Германия вот уже 20 лет делает ставку на поддержание хороших политических отношений с Россией и рассматривает Москву как столп снабжения энергоносителями. Сейчас же эта стратегия наталкивается на непредвиденные препятствия.
Интервью издания с Михаэлем Ламбером (Michael Lambert), доктором истории международных отношений в Сорбонне, специалистом по политической психологии и внешней политике Китая и США в Евразии.
Atlantico: Германия вот уже несколько десятилетий поддерживает хорошие дипломатические отношения с Россией и в частности полагается на нее в энергетической сфере. Как бы то ни было, недавно в этих отношениях возникла напряженность, и Россия приняла решение о выдворении трех немецких НКО. Что произошло?
Михаэль Ламбер: Отношения Германии и России изменились с тех пор, как Берлин занял позицию по российской внешней политике, в частности по признанию независимости Абхазии и Южной Осетии (2008 год), крымскому кризису (с 2014 года), войне в Сирии и недавней поддержке Белоруссии.
Позиция Берлина представляется довольно контрастной, поскольку переход от ядерной энергетики к возобновляемым источникам после событий в Фукусиме (2011 год) потребовал дополнительного импорта российского газа по «Северному потоку». Таким образом, между странами сложились экономическая взаимозависимость и дипломатическое противостояние по многим вопросам.
С 2004 года (расширение Европы) Германия начала регулярно и настойчиво вмешиваться в российскую внешнюю политику с программой «Восточное партнерство», поскольку все это позволяет отвлечь внимание немецких граждан от внутренних вопросов. Это касается, например, коррупционных скандалов в Бундестаге, трудностей с реализацией жизнеспособной политики в сфере возобновляемой энергетики и обеспечения европейского единства после Брексита. Поэтому Берлин делает ставку на противостояние с Пекином и Москвой, чтобы избежать обсуждения болезненных национальных вопросов, таких как шпионаж АНБ на территории Германии.
Со стороны Кремля наблюдается политика симметричных шагов: за каждым заявлением Германии следует аналогичная реакция России, что ведет к эскалации.
— Этот эпизод ознаменовал собой перемены в отношениях Германии и России? Какими могут быть последствия для Берлина?
— Берлину приходится иметь дело с целым рядом внутренних проблем, в частности подъемом партии «Альтернатива для Германии», трудностями с переходным процессом в энергетической сфере, спадом рождаемости и растущей конкуренцией со стороны Пекина на рынке автомобилей.
В отличие от стран Северной Европы и Швейцарии Германия не сумела диверсифицировать свою экономику и переосмыслить дипломатический подход с 1990-2000-х годов. Этот пробел со стороны Берлина станет попросту вопиющим на фоне увеличения комплексности европейского автомобильного рынка в 2024-2028 годах и повлечет за собой сокращение бюджета Министерства иностранных дел по примеру того, что произошло с финской дипломатией после краха Nokia в 2013 году.
В целом, Россия может обойтись без немецкой экономики благодаря хорошим отношениям с Китаем (для нее он — главный экономический партнер), а Берлин вполне может обойтись без Москвы. Напряженность носит в основном дипломатический характер (эмбарго, ограничения поездок, ужесточения визового режима), и здесь не стоит ждать военной напряженности или масштабного кризиса.
— Является ли это доказательством того, что примирительной позиции Германии по отношению к России недостаточно перед лицом авторитарного режима? Как Германия и Европейский союз могли бы найти баланс между жесткостью и компромиссом в отношениях со странами вроде России?
— У Европейского союза нет единообразной политики по отношению к России. Одни страны, например, Чехия и Польша, скептически смотрят на Москву, тогда как другие, в частности Болгария и Греция, занимают более дружескую позицию. Европейский союз в свою очередь является экономическим игроком первого плана, но у него нет средств для выполнения поставленных геополитических задач, особенно после экономического кризиса 2008 года и Брексита.
Что касается Германии, ее противостояние с авторитарными режимами выглядит все менее обоснованным, потому что немецкая политическая система больше не представляет собой жизнеспособную демократию, в отличие от стран вроде Швейцарии. Как я уже говорил, в Бундестаге возникают все новые коррупционные скандалы, а система опирается на избранную почти 20 лет назад канцлерин, не говоря уже об усилении позиций АДГ.
Таким образом, немецкую демократическую модель сложно назвать жизнеспособной, особенно по контрасту со Швейцарией и северными странами, о чем говорят в том числе необоснованные ограничения для иностранцев в период коронакризиса. Берлин мог бы взять пример с Швейцарии, чья политическая модель предоставляет гражданам реальную власть, и Эстонии в том, что касается перевода служб на цифровые рельсы, формирования киберправительства и электронного голосования (живущие за границей немцы фактически исключены из демократического процесса из-за недостаточной представленности цифровых технологий в административных структурах).
Хотя Германия считается страной с мощной экономикой, ее номинальный ВВП не производит впечатления по сравнению с показателями многих соседних стран (например, Швеции, Люксембурга, Нидерландов). Внимание к ней привлекает в первую очередь демографический масштаб (81 миллион человек), а не экономические показатели в пересчете на жителя.
В 2021 году Германия представляет собой одну из ключевых европейских стран, но является относительно слабым игроком в мировых масштабах. Решения Берлина по России не имеют особого влияния, потому что у Германии и Европейского союза нет никаких военных, дипломатических и даже экономических рычагов воздействия на Москву, которая теперь практически полностью зависит от Китая в плане экономических связей и проявляет меньше интереса к Западу в целом.
Таким образом, единственным вариантом для Берлина является укрепление европейского единства для влияния на большие страны вроде России, США и Китая. ЕС в качестве федерации или конфедерации смог бы стать весомым игроком на мировой арене. Но пока этого не произошло, Германия, как и все остальные европейские страны, не обладает международным влиянием при новом двухполярном порядке (Америка-Китай).
