Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Нынешняя ситуация с российским долгом сильно отличается от 1998 года, когда Москва отказалась от выплат держателям внутренних облигаций, пишет The Washington Post. Как отмечает автор статьи, Россия сейчас должна иностранным кредиторам не так уж много.
Финансовые рынки оживились после того, как российские официальные лица в пятницу завершили жизненно важные переводы иностранным инвесторам и не допустили дефолта Москвы по суверенным долгам, который мог бы стать первым за почти два с половиной десятилетия. Однако, несмотря на мощный вздох облегчения на мировых фондовых биржах, риск нового долгового кризиса по-прежнему велик.
Нынешняя ситуация с российским долгом сильно отличается от 1998 года, когда на фоне финансовых потрясений и нехватки наличности Москва отказалась от выплат держателям внутренних облигаций, – и по всему миру прокатился дефолт. На сей раз денег у России хватает, но значительная часть ее резервов заморожена США, Европой и Японией в наказание за спецоперацию на Украине.
Чтобы смягчить последствия для мировой финансовой системы, министерство финансов США заявило, что позволит Москве переводить замороженные средства для покрытия выплат по иностранным облигациям до 25 мая. Но только подстраховка эта временная и может закончится в любой момент.
Отчасти потому, что президент Владимир Путин предложил иностранным кредиторам из "враждебных" стран вместо долларов или евро выплачивать нежеланные рубли.
Важно отметить, что никаких шагов в этом направлении на прошлой неделе русские так и не приняли. Но, по данным отраслевого Института международных финансов (ИМФ), Москве предстоит выплатить проценты по облигациям почти на 2,86 миллиарда долларов к 4 апреля. Рейтинговые агентства заявили, что если Москва попытается заплатить низким рублем, этот шаг будет равносилен суверенному дефолту. И это будет первый внешний дефолт России с 1918 года, когда большевики отказались от обязательств царского правительства.
В прошлом такие события "заражали" всю глобальную систему из-за финансового эффекта домино, – инвесторы в панике вывозили деньги из-за рубежа, перечеркивая привычные ссудные проценты и нарушая работу фондовых рынков и курсы валют.
Но есть и хорошие новости. Сегодня мировая экономика значительно стабильнее, чем в 1998 году. В то неспокойное время российский дефолт пришелся аккурат между финансовым кризисом 1997 года и еще более разрушительным дефолтом Аргентины 2001 года. Тогда развивающиеся рынки страдали от хрупких валютных систем и высокой долговой нагрузки в долларах, но с тех пор финансовые риски во многих странах снизились.
В первую очередь пострадают крупные западные управляющие и пенсионные фонды, а также другие учреждения, которые держат крупные суммы российского долга. Однако по своему валовому внутреннему продукту Россия не входит даже в десятку крупнейших мировых экономик, так что, по прогнозам, боль окажется относительно терпимой. Россия должна иностранным кредиторам 62,5 миллиарда долларов, из которых 21,5 миллиарда подлежат погашению в долларах и евро. По большому счету это не так уж и много.
"Скорее всего, значительную часть придется списывать, – сообщила мне заместитель главного экономиста Института международных финансов Элина Рыбакова. – Будет неприятно. Причем в этом участвуют глобальные пенсионные фонды – например, в Великобритании, Европе и США. Но мы следим за сигналами рынка и не видим больших нарушений".
Но есть и дополнительные факторы риска, которые нельзя не учитывать.
Мы живем в эпоху столь экзотических финансовых инструментов, как кредитные дефолтные свопы. Эти контракты позволяют инвесторам хеджировать или страховать свои финансовые ставки, но в случае чего они быстро становятся ядовитыми и могут повлечь за собой стремительно расползающийся финансовый кризис, – именно так было после краха некачественной ипотеки в США в 2008 году. Ничто не предвещает, что ситуация повторится. Однако оценить все масштабы глобального воздействия свопов и других обязательств, связанных с российским долгом, по-прежнему трудно.
Главный экономист Всемирного банка Кармен Рейнхарт (Carmen Reinhart) напомнила о компании LTCM: из-за российского дефолта 1998 года ныне несуществующему хедж-фонду потребовалась масштабная помощь.
"Помните LTCM? А ведь в самом начале российского дефолта в августе 1998 года никто не мог предвидеть таких последствий, – сказала Рейнхарт. – Все эти вещи всплывают на поверхность лишь позднее. Риски непрозрачны".
Кроме того, финансовый урон от конфликта окажется больнее всего для стран с тесными торговыми связями с Россией и Украиной, – Турции, Чехии, Венгрии и Польши.
Более серьезные последствия конфликта для мировой экономики – это влияние России на цены на сырье. Москва – крупный экспортер нефти, газа, металлов и зерна, а сбои в торговле из-за боевых действий и западных санкций уже привели к резкому росту цен, усугубив и без того мощный приступ глобальной инфляции. Россию наверняка ждут годы финансовой изоляции, – иностранные инвесторы будут ее избегать. Ее корпорации с крупной задолженностью столкнутся с новыми препонами при получении кредита, поэтому на горизонте уже маячит риск новых банкротств.
Дефолт – будь то со стороны российского правительства или корпораций – чреват и другими побочными эффектами: он ускорит поток валюты, повысит ставки по займам в ряде стран и подорвет финансирование ими социальных программ, расходы на инфраструктуру и погашение собственных долгов. В 1998 году российский долговой кризис спровоцировал скачок бразильского реала и резкий рост процентных ставок. Даже доллар и тот рухнул по отношению к японской иене после потерь LTCM, связанных с Россией.
Глобальная денежно-кредитная политика сейчас стабильнее, чем раньше, но затраты на обслуживание кредитов во всем мире уже растут, а Федеральная резервная система настроена на повышение процентных ставок, чтобы пресечь глобальный поток дешевых денег. Это происходит в то время, когда в эпоху пандемии наблюдался исторический рост государственного долга – особенно среди стран с формирующимся рынком, которые иначе не справились бы с экономическим спадом и резким ростом расходов на здравоохранение и социальные нужды. Например, Шри-Ланка переживает худший экономический кризис с момента обретения независимости в 1948 году, – который наверняка потребует финансовой поддержки Индии и, возможно, Международного валютного фонда.
Стоимость кредитов для развивающихся рынков резко возросла с началом российской операции – особенно для стран с высокими рисками. Больше всех пострадала соседняя Грузия. Но та же участь коснулась и Египта, который сильно зависит от украинского и российского экспорта зерна.
В случае российского дефолта, особенно полного, больно будет всем.
"В категории риска оказались страны с высокими потребностями во внешнем финансировании, особенно в иностранной валюте, – заключила Рыбакова. – На ум приходит Турция. Да и все, кто сильно зависит от внешнего финансирования в больших масштабах. Среди них заразительный эффект окажется сильнее всего".
