Хотя многие американцы не спешили это осознавать, неприязнь Пекина к Вашингтону началась задолго до избрания президента США Дональда Трампа в 2016 году и даже до прихода к власти Председателя КНР Си Цзиньпина в 2012 году. С момента прихода к власти в 1949 году правящая Коммунистическая партия Китая (КПК) утвердила Соединенные Штаты в качестве своего антагониста. Но три десятилетия назад, в конце холодной войны, китайские лидеры уже превратили Соединенные Штаты из одного из многих противников в главного внешнего врага своей страны — и начали незаметно пересматривать «Великую стратегию Китая», приступая к достижению регионального, а затем и глобального господства.
Соединенные Штаты и другие свободные страны с опозданием очнулись в этом противостоянии, и на Капитолийском холме возник редкий дух единства обеих партий. Но даже этот новый консенсус не смог адекватно оценить один из наиболее угрожающих элементов китайской стратегии: то, как она использует жизненно важные аспекты американского и других свободных обществ и превращает их в оружие на службе китайских амбиций. Важные институты США, особенно в сфере финансов и технологий, продолжают цепляются за самоубийственные привычки, приобретенные за десятилетия «взаимодействия» с Китаем — тот подход к КНР, который привел Вашингтон к идее приоритетности экономического сотрудничества и торговли над всем остальным.
Однако, если политики и законодатели США найдут в себе такую политическую волю, у нас еще есть возможности вернуть Уолл-стрит и Кремниевую долину на свою сторону, превратить уязвимости Соединенных Штатов в их сильные стороны и смягчить пагубные последствия политических атак Пекина. Это должно начаться с более смелых шагов по пресечению потока американского капитала в так называемые синтезированные военно-гражданские предприятия Китая и срыву стремления Пекина к лидерству и даже монопольному контролю над высокотехнологичными отраслями, начиная с производства полупроводников. Соединенные Штаты также должны делать больше, чтобы разоблачать информационную войну Пекина и противостоять ей, извергающей потоки дезинформации и сеющей в нашем обществе раскол, используя американские платформы социальных сетей — то есть платформы, которые сами по себе запрещены в пределах границ Китая. И Вашингтон должен отплатить Китаю за это тем, чтобы упростить для китайцев доступ к достоверным новостям, поступающих к ним из-за пределов так называемой «Великой китайской информационной стены».
Некоторые утверждают, что, поскольку идеология КПК мало привлекательна за рубежом, она представляет собой незначительную угрозу интересам США. Но эта идеология вряд ли нравится и китайскому народу, что, однако, не помешало компартии Китая доминировать в стране с населением 1,4 миллиарда человек. Проблема не в привлекательности ленинского тоталитаризма, а в том, что ленинский тоталитаризм — в том виде, в каком его осуществляют на практике хорошо обеспеченные ресурсами и решительные правители Пекина — обладает огромной силой принуждения. Соответственно, лидеры США не должны игнорировать идеологическое измерение этого состязания. Наоборот, они должны всячески его выделять. Американские ценности — свобода, независимость, вера, терпимость, человеческое достоинство и демократия — это не только то, за что борются Соединенные Штаты — они также являются одним из самых мощных орудий в арсенале нашей страны, поскольку резко контрастируют с формальным видением КПК однопартийного правления у себя дома и китайского господства за границей. Вашингтону следует поднять на щит эти сильные стороны и настоятельно напомнить всем американским институтам, что, хотя умиротворение Китая может помочь их поддержанию баланса сил в краткосрочной перспективе, долгосрочное выживание Америки может основываться только на свободном рынке и правах человека, которые может обеспечить только лидерство США в мире.
В прошлые десятилетия неспособность Соединенных Штатов понимать те способы, которыми американское общество и бизнес превращались в оружие для выполнения долгосрочной программы КПК, можно было списать на наивность или безудержный оптимизм. Такие оправдания больше не представляются жизненно оправданными. Тем не менее, Пекин продолжает управлять этой игрой, обращая американские деньги и институты в свою пользу — и тем более усиливая потребность в реальных мерах противодействия со стороны Вашингтона.
Искусство политической войны
Медлительность Запада в понимании того, что он стал жертвой тщательно продуманной, многоплановой враждебной стратегии Китая, во многом связана с тем высокомерием, которое охватило западный мир вслед за триумфом Соединенных Штатов в холодной войне. Политики США предполагали, что КПК сочтет практически невозможным противостоять лавине либерализации, вызванной падением Берлинской стены. Согласно той точке зрения, помогая обогатить Китай, Соединенные Штаты должны были ослабить контроль партии над его экономикой, людьми и политикой, создав условия для постепенного сближения с плюралистическим Западом.
Это было, мягко говоря, просчетом, и отчасти произошло из-за тех методов, которые КПК применяет для реализации своей великой стратегии. Благодаря завидной дисциплине, Пекин долгое время маскировал свое намерение бросить вызов и свергнуть либеральный порядок, возглавляемый США. Пекин позаимствовал западные технологии, которые, по мнению американцев, должны были демократизировать Китай, и вместо этого использовал их для наблюдения и контроля над своим народом, а также для нацеливания на все большую часть мирового населения за пределами Китая. Китайская компартия теперь систематически взращивает западные корпорации и инвесторов, которые, в свою очередь, уважают политику Китая и даже лоббируют направление своих капиталов так, чтобы это отвечало интересам КПК.
Все методы Пекина — это проявления «политической войны» — термин, который американский дипломат Джордж Кеннан, главный архитектор стратегии сдерживания времен холодной войны, использовал в меморандуме 1948 года, чтобы описать «использование всех средств, находящихся в распоряжении нации, за исключением войны, для достижения своих национальных целей». Кеннан считал Советский Союз «наиболее изощренным и эффективным» в ведении политической войны. Если бы Кеннан был жив сегодня, он удивился бы тому, насколько Пекин смог усовершенствовать эту политику Кремля.
Известный меморандум Кеннана был предназначен для того, чтобы разубедить сотрудников национальной безопасности США в «широкой общественной приверженности концепции фундаментального различия между миром и войной». Он надеялся, что американцы смогут избавиться от этого недостатка и научиться сражаться в политической сфере, чтобы предотвратить потенциально катастрофический военный конфликт с Советским Союзом. В значительной степени Вашингтон поступил именно так, мобилизовав партнеров на всех континентах для сдерживания советского влияния.
Сегодня свободные и открытые общества снова начинают мириться с реальностью политической войны. На этот раз, однако, кампанией руководит другой тип коммунистической страны — страна, которая обладает не только военной мощью, но и огромным экономическим потенциалом, основанном на ее квази-рыночной версии капитализма и систематического воровства технологий за рубежом. Опросы показывают, что широкая общественность в Соединенных Штатах, европейских и некоторых азиатских странах наконец-то осознала злобный характер китайского режима и его глобальные амбиции, хотя у такого подхода есть и противники — финансисты, предприниматели и бывшие высокопоставленные официальные лица, которые извлекли выгоду из взаимодействия с Китаем. Это не должно вызывать удивления, учитывая то, как КПК вела себя в последние годы: скрывала первоначальную вспышку covid-19, атаковала индийские войска на китайско-индийской границе, всячески тормозила торговлю с Австралией, подавляла верховенство закона в Гонконге и усиливала кампанию геноцида против уйгуров и других этнических меньшинств в Китае.
«Скрывать свои возможности и дожидаться своего часа»
Эти агрессивные шаги представляют собой просто новую фазу стратегии, существующей уже несколько десятилетий. При написании своей недавней книги «Долгая игра» американский ученый Раш Доши подробно изучил речи китайских лидеров, политические документы и мемуары, чтобы задокументировать то, как Пекин задумывал ликвидировать американское влияние во всем мире. По словам Доши, который сейчас работает в американском Совете национальной безопасности в качестве директора по Китаю, лидеров КПК сильно потрясли три события: продемократические протесты 1989 года на площади Тяньаньмэнь, однозначная победа под руководством США над силами иракского диктатора Саддама Хусейна в начале 1991 года и распад Советского Союза в том же году. «Протесты на площади Тяньаньмэнь напомнили Пекину об американской идеологической угрозе; быстрая победа в войне в Персидском заливе напомнила ему об американской военной угрозе; а потеря общего с Америкой противника в виде СССР напомнила ему об американской геополитической угрозе, — писал Доши. — Но вскоре Соединенные Штаты быстро заменили Советский Союз как главную проблему безопасности Китая, что, в свою очередь, привело к новой великой стратегии, и родилась идущая вот уже тридцать лет борьба за смену американского могущества и американского однополярного мира».
Новая «Великая стратегия Китая» была направлена сначала на ослабление влияния США в Азии, затем на более открытое вытеснение американского присутствия из региона и, в конечном итоге, на господство в глобальном порядке, более подходящем для модели управления, существующей в Пекине. Эта модель не просто авторитарна; это «неототалитаризм», по словам Цай Ся, которая 15 лет проработала профессором в главном храме коммунистической идеологии Китая: Центральной партийной школе в Пекине. Цай, которая сейчас живет в изгнании в Соединенных Штатах, недавно подробно описала свою ссору с КПК на страницах Foreign Affairs и написала в другом месте, что «фундаментальные интересы КПК и ее базовый подход к использованию [Соединенных Штатов] в своих интересах при сохранении враждебности по отношению к ним не изменились за последние семьдесят лет».
Си Цзиньпин не был инициатором стратегии партии, утверждает Цай. Он просто перевел ее в более открытую и агрессивную фазу. Если бы наблюдатели более внимательно обдумали заповедь бывшего китайского лидера Дэн Сяопина для Китая «скрывать свои возможности, дожидаться своего часа», они бы поняли, что подход Дэна всегда задумывался всего лишь как переходный этап до тех пор, пока Китай не станет достаточно сильным, чтобы открыто бросить вызов США.
Теперь этот момент настал, и Пекин больше не пытается скрывать свои глобальные амбиции. Сегодня партийные лозунги призывают Китай «занять центральное место» в мире и построить «мировое сообщество с общей судьбы человечества». Этот момент ярко проявился на Аляске в марте во время первой личной встречи между высокопоставленными чиновниками администрации Байдена и их китайскими коллегами. В своих вступительных заявлениях китайцы воспользовались трансляцией встречи международным телевидением, чтобы прочитать лекцию американцам. «Я не думаю, что подавляющее большинство стран мира признают, что универсальные ценности, отстаиваемые Соединенными Штатами, или что глобальные взгляды США могут отражать международное общественное мнение», — сказал высокопоставленный китайский дипломат Ян Цзечи в основной части своей тщательно прописанной обличительной речи. Ян противопоставил «демократию в американском стиле» тому, что он назвал «демократией в китайском стиле». Последняя, как он утверждал, пользуется «широкой поддержкой китайского народа», в то время как «многие люди в Соединенных Штатах на самом деле мало верят в американскую демократию».
Монолог Яна был настолько захватывающим, что наиболее важный вывод был легко упущен из виду в большей части освещения этой встречи в прессе: Пекин использовал свое время перед камерами, чтобы открыто заявить о своей заявке на мировое лидерство. Ян следовал инструкциям Си Цзиньпина, провозглашенным им на 19-м съезде партии в октябре 2017 года, когда китайский лидер призвал партийные кадры усилить их идеологическое «лидерство» и «силу партийной линии» в защиту тоталитарной разновидности социализма в Пекине. На это проницательно указал известный американский эксперт по Китаю Мэтью Джонсон. Этот процесс борьбы и побед в идеологических битвах на мировой арене получил тогда официальное название «великая борьба».
Лучшая защита
Кеннан считал экономическое управление государством жизненно важным компонентом политической войны, и включение КПК экономического оружия в свою великую стратегию не удивило бы его. Экономические цели Пекина сформулированы в политике, называемой «двойным обращением», которая ставит во главу угла внутреннее потребление (внутреннее обращение) над зависимостью от внешних рынков (внешнее обращение). Внимательный взгляд показывает, что эту китайскую стратегию можно рассматривать как «наступательный рычаг» — подход, разработанный для уменьшения зависимости Китая от импорта высокотехнологичных товаров (при одновременном повышении зависимости мировых цепочек поставок технологий от Китая) и обеспечения ему способности легко заменить импорт из одной страны таким же импортом из другой, а также использовать экономические рычаги влияния Китая для продвижения политических целей КПК по всему миру.
КПК пытается использовать эту стратегию в качестве важного элемента защиты. «Мы должны поддерживать и укреплять наше превосходство по всей производственной цепочке… и мы должны усиливать зависимость международных производственных цепочек от Китая, создав мощную систему контрмер и сдержек против иностранцев, которые искусственно прекращают поставки (в Китай)», — пояснил Си Цзиньпин в своем историческом выступлении в прошлом году. На практике же Китай все активнее играет в нападении. В последние годы Пекин ограничил торговлю и туризм с Канадой, Японией, Монголией, Норвегией, Филиппинами, Южной Кореей и другими странами, чтобы добиться изменений в их законах и судебной практике.
Самая агрессивная из этих кампаний — кампания, развернутая КПК против Австралии. Более года назад Австралия предложила Всемирной организации здравоохранения расследовать причины пандемии covid-19. Идею поддержали почти все члены Всемирной ассамблеи здравоохранения, но Пекин решил наказать Канберру за ее безрассудство. Вскоре Китай начал ограничивать импорт австралийской говядины, ячменя, вина, угля и омаров. Затем КПК опубликовала список из 14 так называемых «споров», которые, по сути, являются политическими требованиями, выдвинутыми к австралийскому правительству, включая отмену Канберрой законов, призванных противодействовать тайным операциям влияния КПК в Австралии. Расчет строился на то, чтобы заткнуть рот австралийской прессе, подавлять критику в адрес Пекина и добиваться уступок территориальным претензиям Китая в Южно-Китайском море. Китай нацелился на Австралию именно с той наступательной экономической стратегией, которую описывают речи Си Цзиньпина и партийные документы. Так что, по крайней мере в том, что касается большой стратегии, Си — это человек слова.
Под влиянием
Кампания КПК по использованию наступательных рычагов воздействия представляет собой явное проявление «Великой стратегии Пекина». Но эта стратегия также опирается на скрытые и невидимые рычаги: информационную войну и акции влияния, направленные на подрыв социальных и политических институтов соперников Китая. Самым важным элементом этих усилий является работа «Объединенного фронта», огромный спектр действий, который китайские лидеры называют «волшебным оружием» и который не имеет аналогов в развитых демократиях мира. 95 миллионов членов партии обязаны участвовать в системе, которая имеет множество отделений, и только в Рабочем Департаменте «Единого фронта» работает в три раза больше кадров, чем в Государственном департаменте США. Однако вместо того, чтобы практиковать дипломатию, Объединенный фронт собирает разведданные и работает над тем, чтобы влиять на частных граждан и официальных лиц за рубежом, уделяя особое внимание иностранным элитам и организациям, которыми они управляют. Сбор досье всегда был особенностью ленинских режимов, но проникновение Пекина в цифровые сети по всему миру подняло эту работу на новый уровень. Партия составляет досье на миллионы иностранных граждан по всему миру, используя собранные ею материалы, чтобы оказывать влияние и запугивать, вознаграждать и шантажировать, льстить и унижать, разделять и властвовать. Политолог Энн-Мари Брэди называет Объединенный фронт инструментом, который разлагает и коррумпирует иностранные политические системы, «ослабляет и разделяет нас друг против друга, подрывает критический голос наших СМИ и превращает нашу элиту в вассалов Коммунистической партии Китая с заткнутыми деньгами ртами».
Новым в арсенале Коммунистической партии Китая является эксплуатация американских социальных сетей. За последние несколько лет Пекин наводнил свои платформы открытой и скрытой пропагандой, усиленной прокси-серверами и ботами, которая все больше фокусируется не только на продвижении «обеленных» нарративов политики Пекина, но и на обострении социальной напряженности в Соединенных Штатах и других целевых странах. Китайское правительство и его онлайн-прокси, например, в течение нескольких месяцев продвигали контент, который ставит под сомнение эффективность и безопасность западных вакцин против covid-19. Исследование Центра Суфана (Soufan Center) обнаружило также признаки того, что китайские операции влияния усиливают теории онлайн-заговора, включая ложь, связанную с движением QAnon в США. Советский Союз и мечтать не мог о том, чтобы достичь такой массовой аудитории для своего агитпропа в Соединенных Штатах, какую имеет здесь ежедневно Китай благодаря тем инструментам, которые предоставляют в его распоряжение технологические гиганты Кремниевой долины.
«В настоящее время у Китайской Народной Республики нет другого столь же эффективного пути для проведения глобальных информационных операций и увеличения своего влияния на международную политику, который не проходил бы через американские платформы социальных сетей, такие как Twitter, YouTube и Facebook», — пишет Билл Бишоп, автор блога Sinocism и известный исследователь проблем информационной войны Пекина.
Американская контрстратегия
После десятилетий наивности и отрицания, подход Вашингтона к Пекину, наконец-то, начал адаптироваться к реальности и ужесточаться еще во время администрации Трампа. А Байден в этом в значительной степени разумно сохранил политику своего предшественника. Тарифы, введенные Трампом для наказания Китая за кражу американской интеллектуальной собственности, все еще остаются в силе, а президент Джо Байден серьезно усиливает созданную Трампом комиссию по торговле, призванную не допускать попадания опасного китайского программного обеспечения во внутренние телекоммуникационные сети США. Нынешняя администрация также углубляет международные военно-дипломатические инициативы, связанные с Китаем, такие как QUAD — группу демократий, состоящую из Австралии, Индии, Японии и США.
Но несмотря на все эти меры по исправлению положения, Вашингтону по-прежнему необходимо укрепить свой подход в нескольких областях, особенно путем обеспечения того, чтобы влиятельные частные интересы в Соединенных Штатах перестали подрывать способность страны противостоять Китаю. И сфера финансов — это главное место для начала таких инициатив. Пенсионные сбережения миллионов американцев в настоящее время используются для финансирования военной модернизации Пекина и поддержки китайских компаний, замешанных в геноциде и других преступлениях против человечности. Даже когда Пекин систематически изгонял иностранных журналистов из Китая и делал инвестиционный климат в стране все более непрозрачным, провайдеры фондовых индексов, такие как FTSE Russell и MSCI, продолжали добавлять китайские компании в свои биржевые сводки, иногда под давлением Пекина. Поскольку многие американские фонды ориентируют свои инвестиции по тем же индексам, миллиарды долларов США автоматически поступают в китайские компании, в том числе и те, против которых Вашингтон ввел санкции или подверг экспортному контролю. Для Пекина просто нет замены рынкам капитала США, чьи размеры намного опережают рынки капитала остальных стран мира. Существует всего несколько успешных китайских технологических компаний, которые были созданы без денег и опыта венчурных компаний Кремниевой долины. Ведь и Alibaba, и Baidu были полностью созданы только на основе американских капиталов.
Хотя исполнительные указы, изданные администрациями Трампа и Байдена, уже запретили инвестиции США в 59 четко поименованных китайских компаний, причастные к модернизации китайских вооруженных сил или нарушениям прав человека, министерству финансов необходимо расширить этот список по крайней мере на порядок, чтобы плотнее охватить многочисленную плеяду китайских фирм и организаций, разрабатывающих так называемые технологии двойного назначения, имеющие как гражданские, так и военные сферы применения, а также использующиеся для контроля за населением. Администрация Байдена должна ввести запрет на покупку долговых инструментов у китайских компаний, занесенных в черный список, и уточнить, что их дочерние компании также будут закрыты для инвесторов из США. Европейский Союз тоже должен утвердить аналогичный черный список для китайских инвестиционных объектов и навсегда отказаться от инвестиционного соглашения, которое он недавно заключил с Пекином. Сделка уже заморожена после того, как Пекин ввел санкции против европейских парламентариев и «мозговых центров» за освещение нарушений прав человека в Китае. Теперь ЕС должен уйти из этого соглашения раз и навсегда.
Соединенные Штаты и европейские страны также должны бросить вызов неприкрытому лицемерию некоторых фирм, рекламирующих инвестиционные продукты в Китае, которые, как они утверждают, будут способствовать достижению «экологических, социальных и управленческих» целей. Некоторые финансовые менеджеры, предлагающие такие варианты, избегают инвестирования в западные компании, которые не соответствуют определенному набору критериев (называемых «критериями ESG»), но с удовольствием инвестируют в китайские компании, которые демонстрируют ужасающие результаты по этим же критериям. Например, есть фонды университетов США, которые могут сознательно инвестировать только в компании, соответствующие требованиям ESG в Соединенных Штатах, но одновременно инвестировать в множество китайских фирм, которые пренебрегают всеми принятыми стандартами корпоративного управления и охраны окружающей среды. Китайские фирмы вносят значительно больший негативный вклад в выбросы парниковых газов, загрязнение океана пластиком и незаконный рыбный промысел, чем компании любой другой страны на Земле. Что касается социальной ответственности, то огромное число китайских компаний — от ведущих технологических фирм до производителей, экспортирующих по всему миру, — взаимодействуют с силами безопасности Пекина для отслеживания, заключения в тюрьму и организации принудительного труда этнических уйгуров и казахстанских мусульман. Что касается корпоративного управления, то ячейки КПК, действующие в основном тайно, обладают значительным и часто решающим контролем над китайскими компаниями, что является насмешкой над западными стандартами корпоративной прозрачности и независимости.
Комиссия по ценным бумагам и биржам США должна выполнить свои юридические обязательства в соответствии с Законом о подотчетности иностранных компаний от 2020 года, который предписывает чрезмерно щедрый трехлетний льготный период, прежде чем китайские компании могут быть исключены из листинга на биржах США, если они не выполнят американские требования США по стандартам отчетности. Комиссия по ценным бумагам и биржам еще даже не начала трехлетний обратный отсчет для фирм, не соблюдающих эти правила. Посчитав закон США пустым, китайские компании продолжают проводить первичные публичные предложения в Соединенных Штатах.
Вашингтону также нужно делать больше, чтобы помешать планам Пекина доминировать в производстве полупроводников. Китайские лидеры хорошо осведомлены о том, что большинство технологий XXI века, в том числе телекоммуникации стандарта 5G, синтетическая биология и машинное обучение, построены на основе передовых полупроводников. И с учетом этого лидеры КНР вложили более 100 миллиардов долларов в субсидии на строительство китайских заводов по производству микросхем, но с неоднозначными результатами.
Большинство современных микросхем в мире производится Тайваньской компанией по производству полупроводников (Taiwan Semiconductor Manufacturing Company). У КПК есть множество идеологических и стратегических причин для того, чтобы продолжать рассчитывать на возможность вторжения на Тайвань; его стремление к контролю над рынком чипов представляет собой мощный экономический стимул для этого. Конечно, война может серьезно повредить тайваньским IT-предприятиям, которым в любом случае будет сложно поддерживать производство без западных разработок микросхем и оборудования. И такой шок для поставок микросхем повлияет на миллионы рабочих мест в крупных странах. В этом случае Пекин может полагать, что Китай сможет оправиться от кризиса быстрее, чем Соединенные Штаты. Именно этот урок Пекин извлек из пандемии covid-19, которая нанесла гораздо больший урон противникам Китая, чем самому Китаю. Следовательно, китайские лидеры могут и не рассматривать нарушение цепочки поставок полупроводников как препятствие для развязывания войны, тем более если им удастся создать их значительные запасы.
Независимо от расчетов Пекина, Вашингтон должен стремиться устранить любое потенциальное преимущество Китая в области полупроводников путем субсидирования новых заводов по производству микросхем в Соединенных Штатах — что призваны сделать Закон 2020 CHIPS Act и Закон США об инновациях и конкуренции 2021 года. Министерство торговли США также должно затормозить усилия Пекина по расширению масштабов своих полупроводниковых производств, введя более жесткие ограничения на экспорт американского оборудования, используемого для их производства — и не только для производства новейших микросхем, но и для тех, которые старше на пару поколений.
Наконец, Вашингтону нужно делать больше для противодействия информационной войне Пекина. Один из самых странных моментов иронии истории нашего времени заключается в том, что граждане США иногда подвергаются цензуре и даже исключаются из соцсетей за политические выступления теми же американскими IT-гигантами, которые распространяют потоки дезинформации и агитации КПК среди миллионов людей по всему миру. Американские компании, Конгресс и суды должны принять меры для рассмотрения обоих этих явлений — поддержки свободы слова граждан для США и одновременно разоблачения тех способов, с помощью которых Пекин усиливает свою агитацию. Это можно и нужно делать, сохраняя при этом букву и дух Первой поправки нашей Конституции. Идея состоит не в том, чтобы подвергнуть цензуре заявления Пекина, а в том, чтобы разоблачить организованные китайским правительством попытки замаскировать пропаганду под естественные мнения и взгляды частных лиц с помощью фальшивых аккаунтов и тайных схем. Лучшими партнерами Вашингтона в этих усилиях должны стать сами гиганты социальных сетей Кремниевой долины. Поскольку у них есть средства для обнаружения доверенных лиц Пекина, эти фирмы могут взять на себя ведущую роль в сокращении масштабов операций китайского правительства по оказанию влияния в Интернете.
В то же время свободные и открытые общества — и компании, которые в них процветают — должны упростить для граждан Китая доступ к информации из-за пределов «Великой китайской информационной стены» и общение друг с другом вдали от бдительного взгляда пекинского цифрового паноптикума. «Великий информационная стена» грозна, но менее технологична, чем часто думают многие наблюдатели. В отличие от информационной войны КПК, усилия США вовсе не обязательно должны включать производство дезинформации или даже создание большого количества контента. Вашингтону нужно только предоставить китайцам более безопасные средства для обмена новостями, мнениями, историями, фильмами и сатирой со своими согражданами и другими людьми по всему миру.
Хорошее место для начала представила бы китайская диаспора. Осталось очень мало новостных агентств на китайском языке, которые сопротивляются линии КПК. В соответствии с новым законом о национальной безопасности, введенным Пекином, власти Гонконга недавно арестовали владельца и редакторов одного из таких немногих, которые остались в живых: ныне несуществующего информагентства Apple Daily. Правительство США может здесь помочь, предлагая гранты перспективным частным организациям и активизируя средства массовой информации, финансируемой из федерального бюджета, например, Radio Free Asia. Университеты США также должны выдавать второй смартфон каждому гражданину Китая, который приезжает на учебу в Америку — свободный от китайских приложений, таких как WeChat, которые отслеживают активность пользователей и цензурируют их новостные ленты.
Демократия против тирании
Во время своего визита в Пекин в 1995 году американская демократическая активистка Димон Лю встретилась с бывшим высокопоставленным китайским чиновником, сочувствующим демократическим реформам. Он сказал Лю об американо-китайских отношениях такие слова, о которых она никогда не забывала: «Если соперничество основано на интересах, то победит тирания. Если соревнование основано на ценностях, то победит демократия».
Провал недавней попытки Пекина заставить Австралию подчиниться политике Китая хорошо иллюстрирует этот момент. Лидеры КПК сделали ставку на то, что австралийские предприятия, пострадавшие от целенаправленного торгового эмбарго, будут лоббировать свое правительство, чтобы оно пошло на политические уступки Пекину. Но жители Австралии, в том числе руководители предприятий и экспортеры, понимали, что принятие ультиматума Китая будет означать подчинение новому опасному миропорядку. Австралийские предприятия понесли убытки, выдержали эмбарго и нашли новые рынки сбыта. Австралийцы решили, что их суверенитет важнее продажи омаров, что, несомненно, поставило в тупик тех в Пекине, которые полагали, что Канберра поставит экономические интересы Австралии выше ее базовых ценностей. КПК, уже однажды разыграв эту карту, не сможет сделать это снова с большим эффектом в Австралии или где-либо еще, до тех пор, пока демократии будут внимательно следить за тем, что поставлено на кон.
КПК совершенно ясно дала понять свое стремление к мировому превосходству, и официальные лица в Вашингтоне наконец перестали притворяться, что не понимают этого. Американцы, европейцы и люди во всем мире теперь все яснее осознают истинные намерения Пекина и источники его враждебного поведения. Избранные лидеры должны теперь сделать следующий шаг: применить свою новую жесткую линию не только по отношению к Пекину, но и к элитным институтам в своих собственных обществах, которые должны присоединиться к борьбе против КПК. Поскольку компании являются субъектами экономики, а не политики, наше правительство обязано установить для них руководящие принципы взаимодействия с противниками. Благодаря новым строгим параметрам таких принципов Вашингтон может уравнять правила игры для всех американских фирм, обновив их приверженность 245-летнему эксперименту Соединенных Штатов с демократией вместо того, чтобы поддаваться на эксперименты китайского руководства с неототалитаризмом.
Однако без таких строгих указаний американские фирмы, деньги и институты будут по-прежнему принуждаться к служению целям Пекина, а не демократическим принципам.
____________________________________________________________________________________
Мэтт Поттинджер — в 2019-2021 годах работал заместителем советника президента США по вопросам национальной безопасности. В настоящее время является старшим советником в Marathon Initiative (американская некоммерческая исследовательская организация в области внешней политики и безопасности, тесно связанная с американским политическим истеблишментом: Белым домом, государственным департаментом и министерством обороны США — прим. ред.).
