Большинство тех, кто осуждает неизбежное окончание военной миссии Америки в Афганистане, склонны делать это в рамках логики либерального интернационализма. Согласно этой логике, окончание холодной войны создало новый международный порядок, который определялся однополярностью (США — единственная сверхдержава) и превосходством в целом либерального набора норм, правил и институтов, которые, как считалось, создадут вечный мир и всеобщее процветание.
Однако с рождением «однополярного момента» появились и новые угрозы. Экзистенциальная опасность советского гегемонизма исчезла. Однако в воображении американского внешнеполитического истеблишмента его место заняли более мелкие, но все же вызывающие беспокойство угрозы со стороны «государств-изгоев», «мирового терроризма» и «распада государства».
В свою очередь это дало толчок новой высшей стратегии — либеральному интернационализму. Основной упор этой стратегии заключался в том, что военное превосходство и непревзойденные ресурсы мягкой силы США должны использоваться для поддержки, охраны и защиты новоиспеченного «либерального международного порядка» (ЛМП). Либеральный интернационализм, заменивший высшую стратегию сдерживания времен холодной войны, как и предшествующая геополитическая схема, превратился во всеобъемлющее видение, направляющее внешнюю и оборонную политику США.
На этом фоне продлившаяся два десятилетия миссия США в Афганистане обретает значительный смысл, по крайней мере, как намерение. Нелиберальные силы атаковали не просто Соединенные Штаты, а две основных иконы ЛМП: Всемирный торговый центр и Пентагон. Более того, они сделали это из-за пределов либерального мира: из нелиберальной, а поэтому опасно ретроградной страны Афганистан. С точки зрения либерального интернационализма, вторжение США с целью истребить «Аль-Каиду» (террористическая организация, запрещена в РФ, прим. ред.) и ее покровителей из Талибана (террористическая организация, запрещена в РФ, прим. ред.), а затем провести кампанию по превращению Афганистан в функционирующую либеральную демократию, было вполне логично. Действительно, с позиции либерального интернационализма, только такой шаг и имел смысл.
С другой стороны, с точки зрения либерального интернационализма, неизбежный сейчас выход США выглядит как серьезная ошибка. Это не только предсказывает отступление Афганистана за рамки либерализма (с учетом всего, что это влечет для тех афганцев, которые решили поддерживать США и другие силы либерализма), это также говорит о неспособности США поддерживать и защищать сам ЛМП. Оба этих настроения можно увидеть в недавних причитаниях о «потере» Афганистана.
Но на выход США можно посмотреть и по-другому. Если откинуть излюбленные приемы и избитые лозунги либерального интернационализма и вместо этого занять более реалистическую позицию, то быстро исчезнет обеспокоенность угрозами для ЛМП (который теперь все чаще называют «основанным на правилах порядком») и потерей Афганистана в пользу нелиберальных сил. И когда эта обеспокоенность исчезнет, в поле зрения начнут появляться стратегические выгоды. В первую очередь, эти выгоды примут форму решительного прекращения оттока американской крови и богатств в Афганистан. Однако не менее важно и то, что выход США из страны также выльется в дестабилизацию южного фланга России и, как следствие, ослабление способности Москвы преследовать свои великодержавные амбиции в Центральной Азии и Европе.
Как так?
Хорошо, подумайте о вероятном последствии выхода США: коллапсе афганского национального правительства и появлении на его месте эмирата талибов. Если это произойдет, и Талибан, как и множество других революционных движений попытается распространить свою революцию, соседние страны Центральной Азии вполне могут оказаться дестабилизированы.
Таджикистан уже столкнулся с колебаниями, которые могут предвещать региональное геополитическое землетрясение, и был вынужден обратиться к России и прочим членам Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), постсоветского военного альянса под руководством России, за помощью в борьбе с вызовами национальной безопасности, идущим из соседнего Афганистана. Вероятнее всего, Россия ответит увеличением своих вооруженных сил, уже размещенных на базе в Душанбе, столице Таджикистана.
Если эти колебания на самом деле окажутся предвестниками более общего волнения в Центральной Азии, Россия вынуждена будет направить больше, — а может, и намного больше, — военных ресурсов в регион. Ведь если какое-то из государств-членов ОДКБ не устоит перед связанными с Талибаном движениями, воодушевленными падением афганского национального правительства и «поражением» Соединенных Штатов, статус России как регионального гаранта безопасности и гегемона будет подвержен большому сомнению.
И даже если худший сценарий Кремля не сбудется, постоянное волнение в регионе, вызванное Талибаном, все равно будет требовать повышенного внимания России. Оставим в стороне экономическую значимость региона (это важный источник дешевого труда мигрантов для России), нестабильность и волнения в Центральной Азии могут перекинуться на саму Россию. Не стоит забывать, что Россия по-прежнему считает этот регион частью своего ближнего зарубежья: пространства, над которым, по ее мнению, она может по праву властвовать.
Учитывая все эти причины, Москва просто не может позволить себе роскошь сидеть сложа руки, пока Талибан разжигает волнения в регионе. Если Кабул падет, Россия окажется еще больше втянута во все более нестабильную ситуацию в Центральной Азии. И хотя вероятность вновь оказаться затянутой на кладбище империй весьма мала, вероятность оказаться в ближайших окрестностях этого кладбища вполне высока.
Вот почему с реалистической точки зрения выход США из Афганистана не представляет собой стратегической катастрофы. В новую эпоху соперничества великих держав не позволить стране господствовать над сердцем Евразии должно стать целью высшей американской стратегии. Афганистан, оказавшийся под влиянием талибов, воодушевленных на мятеж победой над США, вероятнее всего подорвет усилия России (и, возможно, Китая) в достижении такого господства. И хотя в России это будут считать весьма неприемлемым, в Вашингтоне это следует рассматривать более доброжелательно. Случится это или нет, в основном зависит от того, будет ли американский внешнеполитический истеблишмент наконец готов отойти от либерального интернационализма минувших лет и обратиться к вневременной логике реализма баланса сил.
Эндрю Лэтхем — преподаватель международных отношений в Macalester College в Сент-Пол, Миннесота.
