Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Почему Россия не рушится? Потому что надутый доллар внушал нам веру в могущество западных экономик, пишет автор издания Marianne. На самом деле размер экономики России не намного меньше: мы производим больше пшеницы, чем США, и не меньше оружия, чем Франция и ФРГ, вместе взятые. Поэтому нас не сломали санкции.
Почему российская экономика не рушится? Ведь против нее применены все санкции, на какие Запад был способен. Почему же, наоборот, европейской экономике грозит крах в преддверии зимы, о чем говорит всплеск инфляции?
Самое удивительное в противоборстве Запада с Россией то, что наш противник должен был исчезнуть. Давайте сравним валовые внутренние продукты (ВВП) двух сторон в 2021 году, накануне конфликта на Украине. По данным Всемирного банка, совокупный ВВП России и Белоруссии составляет всего 3,3% от общего ВВП США, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Великобритании, Европейского союза, Норвегии, Швейцарии, Японии и Южной Кореи.
Так как же смеет эта ничтожная Россия бросать нам вызов? Но, прежде всего, почему российская экономика не рушится после всех санкций, которым она подверглась? Почему именно европейской экономике грозит крах в преддверии зимы, о чем говорит всплеск инфляции?
Ответ прост. Экономическая мощь, измеряемая на основе подсчитанного по нынешним правилам ВВП, фиктивна. Этот инструмент измерения экономической успешности страны просто устарел. Он больше не измеряет, как в славные тридцатые годы, совокупность производства стали, автомобилей, холодильников и телевизоров, то есть реальных товаров. Он измеряет прежде всего производство нематериальных товаров, которые у некоторых иногда (а у других очень даже часто) считаются бесполезными. А потому представляют лишь номинальную ценность.
Возьмем пример лидера западного мира — США, чей ВВП составляет 40% от ВВП всего западного мира. Здравоохранение там "всасывает" в себя 18% "национального производства", что почти вдвое больше, чем в остальных странах Запада (они тратят от 9 до 11% ВВП). Но давайте посмотрим на показатели эффективности этих затрат: продолжительность жизни в США составляет всего 77,3 года против 80,9 в Германии, 82,2 во Франции, 82,4 в Швеции, 84,6 в Японии.
Чем же это объяснить? А тем, что более половины американских расходов на здравоохранение (от 10 до 13% всего ВВП) составляют необоснованные доходы их врачей (которых на количество жителей приходится меньше, чем во Франции), а также безумная стоимость предлагаемых американцам лекарств (половина мировых расходов). Правда, здесь Россия, где продолжительность жизни составляет 71,3 года, отстает от США еще больше, чем США отстают от ЕС. Но, во-первых, Россия серьезно удлинила продолжительность жизни своих граждан. А во-вторых, у нее лучше, чем в США показатели младенческой детской смертности. Между тем именно младенческая смертность (этот показатель когда-то позволил мне предсказать крах советской системы, учитывая рост в Советском Союзе в период с 1970 по 1974 годы числа потерянных новорожденных жизней) позволяет лучше всего судить об эффективности медицины. Так, детская смертность в России, составившая 3,9 мертворожденных в среднем на 10 тысяч человек детородного возраста в 2020 году, оказалась ниже, чем в США, где эта цифра равна 5,4 в среднем.
Итак, мы воюем, бойкотируем, поставляем оружие, инструкторов, участвуем в дезинформационной войне. В общем, действуем. Но мы должны знать, каковы наши реальные ресурсы. Иногда создается впечатление, что если мы вместе с Джо Байденом, Борисом Джонсоном, Эммануэлем Макроном и Олафом Шольцем — экипаж вступившего в бой военного самолета, то вот у нас какая беда: у нас бортовые приборы вышли из строя. Почитание доллара и преклонение перед евро заставляют нас ошибочно принимать денежные знаки за реальное богатство. А ведь во время боя главное — это правильная оценка ситуации. Мы можем раздать Украине миллиарды долларов и евро, но эти денежные мешки не изменят того факта, что производство пшеницы в Америке упало с 65 до 47 миллионов тонн в период с 1980 по 2021 год, а производство в России выросло с 36,9 до 80 миллионов тонн с 1987 по 2020 год. Итак, мы с удивлением констатируем, что пшеница вместе с газом придают России больше могущества, чем пресловутые "нематериальные активы" придают США. В этом вся проблема резервных валют: их можно создавать за недорого (по сути, даром), но что можно купить на них в странах, производящих эти валюты, если они принесли в жертву свою промышленность на алтарь глобализации?
Соединенные Штаты неоднократно надавали Украине столько миллиардов долларов, что я перестал вести счет. А вот вполне материальных ракетных комплексов Himars американцы дали Украине всего двадцать штук (сейчас их число может увеличитьтся). Этого недостаточно, чтобы изменить ход военной операции.
Почувствуйте разницу: во время Второй мировой войны Америка произвела более 50 000 танков Sherman. Меня вдруг охватило сомнение. Военный бюджет США в размере 800 миллиардов долларов составляет 40% мировых военных расходов. Но соответствует ли реальное производство этим гигантским суммам? Может, неэффективный военный бюджет стоит уменьшить, как и бюджет на здравоохранение? Что за все эти деньги американцы могут предоставить своим союзникам, особенно в случае десятилетней, двадцатилетней или тридцатилетней войны? Мы напоминаем военного пилота, который из-за ошибки приборов во время боя думал, что летит на высоте 10 000 м. Пока не увидел, что на самом деле находится на высоте 350 м. И никакой посадочной полосы не видно на горизонте.
Эммануэль Тодд (Emmanuel Todd)
