Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Гендерная дисфория — несоответствие между сознанием и телом — незаметно и стремительно распространяется. Героиня этой статьи объявила, что является трансгендером. Она начала угрожать самоубийством и впала в глубокую депрессию. Матери удалось раздобыть пароли ко всем ее аккаунтам в социальных сетях. То, что она увидела, повергло ее в шок.
История моей дочери уже не новая. Подобные истории происходят в вашем штате, в вашем городе и, возможно, даже на вашей улице. Гендерная дисфория — несоответствие между сознанием и телом — незаметно и стремительно распространяется, вторгаясь в жизнь как девочек, так и мальчиков.
Но это не поучительная история. Это предупреждение.
Моя дочь с рождения была ультрафемининной девочкой. Она настаивала на том, чтобы стены ее комнаты красили в розовый цвет, и до третьего класса отказывалась носить какую-либо одежду, кроме платьев. Она избегала игрушек и спортивных занятий своего старшего брата, выбирая чайные сервизы и игровые наборы «Шопкинс» (Shopkins), серию крошечных коллекционных игрушек.
Ее любимым занятием было незаметно пробираться в мой шкаф и надевать некоторые из моих блестящих нарядов и самые блестящие лаковые туфли на каблуках. Она отказывалась от спорта в пользу художественного творчества и шитья.
Все резко изменилось, когда ей исполнилось 12 лет. По мере того, как физически она превращалось в молодую женщину, она перестала выпрашивать бикини и отказывалась носить всякую одежду, которая подчеркивала ее фигуру. Она прятала свою грудь под мужскими очень большими толстовками.
Я помнила, что я делала нечто подобное, когда менялось мое тело, поэтому поначалу не волновалась.
Затем моя дочь с головой ушла в искусство аниме и косплей, увлекшись переодеванием в фантастических персонажей. Я поддерживала ее творческое увлечение.
Я не знала, что аниме и косплей могут охватить и привести в смятение сознание юного существа. Я не знала, что аниме и косплей связаны с «гендерным бендером», нарушением гендерных стереотипов, и что сообщество переходит границу тематики педофилии и секса.
Я также не знала, что представители старших косплеев «ухаживают» за младшими.
В то же самое время моя дочь прошла у себя в школе курс обучения «Тин Ток» (Teen Talk), представляющий собой программу, разработанную в канадской провинции Манитоба. По словам ее создателей, программа разработана с целью предоставления «молодежи точной [непредвзятой] информации» о «сексуальности, репродуктивном здоровье, представлении о теле, об употреблении психоактивных веществ, о психическом здоровье, о проблемах разнообразия и проблемах борьбы с насилием».
Она «принесла» домой совершенно новый язык. Она и все ее подруги обсуждали свои обозначения — полиаморная, лесбийская, пансексуальная. Ни одна из пяти девушек не выбрала «базовую», как у них называют гетеросексуальную девушку.
И вот тогда я почувствовала беспокойство.
Она отдалилась от своих старых друзей и больше времени проводила в интернете. Я проверяла ее телефон, но я не была достаточно проницательной, чтобы понять, что она создала в социальных сетях «правильные» фейковые аккаунты на случай, если я начну их просматривать.
К ней проявляла романтический интерес девушка постарше. Я запретила этой девушке появляться в нашем доме. Позже я узнала, что она домогалась моей дочери.
Когда моя дочь училась в восьмом классе, я в качестве рождественского подарка я повезла ее на аниме-фестиваль «СэкАниме» (SacAnime) в Сакраменто, штат Калифорния. Там она познакомилась с девушкой, которая была на три года старше ее, но более зрелой на несколько световых лет. Эта девушка загипнотизировала мою дочь своей оригинальностью смелостью или великодушием.
Старшая девочка называлась «они». После их встречи моя дочь постриглась «под мальчика», перестала бриться и попросила купить ей нижнее белье для мальчиков. Моя дочь во всем подражала старшей подруге.
Она начала снимать почти непристойные видео для «ТикТок», ее язык стал вульгарным, и она переделала свою комнату, чтобы она стала похожей на пещеру. Она сама проколола себе нос одним из этих колец, которые продевают в нос быкам. Она нарушала все семейные правила. Она превращалась в существо, похожее на эмо-гота-вампира. Она изменилась до неузнаваемости. Как личность она деградировала, став воплощением злобы и грубости.
Летом перед переходом в девятый класс она объявила, что является трансгендером. После этого она начала угрожать самоубийством. Она впала в глубокую депрессию.
Мне удалось раздобыть все пароли ко всем ее аккаунтам в социальных сетях. То, что я увидела, повергло меня в шок.
Почти все, с кем она общалась, были незнакомцами, за исключением подруги, с которой она познакомилась на «СэкАниме», которая прислала ей домашнее видео с мастурбацией. В переписке на онлайн-платформе «Дискорд» (Discord) были фетишистские сексуальные разговоры. Дети посылали друг другу материалы эротического содержания, в том числе с элементами инцеста и педофилии.
Старшие девочки давали советы младшим девочкам, как продавать мужчинам свои фотографии в обнаженном виде.
Девушки хвастались своими различными психическими заболеваниями. Они говорили о том, какой эффект дают разные наркотики. Они говорили о том, что на самом деле они не девочки, а мальчики. Они обсуждали «верхнюю хирургию» (то есть удаление груди) и «накладки», которые образуют выпуклость в штанах, подразумевающую наличие пениса.
Электронные устройства моей дочери были заполнены видеороликами из «ТикТока» и сюжетами, в которых пользователи Ютуба рассказывают о том, как здорово они себя чувствуют теперь, когда «совершили переход».
Были сообщения, в которых незнакомые люди советовали ей за отказ называть ее мужским именем «надавать мне по башке», потому что я «трансфобка».
Я пришла в бешенство. Я взяла телефон и удалила из него все социальные сети — Ютуб, Инстаграм, Дискорд, Реддит, Пинтерест, Твиттер. Я даже заблокировала ей доступ к интернету. Я удалила все ее контакты и сменила номер ее телефона.
Я сидела рядом с ней, пока она «посещала» школу онлайн через зум. Я удалила Ютуб из смарт-телевизоров и заблокировала пульты дистанционного управления. Я убрала из ее комнаты все книги об аниме. Я выбросила все ее костюмы. Я запретила ходить к нам в дом всем ее друзьям, которые вызывали хоть малейшее сомнение.
Я обратилась в полицию по поводу порнографии. Я распечатала закон и сообщила ей, что если кто-нибудь пришлет ей порно, я, не раздумывая, подам в суд.
Она ненавидела меня, как наркоманка ненавидит человека, не дающего ей принимать наркотики. Я стояла на своем, несмотря на постоянные словесные оскорбления.
Проконсультировавшись с семью специалистами в области психического здоровья, я нашла психиатра за пределами штата, который был готов изучить причинно-следственную связь внезапного нарушения гендерной идентичности моей дочери.
Я с головой погрузилась в чтение всего, что написано на эту тему, беседуя с родителями других детей и другими профессионалами. Я неустанно работала над тем, чтобы восстановить ту связь, которая когда-то была между нами.
После полутора лет кромешного ада моя дочь наконец-то возвращается к своему истинному «я», вновь становясь красивой, артистичной, доброй и любящей дочерью.
Я не знаю, какие именно ингредиенты волшебного зелья позволили заглушить гендерную дисфорию у моей дочери. Состав этого зелья может быть разным, но я добилась того, что после ошибки (очень быстро исправленной), когда ее называли мужским именем, наша семья и все взрослые в жизни моей дочери называли ее только по имени, данном ей при рождении. И использовали в отношении нее соответствующие местоимения.
Мы не допустили смены пола, хотя и не смогли контролировать обстановку в школе. Невероятно, но наша местная католическая средняя школа отказалась следовать нашему указу.
Как я уже говорила, мы отключили все социальные сети и лишили ее возможности общаться со всеми, кроме тех, кого мы проверили. Когда я везла дочь в школу, я заставляла ее слушать специальные подкасты на эту тему.
Я распечатала материалы о женщинах, совершивших «детранзишн», обратный транспереход (которые прошли курс лечения, но затем пожалели о том, что сделали, и стали вновь жить как женщины), и разложила их по всему дому.
Я оставила на виду всю литературу, которую изучала, в том числе «Необратимый ущерб: Трансгендерное увлечение, соблазняющее наших дочерей» («Irreversible Damage: The Transgender Craze Seducing Our Daughters») Эбигейл Шрайер (Abigail Shrier), «Гендерная дисфория: терапевтическая модель для работы с детьми, подростками и молодежью взрослыми» («Gender Dysphoria: A Therapeutic Model for Working With Children, Adolescents, and Young Adults») Сьюзан Эванс (Susan Evans) и другие книги.
Я следовала советам, которые давали в подкастах, посвященных теме «Родители за этические принципы оказания помощи» (Parents for Ethical Care), и рекомендациям которая дает Мария Кеффлер (Maria Keffler) в книге «Пресекать, добиваться обратного трансперехода и освободить от вредного влияния: как избавить вашего ребенка от гендерного культа» («Desist, Detrans & Detox: Getting Your Child Out of the Gender Cult»).
Я всячески старалась вернуть те близкие отношения, которые когда-то были у нас с дочерью. Я держала себя в руках, прикусив язык до крови. Я терпела ее злость и отвечала на нее только любовью. Или уходила, когда знала, что отреагирую неправильно.
Я подлавливала ее в те моменты, когда она была слабой и беззащитной, и обнимала ее или забиралась к ней в постель. Я перестала относиться к ней так, словно она была жертвой какой-то интриги или монстра.
Я дала ей понять, что никогда не перестану бороться за нее. Я показала ей свои плакаты с протестов, в которых я участвовала. Я засыпала ее вопросами, которые демонстрировали нелогичность гендерной идеологии. Когда она заходила ко мне в кабинет, у меня на мониторе компьютера всегда были забавные гендерно-критические мемы. Самое главное, я стояла на своем. Я отказывалась принимать ее заблуждения с состраданием.
Я знаю, что должна и дальше проявлять настойчивость и не уступать, поскольку гендерная идеология проникла во все сферы жизни. Но сейчас я могу вздохнуть с облегчением.
