент объявит, что у нас есть стратегия того, как мы будем поступать с Кремлем, в том числе и в Черноморском регионе, и в Арктике, и в странах Балтии. Он мог бы даже сказать: «Эта стратегия еще не готова, но у меня есть лучшие люди, работающие над ней, потому что у нас должна быть стратегия и мы должны правильно распределить наши ресурсы». Потому что именно сейчас возникает такое ощущение, будто мы думаем: «Ну ладно, Россия плохая, но мы еще можем как-то сдержать ее, а вот реальную угрозу представляет для нас Китай». А у нас нет возможности выбирать угрозы. Все это и есть угрозы.
В: Насколько наши проблемы с европейцами связаны с их неспособностью достаточно серьезно отнестись к проблеме России, а насколько это опасения того, что мы больше не являемся надежным союзником?
Я бы сказал, что первая часть вопроса имеет большее значение, чем вторая. Швеция, Финляндия, Прибалтика, Польша, Румыния — все они понимают угрозу России. Но дальше на запад от этой линии это вовсе не так. Меня удивило, насколько спокойно даже в Великобритании относятся к тому, что Россия делает, например, на Украине. В Западной Европе это больше связано с непониманием угрозы. При этом конечно, никого из европейцев не воодушевило то, что, начало казаться им «размывом» обязательств США перед ними. В начале правления Трампа я говорил: «Не обращайте внимания на твиты — посмотрите на, что происходит реально на местах". Потому что, на самом деле, во время президентства Трампа военное присутствие США в Европе увеличилось. И это продолжалось так же в первые месяцы правления Байдена. Но людей это не успокаивает, когда они видят, что администрация Байдена отменяет санкции в отношении руководства «Северного потока 2». И это происходит потому, что нам нужна Германия как наш самый важный союзник в Европе. Но я не вижу никаких доказательств того, что Германия сказала бы: «Хорошо, мы разберемся с Кремлем, мы приведем их в себя и заставим подчиниться». Так где же выгода от такой позиции Германии?
В: А как выглядят американо-европейские отношения с вашей точки наблюдения в Германии?
Я бы сказал, что они сейчас лучше, чем было всего несколько месяцев назад, хотя бы потому, что изменился их тон. Никто не сомневается, что президент Байден является убежденным трансатлантистом и приверженцем НАТО: госсекретарь Остин ясно дал понять это, и госсекретарь Блинкен тоже ясно дал понять то же самое. Так что, по крайней мере, у вас нет прежнего беспокойства по поводу того, что президент Соединенных Штатов на саммите сорвет все это дело. Следующий саммит состоится уже через две недели, и никто уже не боится, что Джо Байден скажет: «Ладно, ребята, все это отстой, я ухожу отсюда!». Так что хотя бы это уже помогает.
И, конечно же, проведение учений Defender 21 с десятками тысяч военнослужащих из США и других стран-союзников, с огромными расходами на доставку военного снаряжения из Штатов, на передвижения по Европе и практические тренировки — это важно, и это не осталось незамеченным.
Но есть и политические вопросы: «Северный поток — 2», очень слабый ответ на заявления Сергея Лаврова на заседании Арктического совета о том, что Арктика «это вся наша земля», слаба реакция на то, что Лукашенко захватил самолет Ryanair — ведь без ведома Кремля этого не могло бы произойти, потому что системы противовоздушной обороны Беларуси и России полностью интегрированы. Затем были эти два корабля ВМС США, которые направлялись в Черное море несколько недель назад и были остановлены перед заходом в акваторию. Наш великий флот никого не боится, но решение остановить боевые корабли было, очевидно, принято на уровне намного выше адмиральского. То, как это было объяснено — или не объяснено — производит впечатление того, что мы были напуганы и отогнаны. Конкуренция между двумя великими державами должна работать не так.
В: Что вы думаете о «стратегической автономии», о которой европейцы так много говорили в последние годы?
Проблема стратегической автономии состоит в том, что отсутствует официальное определение этого понятия. Это просто какая-то возня без общего понимания того, что это значит. И вот мы все пытаемся угадать, что это значит и каковы последствия этого.
Но страны Европы всегда могли принимать собственные решения. Если стратегическая автономия существует для того, чтобы Франция, например, имела полную свободу действий в Африке или Средиземноморье, то им никогда и не приходилось спрашивать разрешения на свои действия у Америки. Так что я не знаю, какую проблему здесь они пытаются решить. Я думаю, что в этом конечно есть аспект европейского военно-промышленного комплекса, что европейцы хотели бы, чтобы больше предприятий оборонной промышленности Европы объединялись вместе, и чтобы европейские страны не покупали только военные системы американского производства. То есть, здесь есть экономический аспект.
Откровенно говоря, Соединенным Штатам хотелось бы, чтобы европейцы взяли на себя больше ответственности в оборонных вопросах — и им просто придется это сделать. Если мы столкнемся с военным конфликтом в Индо-Тихоокеанском регионе, который, я думаю, вполне возможен в ближайшие пять или шесть лет, то большая часть нашего военно-морского флота, ВВС и разведки будет сосредоточена на этом регионе. Чтобы Кремль не воспользовался этим как свои преимуществом, нам понадобится очень сильная европейская опора, чтобы продолжать сдерживать Кремль, в то время как большая часть американских сил будет сосредоточена в Тихом океане.
Мы должны продолжать работать над устранением всех сомнений в приверженности Америки своим обязательствам в Европе. И мы здесь не только для защиты европейцев. ЕС — наш крупнейший торговый партнер. В наших экономических интересах, чтобы Европа была процветающей, стабильной и безопасной, даже если бы они не заплатили ни одного евро, фунта или кроны для собственной защиты. Мы должны больше говорить о том, что в наших интересах продолжать вносить вклад в НАТО и иметь стабильную, безопасную и процветающую Европу. И это будет правильно.
И у нас больше нет возможности делать все самим, даже с таким огромным военным бюджетом. Так что нам нужно оставаться здесь в плотной связи с нашими союзниками.
Нам также необходимо более тщательно изучить, что означает разделение оборонного бремени. Так много внимания уделяется сейчас этим пресловутым 2 процентам (от ВВП, которые страны НАТО, как ожидается, будут тратить на оборону), что мы потеряли представление о том, чего мы действительно хотим. Что нам действительно нужно от Германии вместо этих 2%? Что нам нужно от Италии? Что нам нужно от Литвы? НАТО — это коллективное «мы», а не только США. И я думаю, что осознание этого во многом повысит готовность стран вкладывать средства в коллективную безопасность.
В: Если мы работаем над устранением сомнений в отношении наших обязательств, не означает ли это того, что существуют основания для этих сомнений?
Да.
Президент Обама сказал: «Сделаем поворот в сторону Тихого океана». Это неудачный выбор слов. «Поворот» может подразумевать и «поворот к» и «поворот от». Как только он это сказал, европейцы засыпали меня вопросами: «Вы уходите отсюда?». А затем администрация Трампа значительно усилила эти сомнения у наших партнеров. Теперь у администрации Байдена есть над чем поработать.
В: Вы сказали, что в ближайшие несколько лет мы будем втянуты в конфликт в Индо-Тихоокеанском регионе. Как это будет выглядеть?
Ракеты, самолеты, корабли, подводные лодки, дальний огонь артиллерии…. Я не вижу сухопутных войск на азиатском континенте.
В: Я имел в виду: с кем? Вы говорите о войне с Китаем?
Конечно. Китайцы внимательно наблюдали, как мы на Западе ответили на продолжающиеся вторжения России. Это были санкции, но ничего принципиально мощного. Они видят, что мы на Западе не слишком возмущались тем, как они разгромили протестующих в Гонконге, даже британцев. Коммунистическая партия Китая воодушевлена этим. Все эти их фальсификации вокруг островов в Южно-Китайском море и претензии китайцев на них — они нагло и безнаказанно делают здесь, что хотят. Даже когда международный суд выносит решение в пользу Филиппин, китайцы говорят: «Попытайтесь-ка остановить нас!». Китайский рыболовный флот фактически стал частью НОАК (Народно-освободительной армии Китая), и это всего лишь одна из тех ситуаций, в которых весьма вероятно, что кто-то начнет стрелять или предпримет что-то подобное еще.
А еще есть Тайвань. Язык Пекина по Тайваню становится все более агрессивным и милитаристским. Захват Тайваня будет адской миссией для НОАК, но это не будет похоже на операцию в Нормандии: здесь будут применяться все виды войсковых операций, например, даже кибер-диверсии. И я думаю, что Си ждет своего часа, он хочет оставить после себя наследие в виде исторической памяти о том, что именно он был тем парнем, который вернул Тайвань Китаю.
И Китай тоже ждет своего часа. У них очень плохая демография, и вот они только что объявили сегодня, что в семьях может быть трое детей вместо двух. Но должно пройти еще 19 или 20 лет, прежде чем эти новые дети будут готовы стать рядовыми в китайской армии.
У меня сейчас нет особого доступа к информации. Но пара людей, у которых такой доступ есть — адмирал Фил Дэвидсон, который только что оставил пост командующего Индо-Тихоокеанским военным командованием США, и адмирал, занявший его место, — оба заявили, что ожидают военного конфликта вокруг Тайваня в течение ближайших шести лет.
В: А если завтра китайцы решат захватить Тайвань завтра, что сделают Соединенные Штаты?
Это отличный вопрос. Заявления различных ведомств нашей администрации подразумевают, что мы будем защищать Тайвань. Но ведь договора об альянсе между нами нет. Так что, просто потрясать кулаками? Делать резкие заявления в ООН? Все это было бы пустым звуком. Я полагаю, что у Белого дома, Пентагона и командования Индо-Тихоокеанского региона есть ряд вариантов, которые они продумали, но в точности я о них не знаю.
Каким мог бы быть сильный ответ? Это сильное давление? Изоляция Китая? Вот где у китайцев есть пока преимущество — так это в экономической сфере. Поэтому мы должны работать все вместе: Соединенные Штаты, ЕС, Канада, Великобритания, Австралия, Индия, Япония — вся эта большая экономическая мощь. Если мы будем работать сообща, вы, вероятно, сможем найти действенные рычаги давления на китайцев.
Но прямо сейчас в здании рядом со мной находится офис китайской экономической адвокатуры. Они есть по всей Германии. Каждый месяц в Дуйсбург прибывают тысячи железнодорожных вагонов из Шанхая. Здесь, в Европе, есть большие китайские инвестиции и глубокий китайский контроль над европейской инфраструктурой.
В: Ваш список стран заставляет меня задуматься: а Индия все еще в команде? Управлять коали-циями сложно, и становится все труднее из-за популизма и национализма, которые мы наблю-даем в ответ на то, что мы называем, за неимением лучшего термина, глобализацией. Вам это кажется правильным?
Правительство Нарендры Моди сейчас находится под серьезным давлением из-за covid-19 и его последствий для экономики. Отчасти наша способность противостоять тому, что делают китайцы и что делают русские, основана на стабильности общества. Доверяют ли люди своему правительству? Это не значит, что вам все в нем нравится, но доверяете ли вы ему? Вы доверяете системе выборов? Судебной системе? У вас есть уверенность в том, что правительство делает все возможное? Китайцы и россияне используют эти слабые места, чтобы использовать недоверие, существующее в обществе. Они преследуют слабые общества, не обладающие большой устойчивостью. Все сводится к лидерству: могут ли избранные должностные лица вернуть доверие большинства своего населения?
Я только что видел это невероятное видео с отставным генерал-лейтенантом Майком Флинном на мероприятии в честь Дня поминовения в Техасе. Один ветеран из аудитории спросил его: «Почему мы не можем сделать то, что они сделали в Мьянме?» Военный переворот. И Майк Флинн ответил: «Это должно произойти и здесь».
Мой Бог! Вот чем пользуются враги нашей страны.
В: Зачем писать о будущих войнах?
Я был в восторге от этого проекта, потому что хотел посмотреть, как может выглядеть влияние современных технологий на войну. Но также обратиться и к той теме, которую мы с вами обсуждали: Соединенным Штатам понадобятся европейские союзники для сдерживания Кремля или, если сдерживание не удастся, для разгрома российских войск, возможно, одновременно с этим также участвуя в боевых действиях с китайскими вооруженными силами. Я никогда раньше не участвовал в книжном проекте. А публичность дает мне возможность поговорить о проблемах, которым посвящена книга. Это не Том Клэнси. Эта книга, адресованная влиятельным лицам и политикам в Европе и США.
В: Вы говорите, что год вашего пребывания в Афганистане был самым тяжелым в вашей службе. Что вы думаете о том, что там сейчас происходит?
Я согласен с решением президента Байдена уйти из Афганистана.
Во-первых, лучше там не будет. Еще два года, еще пять лет, Талибан не собирается сдаваться — этого не произойдет. Во-вторых, мы не хотели делать то, что было необходимо делать с Пакистаном, чтобы лишить убежища «Аль-Каиду»* и «Талибан»**. Я имею в виду, что Усама бен Ладен был убит в Пакистане — и он не прятался в пещере. Нам необходимо всерьез заняться способностью Талибана и других экстремистских организаций скрываться в Пакистане, а затем снова возвращаться в Афганистан. Если мы не хотим этого делать, тогда я не знаю, как тогда можно оправдать продолжение отправки наших молодых женщин и мужчин в Афганистан, не говоря уже о затратах там огромных денег. В-третьих, я не сторонник высоких налогов, но если бы мы не хотим повышать налоги для оплаты нашего присутствия в Афганистане, то тогда не нужно оказывать давления и на Конгресс, потому что средняя американская семья, если только у нее нет члена семьи в Афганистане, не ощущает потребности в этом. Это не влияет на их жизнь. Так что не нужно никакого давления для повышения налогов.
Конечно, меня беспокоит, что там сейчас происходит с женщинами и что произойдет впоследствии. Мы сохраним право и способность вернуться и разгромить кого-то, если нам это понадобится. И это мы должны были сделать 18 лет назад: уйти, но сохранить способность сокрушать.
В: Заключительные мысли?
Сегодня, когда мы встречаемся с вами на этом интервью в США отмечается День поминовения. Люди никогда не знают, как желать счастья в День поминовения, потому что это несчастливый день. Лучший способ проявить уважение к женщинам и мужчинам, погибшим в войнах нашей страны, это обеспечить, чтобы мы никогда не отправляли кого-то еще на те войны, ход и последствия которых мы не продумали до конца. Никто не должен умирать в военном конфликте, за исход в котором мы не уверены.
Книга «Войны будущего и оборона Европы» опубликована в Соединенных Штатах 31 мая, а издание на немецком языке выйдет весной.
* Организация запрещена в РФ
** Организация запрещена в РФ
Комментарии американских читателей
Jean_Christophe_Jouffrey
Дорогой Кевин Уильямсон!
Вот ваши слова:
«Отчасти наша способность противостоять тому, что делают китайцы и что делают русские, основана на стабильности общества. Доверяют ли люди своему правительству? Это не значит, что вам все в нем нравится, но доверяете ли вы ему? Вы доверяете системе выборов? Судебной системе? У вас есть уверенность в том, что правительство делает все возможное? Китайцы и россияне используют эти слабые места, чтобы использовать недоверие, существующее в обществе. Они преследуют слабые общества, не обладающие большой устойчивостью. Все сводится к лидерству: могут ли избранные должностные лица вернуть доверие большинства своего населения?».
А теперь угадайте, к какой стране Запада эти слова относятся в первую очередь?
VW
Китай и Россия делают что хотят, потому что два последних поколения американцев — слабаки. Они и одной-то большой войны не выдержат, не говоря уж о двух войнах сразу на два фронта. Американцы просто слишком слабые.
Delenda_Est
Тот, кто у нас «готовится» к будущей войне с Китаем, просто несерьезный человек.
Россия представляет собой реальную угрозу для Украины, но (очень) сомнительно, что Северо-атлантическому Альянсу стоит развязать войну из-за Украины. Угрозы для фактических членов НАТО — это, конечно, другое дело, и Россия вполне может в какой-то момент попытаться повторно аннексировать Прибалтику (что вполне может повлечь за собой нападение на Швецию, которая не входит в НАТО).
Но на самом деле Европа находится в нисходящей спирали, и мы не можем спасти их от самих себя. Глупо думать, что они могут поддержать нас в донкихотской попытке доминировать в Китае.
Наш национальный бюджет просто не может больше содержать мировую армию, и мы, безусловно, слишком разделены дома, чтобы успешно вести войну с одним, а тем более двумя крупными государствами, по крайней мере, в течение целого поколения (а, возможно, и дольше).
InkStained
Наш вежливый президент, который не вводит санкции по СП-2 и разворачивает наши боевые корабли — это не тот человек, который будет работать в интересах Америки или наших союзников.
Конечно, хорошо, что Байден такой вежливый в Твиттере. Но сейчас настало время для жестких решений.
Leroy
Украина когда-то была частью Советского Союза и до сих пор имеет большое русское население. То, что мы наблюдаем в Украине, — это просто пересмотр российских границ с включением русских, проживающих в Украине. Подобно тому, как было у нас в Техасе.
Было ошибкой енинимать страны Балтии в НАТО. Размещение американских вооруженных сил на границах России — ошибка. Россия неоднократно подвергалась агрессии даже на памяти живущих. Между прочим, США вторглись в Россию в прошлом веке.
Россия больше не коммунистическая. Мы должны взаимодействовать с Россией, а не угрожать ей. Германия имеет правильное представление о политике в отношении России.
marion_mitchell_morrison
Мне показалось странным упоминание этим генералом «женщин и мужчин» в вооруженных силах. Я за то, чтобы женщин уважали, но будьте же серьезными. Война — это мужское дело. Это заставляет меня задаться вопросом, насколько этот генерал остается бюрократом, придерживаясь гендерного политкорректного мышления, которое внедряется в военную культуру США.
fukumura_mizuki
Я думаю, что Бен Ходжес и все подобные ему генералы, которые привели к власти Байдена, должны сами и исключительно за свой счет носиться со всей этой мишурой вокруг НАТО и Европы. Все равно никто их в Европе не слушает, и гнушаться европейскими интересами не собирается.
patrick_neher
Ничего блестящего в этих рассуждения отставного генерала нет. Особенно это странная сентенция насчет Афганистана: уходить оттуда, чтобы потом быть в состоянии вернуться и кого-то разгромить?! Бред какой-то! Особенно после того, как США показали слабость своих вооруженных сил вокруг Афганистана!
Xenophon
Какое неинформативное интервью. Ходжес дает расплывчатые, нечеткие и неубедительные ответы на расплывчатые и нечеткие «подачи» Кевина Уильямсона.
В чем суть российской угрозы? Каковы настоящие цели русских? Мы не получаем от Ходжеса ни-чего особенного в этом отношении. А его представления о войне с Китаем, которая, по его словам, вполне вероятна, и о том, как она может произойти, еще более расплывчаты.
Что мы хотим, чтобы Германия и Франция делали, помимо «серьезного отношения к угрозе»? Не ясно.
Ходжес широко критикует Обаму, Трампа и Байдена, но не удосуживается сказать, какой, по его мнению, должна быть стратегия США.
«Поддержка русскими режима Асада в Сирии, например, — которая не имела положительных результатов ни для кого, кроме Кремля и семьи Асада — была возможна только из-за их незаконной аннексии Крыма».
Так вот, я полагаю, что это была плохая идея — способствовать свержению Януковича, тем самым давая Путину повод и возможность снова включить Крым в состав России. А что Ходжес думает о Виктории Нуланд, которая сыграла важную роль в этом предприятии и была повторно назначена Байденом?
«Но народы Европы всегда могли принимать свои собственные решения».
Это говорит Ходжес. Но если это правда, то почему мы берем на себя ответственность мешать решению Германии о том, что «Северный поток-2» отвечает ее интересам?
Ходжес выступает как представитель бюджетных амбиций Министерства обороны, и ему нечего сказать, кроме того, что мир полон страшных угроз, а Кевин Уильямсон не делает ничего, чтобы вытянуть из него чего-то более значимого.
