Канберра, Австралия — Когда премьер-министр Австралии Скотт Моррисон (Scott Morrison) объявил о новом «вечном партнерстве» с Соединенными Штатами в сфере безопасности, это стало решительным шагом его страны на пути противостояния все более уверенному в своих силах Китаю.
Принятое в сентябре решение о приобретении американских атомных подводных лодок доказало, что, хотя Пекин ударил по Австралии санкциями и приостановил переговоры на высоком уровне, австралийские чиновники решительно настроены придерживаться резких изменений в политике и в тоне в адрес Китая — несмотря на то, что отношения между этими странами приближаются к самой низкой точке за последние несколько десятилетий.
«Австралия действует с учетом своих национальных интересов, чтобы гарантировать свою национальную безопасность в нашем регионе, — заявил Моррисон во время визита в Соединенные Штаты на прошлой неделе. — Это наша работа — обеспечивать безопасность австралийцев».
Однако за решительным выражением лица на международной арене скрывается беспокойный ропот внутри страны. Спустя четыре года после начала своей конфронтации с Китаем Австралия борется с ее экономическими и политическими последствиями — в том числе с падением уровня демократической терпимости — и пытается понять, что будет дальше.
Новые плохо проработанные законы, призванные бороться с влиянием китайского правительства, спровоцировали рост подозрительности по отношению к растущему китайскому сообществу в Австралии, и теперь многие попросту боятся обсуждать этот вопрос, даже со своими родными. На первый взгляд безобидные взаимодействия с иностранцами — не только с Китаем — теперь сопровождаются бюрократической волокитой и длительным процессом сбора информации, призванной предотвратить закулисное вмешательство.
Фермеры и владельцы виноделен раздумывают над тем, когда они смогут вновь продавать свою продукцию китайским покупателям — и смогут ли вообще. Предложенные китайцами инвестиции в такие предприятия, такие как молочные фермы, — оказались заблокированными австралийским правительством, которое зачастую даже не объясняет причин своих решений. Даже многообещающее научное сотрудничество в области борьбы с изменением климата было резко свернуто.
«„Давайте будем брать пример с Австралии" уже стало аксиомой», — сказал Эндрю Чабб (Andrew Chubb), австралийский исследователь из Ланкастерского университета в Великобритании, написавший работу об ответе Австралии на деятельность китайского правительства.
«Однако есть целый ряд предупреждающих уроков, которые другим странам следует извлечь из опыта Австралии, — добавил он, — особенно касательно ненужного паникерства, которое в свою очередь стало причиной перегибов в законодательстве в области национальной безопасности».
При Си Цзиньпине Китай стал более вздорным и агрессивным, готовым бороться до последнего, если ему бросают вызов. Даже критики более жесткой политики Австралии зачастую винят в испорченных отношениях именно Пекин.
Воинственная риторика китайского правительства, включая список из 14 жалоб, который был передан журналистам в конце прошлого года, еще больше усугубила проблему резкого ухудшения отношения австралийской общественности к Пекину.
«Если их намерение заключалось в том, чтобы изменить настройки нашей государственной политики, они лишь гарантировали, что мы этого не сделаем», — сказал Джеймс Патерсон, австралийский сенатор из правящей правоцентристской Либеральной партии.
«Сейчас нам необходимо продемонстрировать свою стойкость, — продолжил он. — Это принесет пользу не только Австралии, это принесет пользу всем тем странам, которые пристально наблюдают за этой ситуацией».
Пока Австралии удавалось довольно успешно переживать экономические удары, потому что Китаю еще только предстоит найти жизнеспособную альтернативу австралийской железной руде и потому что Австралия уже нашла новые рынки для некоторых своих товаров.
Но некоторые бывшие австралийские чиновники утверждают, что со временем их страна остро ощутит потерю своей доли на китайском рынке и что приверженность правительства его репутации «смелого передовика» в противостоянии агрессивному Пекину препятствовала ведению здоровых дискуссий о том, как таким державам средней руки, как Австралия, стоит выстраивать свои отношения.
Нежелание публично объяснить подробно, как Австралия сумеет справиться с потенциально многолетним бойкотом со стороны Китая — ее крупнейшего торгового партнера, — усилило эту неопределенность. Этому же способствовали и мрачные высказывания министра обороны Питера Даттона (Peter Dutton) о растущем риске начала войны. Новое партнерство Австралии с Соединенными Штатами и Соединенным Королевством под названием AUKUS тоже, скорее всего, усилит внутри страны фокус на безопасности.
«Косвенным эффектом всех этих заявлений станет еще большее укрепление подозрительного отношения к Китаю и подозрительности к так называемым „врагам среди нас", — сказал Джеймс Курран (James Curran), бывший правительственный чиновник, а ныне профессор истории в Сиднейском университете, который пишет работу об отношениях Австралии с Китаем. — Сейчас мы наблюдаем, как правительство задает четкий и недвусмысленный тон в области безопасности на весь 21 век. Мы переживаем момент, в котором кристаллизовались все тревоги касательно Си Цзиньпина».
Менее десяти лет назад Австралия и Китай поддерживали теплые отношения. Си сделал личный вклад в эти отношения, окружив заботой сумчатых и подписав соглашение о свободной торговле.
Однако к 2017 году тогдашний премьер-министр Австралии Малькольм Тёрнбулл (Malcolm Turnbull) пришел к гораздо более мрачному выводу касательно направления движения Китая, заявив, что его страна будет противостоять китайскому вмешательству.
В прошлом году Тёрнбулл заявил в своем интервью, что Австралия со временем разглядела имперские амбиции правительства Си и что ей необходимо противостоять «буллингу» Пекина. Как и другие западные державы и их азиатские союзники, Австралия испытывала все больше тревоги из-за региональных претензий Китая, в том числе в Южно-Китайском море.
В Австралии также возникло дополнительное беспокойство по поводу попыток китайского правительства оказывать влияние на компании, университеты и политиков. Эта проблема стала очевидной в 2017 году, когда в прессе появились сообщения о том, что сенатор от Австралийской лейбористской партии Сэм Дастьяри (Sam Dastyari) выступил с заявлением в поддержку морских претензий Китая, предварительно получив крупную сумму денег от одного китайского бизнесмена.
Между тем в стране постепенно нарастало беспокойство, что влияние Соединенных Штатов в регионе ослабевает по сравнению с влиянием Китая, о чем рассказал бывший дипломат Ричард Мауд (Richard Maude), который в 2017 году участвовал в разработке документа об австралийской внешней политике, обусловившего изменение стратегии.
«Американское господство в регионе осталось в прошлом», — сказал Мауд в своем интервью. По словам Мауда, чиновники австралийского правительства знали, что Китай, скорее всего, резко отреагирует на ужесточение политики. Но мало кто мог предугадать, какой ущерб Австралия нанесет сама себе.
Рост беспокойства по поводу политического влияния Пекина подпитывал подозрения в том, что политики, главы крупных компаний, ученые и прежде всего представители многочисленного китайского сообщества, живущего в Австралии, тоже к этому причастны.
Когда в октябре прошлого года трое австралийцев китайского происхождения предстали перед комитетом австралийского Сената, сенатор Эрик Абец (Eric Abetz) из Либеральной партии спросил у них, готовы ли они «безоговорочно осудить диктатуру Коммунистической партии Китая».
После того как один из свидетелей спросил, почему с безоговорочным осуждением должны выступить именно австралийцы китайского происхождения, Абец рассердился. «Разве вы не можете определиться, на чьей вы стороне, и осудить репрессивное уродство коммунистического режима в Китае?» — парировал он.
Цзе Юн Ло (Jieh-Yung Lo), директор Центра азиатско-австралийского лидерства (Center for Asian-Australian Leadership) при Австралийском национальном университете, сказал, что австралийцы китайского происхождения, включая тех, чьи семьи уже много поколений живут в Австралии, почувствовали себя «загнанными в угол».
«Если мы не выйдем вперед и не осудим Китай, наше место в Австралии будет под вопросом», — сказал он.
Основной причиной тревог австралийцев китайского происхождения, стали новые законы против иностранного вмешательства. Эти законы требуют, чтобы любой, кто имеет какое-либо отношение к деятельности в интересах любого иностранного правительства, не только китайского, проходил процедуру регистрации и подавал отчеты. Когда Тёрнбулл выдвинул эти законы на рассмотрение, он заявил, что они позволят защитить австралийцев китайского происхождения и представителей других сообществ от запугивания.
Сторонники этого закона утверждают, что он помог противостоять попыткам китайского правительства доминировать внутри китайского сообщества Австралии. Тем не менее, этот закон об иностранном влиянии и сопровождавшее его расширение перечня противозаконных шпионских действий пока не привели к существенному усилению прозрачности процесса лоббирования интересов Китая.
Эти нововведения отбросили пугающую тень на австралийцев китайского происхождения, заставив их отказаться от участия в общественной жизни, о чем сказала Юнь Цзян (Yun Jiang), бывшая советница австралийского правительства, которая сейчас издает вестник China Neican.
«Наблюдается нехватка представителей австралийцев китайского происхождения — и азиатского происхождения в целом — в парламенте, в политике, в прессе, — сказала Цзян. — Китайцы Австралии являются носителями самых разнообразных взглядов, но зачастую они никак не представлены в общественных дискуссиях».
Среди критиков закона об иностранном влиянии сейчас оказались как минимум двое бывших премьер-министров, включая самого Тёрнбулла. Теперь, когда он покинул политику, Тёрнбулл был вынужден зарегистрироваться в соответствии с этим законом, потому что он выступает с лекциями в Южной Корее и Тайване. По его словам, когда он выносил законопроект на рассмотрение, это требование «не подразумевалось и не планировалось».
Несколько ученых утверждают, что новые законы Австралии позволяют без разбора клеймить позором любые связи с китайскими институтами, и неважно, с кем вы поддерживаете отношения — с вооруженными силами или музыкальными группами.
«Многие, очевидно, считают, что нам нужно измениться, чтобы соперничать с Китаем, — сказала Цзян. — Но эта перемена может оказаться в большей степени в духе Китая».
Наука стала еще одной чувствительной сферой после того, как правительство обратило свой взор на возможное незаконное влияние и шпионаж в университетах и исследовательских институтах. Недавно это беспокойство распространилось и на ту область, которую Соединенные Штаты назвали сферой общих интересов с Китаем и Австралией — на борьбу с изменением климата.
В июне ведущий научный институт Австралии объявил о том, что он прерывает свое партнерство с Национальной лабораторией морских наук и технологий Циндао (Qingdao National Laboratory for Marine Science and Technology). Это решение было принято после того, как один высокопоставленный чиновник разведки заявил в парламенте, что иностранные государства могут использовать морские исследования, чтобы получить преимущество в войне на море. По словам ученых, участвовавших в совместных исследованиях, это заявление их озадачило, потому что в центре их исследований были глобальные океанские процессы, которые не имеют никакого отношения к навигации.
По словам многих наблюдателей, рамки дискуссий, которые пока еще допустимы внутри правительства, заметно сузились, что создает риск стадного мышления.
По словам критиков, чрезмерная зацикленность на безопасности повышает риски ошибок, потому что она мешает австралийцам понять Китай.
«Я считают, что сложности и многогранности взаимодействия с Китаем уделяется недостаточно внимания», — сказала Линда Джейкобсон (Linda Jakobson), основательница организации China Matters, которая проводит дискуссии и исследования в области политики в отношении Пекина. В прошлом году австралийское правительство существенно сократило финансирование деятельности этой организации.
«Многие крайне неохотно выносят на обсуждение хорошее, плохое и уродливое, многие боятся иметь иное мнение», — сказала она.
Крис Бакли — старший корреспондент The New York Times в Китае. Он вырос в Сиднее, Австралия, и прожил в Китае последние 30 лет. Прежде чем прийти в New York Times, он был корреспондентом агентства Reuters в Пекине.
Дэмиен Кейв — глава сиднейского бюро The New York Times. Ранее он работал в Мехико, Гаване, Бейруте и Багдаде.
