Ребекка Л. Спэнг, профессор истории университета Индианы.
Сенату Соединенных Штатов Америки, по крайней мере, на данный момент удалось предотвратить кризис, связанный с потолком госдолга, после того, как некоторые республиканцы в Сенате неохотно согласились помочь демократам и отложить до декабря окончательный расчет. Тот факт, что Соединенным Штатам пришлось сталкиваться в Конгрессе с сопротивлением по данному вопросу (и почти наверняка через несколько недель им придется вновь с ним столкнуться), по замечанию многих обозревателей, представляет собой явление в высшей степени нелепое. Представьте себе ситуацию: возьмем гипотетического домовладельца в расцвете сил, у него хорошая и стабильная работа, и ему вдруг понадобились деньги, чтобы перестроить, скажем, свой красивый старый дом, превратив его в безопасное и уютное жилище. Разве он не возьмет кредит? Особенно если кредиторы наперебой предлагают ему взять беспроцентный кредит?
Соединенные Штаты, конечно, не домовладелец, но они вполне могут позволить себе брать взаймы. И неспособность поднимать установленный Конгрессом потолок госдолга означает, что США не смогут выполнить уже обещанные платежи. На горизонте прорисовывается совершенно ненужная для нас угроза банкротства — и вовсе не потому, что страна не может платить по своим счетам, а по той причине, что этого не позволяют достаточно влиятельные люди. В прошлом подобные ошибки приводили к катастрофе.
Будучи историком, специализирующимся на изучении Великой французской революции, я не могу не вспомнить, что именно надвигавшийся суверенный дефолт привел в конце 1780-х годов Францию к кризису. Правда, если взять во внимание «основные экономические показатели», то дореволюционная Франция демонстрировала неплохие результаты: на тот момент Франция была самым многонаселенным государством Европы, в котором процветали сельское хозяйство и производственный сектор экономики, а фактическая налоговая ставка была намного ниже, чем в Великобритании. И тем не менее, серьезные разногласия по поводу того, каким должен быть размер и цели центрального правительства затянулся на несколько десятилетий; в результате, споры по поводу бюджетного дефицита и государственного долга стали доминировать во французской публичной полемике.
В течение многих лет французская монархия пыталась обложить налогом сверхбогатых подданных; в ответ на это многие аристократы, традиционно освобожденные от уплаты подушного налога, взимаемого с простолюдинов, сочли эти меры проявлением деспотизма. Представителям элиты, т. е. небольшой и чрезвычайно привилегированной части населения, удалось сорвать все планы, призванные обложить налогом их собственное богатство. При этом, им удалось склонить на свою сторону общественное мнение, ведь они утверждали, что выступают от имени всей Франции. А кому же еще защищать права французской нации от посягательств и жадности разрастающегося «Большого правительства»?
Нормандские дворяне и парижские мировые судьи были, своего рода, аналогом братьев Кох той эпохи (братья Кох — влиятельные миллиардеры в США — прим. перев.): они стремились сохранить свое положение, используя в отношении широких масс методы популизма. Стали расхожими утверждения о том, что бюджетный кризис французской монархии есть побочный результат ее же собственного изобилия (надеюсь, не надо напоминать, что деньги Франции тратились на платья и торты для Марии-Антуанетты?), в результате чего вопрос о государственных финансах стал приобретать не столько политическую, сколько морально-нравственную окраску. Политическая аргументация критиков тогдашней централизованной монархии изобиловала финансово-бюджетной терминологией — то же самое по большому счету мы видим сегодня и в США. При этом, никто из тех корыстных французских аристократов никакую революцию начинать вовсе не собирался. И тем не менее, они заблокировали столь необходимую налоговую реформу и тем самым спровоцировали политическое противостояние, которое в конечном итоге летом 1789 года породило социальный, культурный и экономический кризис беспрецедентных масштабов.
Конечно, Франция XVIII века во многом отличается от Америки XXI столетия. Соединенные Штаты разработали множество механизмов (включая Федеральную резервную систему и правило, защищающее базовые бюджетные законы от парламентариев, пытающихся их блокировать), которые предназначены для стабилизации экономики и обеспечения работы правительства. Однако эти механизмы способны работать лишь в том случае, когда чиновники применяют их по назначению.
В последнее время, похоже, происходит обратное: республиканцы, в частности, используют обычные административные механизмы для того, чтобы заручиться поддержкой своей партии. (Еще один подобный пример — это попытка Республиканской партии не допустить подтверждения результатов президентских выборов). Эти события угрожают не только демократии, но и специальным механизмам сдерживания, предназначенным для ее защиты.
Практически каждый человек из многих миллионов людей, считавших проблему потолка государственного долга «оправданной политикой», полагает, что в конце концов катастрофу удастся предотвратить. Однако на самом деле, подобные предположения лишь увеличивают угрозу. Кризис необходимо сдерживать до тех пор, пока он не закончился, при этом американцам следует опасаться тех политических деятелей, которые думают, что предотвращать угрозы должны не они, а кто-нибудь другой.
По правде говоря, финансовое положение федерального правительства США намного лучше, чем у гипотетического домовладельца, которому дают беспроцентные кредиты. Не следует уподоблять Соединенные Штаты простому смертному, которому приходится копить на пенсию, поскольку США — это государство, в Конституции которого содержится обязательство гарантировать справедливость и способствовать всеобщему благоденствию. Покуда страна в политическом отношении продолжает сохранять устойчивость и продолжает платить в срок, крупные институциональные инвесторы с радостью готовы одалживать ей деньги.
Потолок госдолга — это отголосок первого довольно-таки рискованного начинания Соединенных Штатов по выпуску в 1917-1918 годах долговых обязательств на массовом рынке, т. е. так называемых «облигаций свободы» («Liberty Bonds»). Из-за того, что издержки, связанные с Первой мировой войной, намного превысили издержки, связанные со всеми предыдущими конфликтами, а предложения прогрессивистов [т. е. представителей Прогрессивной партии США — прим. перев.] по новым налогам застопорились в Конгрессе, Соединенные Штаты решили прибегнуть к продаже облигаций (как это уже с успехом делали Великобритания, Франция и Германия).
Установление потолка общей стоимости продаж привело к дефициту облигаций, в результате чего увеличивалась их стоимость. «Облигации свободы» рекламировались в журналах и продавались через женские клубы, бойскаутские организации, их можно было приобрести даже в кинотеатрах и универмагах. Таким образом, «облигациям свободы» была отведена ведущая роль в механизме, который был призван обеспечить покрытие военных расходов за счет простых американцев. (Напомним, что против этого выступил лидер Социалистической партии США Юджин Дебс (Eugene Debs), именно за это его бросили в тюрьму.) «Облигации свободы» помогли, если можно так выразиться, заплатить за войну, но еще более важен тот факт, что в них была воплощена стоимость войны и, кроме того, эти облигации вызвали ее общественную поддержку. Увеличение государственного долга свидетельствовало о росте национального благосостояния (кто бы мог представить, что в столь короткие сроки можно продать такое большое количество облигаций?), а это, в свою очередь, означало рост патриотизма.
За последнее столетие Конгресс США неоднократно повышал национальный кредитный потолок. В 2019 году американские законодатели приостановили выпуск потолка госдолга на два года, а вчера республиканцы согласились на временное продление. Потенциальные экономические последствия этих показушных мер могут аукнуться серьезным образом через полтора месяца; дефолт немедленно приведет к прекращению выплат пособий по социальному обеспечению, выплат заработной платы федеральным служащим, отчислений медицинским учреждениям и многим другим. Поскольку, как любит говорить специалист в области юриспруденции профессор Крис Десан (Chris Desan) из Гарвардского университета, деньги являются одним из тех ключевых атрибутов, посредством которых государства юридически себя конституируют, неоднократные попытки с помощью политических мер устанавливать потолок госдолга также выявили настоящий конституционный кризис — столь же серьезный, как и предполагаемые искусственные препоны при голосовании или же перестройка трех ветвей власти по узкофракционным лекалам. Согласно восьмому разделу первой статьи Конституции США, Конгресс обладает правом «занимать деньги под гарантию Соединенных Штатов», однако республиканцы в Конгрессе продолжают отказываться от использования этого довольно-таки сильного полномочия.
В настоящее время нет каких-либо препятствий, кроме политико-правовых, которые бы мешали Соединенным Штатам осуществлять дальнейшие заимствования; и данный факт можно, вроде бы, воспринять с некоторым облегчением. В то же время, всё это говорит о возрастающей способности Соединенных Штатов наносить самим себе экономические травмы. Репутация США уже итак сильно подпорчена из-за того, что страна проводит неустойчивую внешнюю политику, принимает недостаточные меры по обузданию пандемии коронавируса и не может справиться с кризисными явлениями в области гражданских прав, которые в настоящее время все еще не урегулированы. Тот факт, что в начале декабря платеж был пропущен, даже если позднее и будут приняты меры по его урегулированию, еще больше снизит доверие к США. И восстановить его будет непросто. К сожалению, привлекательность политического популизма и прожектерства в наше время столь же велики, как и в 1789 году, причем, мы должны учитывать, что в наши дни средства массовой информации и так называемая «экономика внимания» обладают, скорее всего, гораздо большим влиянием («экономика внимания», или «attention economy», — одно из новых явлений в экономической теории; «экономика внимания» рассматривает внимание человека как дефицитный экономический ресурс, который можно конвертировать в доход, используя цифровые технологии, — прим. перев.).
Карл Маркс как-то сказал, что революции должны заимствовать вдохновение у будущего, поскольку они создают мир, которого в реальности еще не существует. Как это ни странно, деньги тоже получают свою ценность из будущего, поскольку большое значение имеет то, что вы можете сделать с деньгами завтра, в следующем месяце, в следующем году. Благодаря этому деньги становятся «средством сбережения» и возрастает столь пугающая вероятность возникновения гиперинфляции. В какой бы физической форме не существовали деньги (будь то монета, бумага, кусок металла, компьютерный код или ракушка каури), они приобретают ценность только в том случае, если их кто-то готов принять. В настоящее время почти все готовы принимать американские доллары, при этом, казначейские векселя США по-прежнему считаются (как в свое время «облигации свободы») самым безопасным из возможных вложений. Но если Соединенные Штаты объявят дефолт, то положение изменится.
Деньги и денежно-кредитные системы постоянно изменяются, даже если это и происходит с тем, чтобы они раз и навсегда обрели стабильность. Переход Соединенных Штатов в 1900 году к золотому стандарту не смог предотвратить наступление кризиса 1907 года, создание Федеральной резервной системы не предотвратило банкротства банков во время Великой депрессии, а послевоенное международное валютное соглашение, известное как Бреттон-Вудсское (согласно этому соглашению доллар США конвертировался в золото, а другие валюты, привязывались к доллару) не смог противостоять напору глобализации и беспрецедентному по своим масштабам глобальному экономическому росту, проявившемуся после 1945 года.
Денежно-кредитные институты, подобно институтам политическим, находятся в стадии реконструкции; вместе с демократией непрерывно формируются также и ценности. Но, по крайней мере, базовое представление о демократии — а его суть заключается в том, что граждане должны избирать лидеров, которые бы действовали от имени и ради блага граждан, — допускает саму возможность перемен. Согласившись на отсрочку, лидер меньшинства в Сенате Митч МакКоннелл (Mitch McConnell) подготовил почву для очередной версии конституционного кризиса и новых сбоев в нынешней системе управления. Но есть и более совершенное решение: отменить потолок госдолга раз и навсегда.
