Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
От Древнего Рима до современных США — людям свойственно переписывать историю, пишет Time. По мнению автора статьи, историческая истина неизбежно становится жертвой политических интересов.
Ричард Коэн (Richard Cohen)
Забавный сюжет: сидящий на троне король обращается к придворному. "Я беспокоюсь о своем наследии, — говорит он. — Убейте всех историков". Что-то похожее, кажется, происходит и сейчас.
Наше отношение к документированию прошлого выходит на первые полосы. В феврале 2020 года Мэтью Коннелли из Колумбийского университета написал, что при президенте Трампе "жизненно важная информация либо вычеркивается, либо уничтожается, чтобы узнать о ней не мог никто: ни СМИ с правительственными регуляторами сегодня, ни историки завтра". За последние два месяца мы узнали, что Председатель КНР Си Цзиньпин планирует переписать историю своей страны, а российский президент Владимир Путин намерен ликвидировать исследовательское общество "Мемориал"*, в архивах которого хранится документация о ГУЛАГах, советских лагерях для военнопленных.
Разумеется, ожесточенные дискуссии о том, какую историю нужно преподавать, идут и в США. За одну версию выступают сторонники "Проекта 1619", а другую яростно поддерживает огромная часть населения, особенно белые, евангелисты и республиканцы. Наше прошлое стало жизненно важным политическим вопросом.
Подобный ревизионизм и сам имеет долгую историю, уходящую корнями во времена Древнего Рима. Тацит начинает свои "Анналы" так: "Деяния Тиберия и Гая, а также Клавдия и Нерона, покуда они были всесильны, из страха пред ними были излагаемы лживо, а когда их не стало — под воздействием оставленной ими по себе еще свежей ненависти".
Британская история полна мифов, начиная с повествования о "Непобедимой армаде" (отважные суденышки Британии против огромных испанских кораблей) до героических рассказов о битве за Британию. После 1945 года страна радовалась сюжетам о своем доблестном объединении в ходе мировой войны и сохранению статуса одной из трех великих держав. Военный историк Майкл Ховард назвал это "историей для яслей", которую также высмеяли в одном из этюдов сатирического ревю 1960-х "За гранью".
Французы считают, что сыграли решающую роль в исходе Первой мировой войны; а в Соединенных Штатах многие лишь смутно представляют, кто помог выиграть Вторую. Кваме Нкрума, президент Ганы, в период с 1960 по 1966 год заказывал огромные фрески с изображением европейских ученых, которые получают наставления от своих африканских предшественников — необходимая, с его точки зрения, фикция в контексте национального самоуважения.
Едва ли есть хоть один народ или страна, которые не использовали бы историю в собственных интересах. Французский историк конца XIX века Эрнест Ренан известен высказыванием о том, что "забывчивость и даже исторические ошибки — неизбежные спутники создания нации", которое стало ответом на афоризм Гете "патриотизм портит мировую историю". Но именно поэтому национализм часто видит в истории угрозу. То, что правительства объявляют правдой, — одна реальность, а суждения историков — совсем другая. История всегда делает акцент на заключительных событиях, заявил Альберт Шпеер американским дознавателям сразу после окончания войны. Ему была противна мысль о том, что ранние достижения гитлеровского правительства будут забыты на фоне его распада.
За другим примером обратимся к Японии. С декабря 1937 по январь 1938 года ее армия вторглась в Китай, устроив шестинедельную бойню, в ходе которой было убито 300 тысяч мирных жителей и изнасиловано более 20 тысяч женщин (обе оценки предоставлены Китаем и, скорее всего, завышены, но других попросту нет). В течение следующих семи лет были совершены и другие преступления, начиная с применения отравляющего газа и заканчивая Батаанским маршем смерти.
Но послевоенная Япония с таким знанием не примирилась. Историки-националисты начали сомневаться в том, что Нанкинская резня вообще имело место, и в октябре 1999 года появился альтернативный учебник для школьников "Кокумин но рекиси" ("Национальная история"), в котором превозносились военные достижения Японии и яростно критиковались все, кто предавал гласности ее злодеяния. Основатель Общества создания учебников по новой истории, 53-летний профессор Токийского университета по имени Нобукацу Фудзиока, подчеркнул факт отсутствия четкой классификации событий прошлого: "История — это не просто открытие и интерпретация источников, но и необходимость переосмысления информации в соответствии с меняющейся реальностью современности".
Японский историк Митико Хасэгава задавалась вопросом: "Почему люди не честны в интерпретации истории?" Забавно, ведь сама она утверждает, что никаких зверств японские военные не совершали и все преувеличено. По сей день Япония не привлекла к ответственности ни одного военного преступника. С 1985 года премьер-министры страны взяли за правило посещать храм Ясукуни в центре Токио, где захоронены останки более тысячи военных преступников, в том числе четырнадцати "класса А". По соседству со святилищем находится музей, который подтверждает ревизионистский взгляд Японии на свою военную историю. Нанкинская резня упоминается как "инцидент"; история превращается в миф и становится формой пропаганды. Закономерно, но трагично.
Кто-то может возразить, что все войны требуют историй о героических подвигах, ведь солдат нужно как-то вдохновлять, а после окончания конфликта убеждать выживших в том, что все страдания и смерти были не напрасны. Однако подобное утешение дорого обходится. Как сказал литературный критик Джон Кэри: "Одна из главных задач истории — донести до нас то, как пылко, искренне и тяжко прошлые поколения преследовали цели, которые сейчас кажутся нам неправильными и постыдными".
Однако не столкнувшись с реальными событиями прошлого, этот урок не усвоить.
Япония не единственная отретушировала прошлое — едва ли найдется народ, который хоть раз не сфальсифицировал свою историю, так или иначе. "Я знаю, распространен взгляд, что всякая принятая история непременно лжет, — писал Джордж Оруэлл в 1942 году, размышляя о пропаганде в период после гражданской войны в Испании. — Готов согласиться, что история большей частью неточна и необъективна, но особая мета нашей эпохи — отказ от самой идеи, что правдивая история возможна". Эта проблема продолжала беспокоить его, и три года спустя он снова к ней вернулся, заявив, что многие готовы возмущаться недостоверной информацией в учебниках, но не увидят ничего дурного в искажении исторических фактов.
А в антиутопии "1984" Оруэлл высмеял государственную власть и ее фальш с помощью таких слов как "большой брат", "неделя ненависти", "новояз", "двоемыслие" и "полиция мыслей". "Прошлое подчищено, подчистка забыта, ложь стала правдой… История остановилась. Нет ничего, кроме бесконечного настоящего, где Партия всегда права".
В июне 2007 года во время общенациональной телеконференции учителей и преподавателей в Москве Путин посетовал на путаницу в манере преподавания советской истории и призвал придерживаться четко установленных критериев. Вот что он сказал учителям истории:
"Что же касается каких-то проблемных страниц в нашей истории — да, они были. Так они были в истории любого государства! И у нас их было меньше, чем у некоторых других. И у нас они не были такими ужасными, как у некоторых других. Да, у нас были страшные страницы: давайте вспомним события начиная с 1937 года, давайте не будем об этом забывать. Но и в других странах было не менее, пострашнее еще было… Да мало ли чего было в истории каждого государства и каждого народа! И нельзя позволить, чтобы нам навязывали чувство вины".
И все же битва за "правильную" историю не закончена. Как гласит известное высказывание Фрэнсиса Бэкона, "истина есть дочь времени, а не авторитета".
*признано в России иностранным агентом
