Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Из-за проблем с урожаем на целине Хрущев предлагал передать часть территорий Казахстан Узбекистану, пишет QMonitor. Однако вмешательство Брежнева сохранило территориальную целостность республики.
Бахыт Жанаберген
В декабре 1962-го Динмухамеду Кунаеву пришлось оставить пост первого секретаря ЦК Компартии Казахстана, то есть главы республики. В канун 60-летия этого события мы решили вспомнить о том, что ему предшествовало, дабы понять, какие мотивы при принятии данного кадрового решения двигали Никитой Хрущевым, который на тот момент руководил и КПСС, и советским правительством, прибрав к своим рукам всю полноту власти в огромной стране под названием СССР.
Существует мнение, причем далеко не безосновательное, что своим возвышением на самую высокую в Казахской ССР должность Кунаев во многом обязан Леониду Брежневу. Близкие и доверительные отношения между ними сложились с середины 1950-х, когда Леонид Ильич занимал посты сначала второго, а потом и первого секретаря ЦК Компартии Казахстана. Именно в тот период Кунаева назначили председателем Совета министров республики.
В августе 1959-го в Темиртау, где строилась "казахстанская Магнитка", произошли массовые беспорядки, в результате которых погибли 11 человек, десятки были ранены, сотни арестованы. Это стало первым в СССР эксцессом такого рода в послевоенные годы, и союзному центру пришлось пойти на жесткие кадровые решения. Встал вопрос, кем заменить первого секретаря ЦК Николая Беляева.
Поскольку после Жумабая Шаяхметова этот пост занимали исключительно "варяги" (Пономаренко, Брежнев, Яковлев, Беляев), то поначалу рассматривали аналогичные кандидатуры. Однако Леонид Ильич, к тому времени член президиума и секретарь ЦК КПСС, ставший "любимчиком" Хрущева и, как считали тогда, вероятным его преемником (наряду с Александром Шелепиным), сумел убедить Никиту Сергеевича в том, что в Казахстане есть свой достойный претендент. Он же, Брежнев, в самом начале следующего года приехал в Алма-Ату, чтобы представить Кунаева в новом качестве. Конечно, было голосование, но, как обычно, формальное.
Нашей республике Хрущев уделял довольно много внимания. В первую очередь, своему детищу – целине. Например, в 1961-м он трижды приезжал в Казахстан, проведя здесь в общей сложности 21 день. В марте Никита Сергеевич побывал в Акмолинской области, оттуда перебрался в Алма-Ату, делая по пути остановки, провел в обоих городах совещания по вопросам сельского хозяйства. Кстати, тогда же он предложил переименовать Акмолинск в Целиноград, что и было сделано всего за неделю: уже 20 марта появился соответствующий указ президиума Верховного совета Казахской ССР за подписью его председателя Исагали Шарипова. В июне Хрущев принял участие в торжествах, посвященных 40-летию образования республики. А в ноябре снова приехал в теперь уже Целиноград, чтобы провести большое совещание и заодно побывать в зерносеющих областях.
Конечно, с его стороны нередко звучала критика в адрес руководства Казахстана, но это считалось как бы в порядке вещей: эмоциональный и даже запальчивый Хрущев был подвержен частой смене настроений – он быстро менял гнев на милость и наоборот. В целом же Кунаев, похоже, его вполне устраивал. Но в 1962-м ситуация начала меняться.
Как вспоминал Димаш Ахмедович в книге "О моем времени", весной того года ему позвонил Хрущев и предложил создать дополнительно к Целинному краю, образованному в конце 1960-го, еще два – Западно-Казахстанский и Южно-Казахстанский с центрами соответственно в Актюбинске и Чимкенте. И вообще, он считал целесообразным перевести территориальное деление в республике с областного на краевое. Кунаев внутренне был не согласен с этим, но возражать не стал. Первым секретарем Южно-Казахстанского крайкома партии избрали Исмаила Юсупова.
Кстати, здесь стоит сказать о планах отчленить Целинный край и то ли присоединить его к РСФСР, то ли создать новую республику, которые у нас часто преподносятся как реально существовавшие.Никаких документальных доказательств на сей счет не обнаружено, ни Кунаев, ни Хрущев в своих мемуарах эту тему даже не затрагивали. А сын последнего Сергей, который был посвящен в дела отца, вел дневники и записывал его воспоминания, в одной из своих книг писал: "Он порекомендовал казахам перенести столицу республики из Алма-Аты сюда, в гущу жизни, в центр Целинного края. Но переезжать из райских предгорий Алатау в степь с ее нестерпимым летним жаром и лютыми морозами казахи не торопились. Отец не настаивал". Если так и было на самом деле, то это может свидетельствовать о том, что Хрущев не планировал отчленения Целинного края.
А вот другие варианты изменения границ Казахской ССР им, видимо, все же рассматривались. В сентябре 1962-го он отправился в двухнедельное "турне" по республикам Средней Азии – Туркмениb, Таджикистану, Узбекистану. И вскоре у него возникли две идеи: первая – передать Мангышлак туркменам (мол, они лучше знают, как освоить богатства полуострова), вторая – передать хлопкосеющие районы Южно-Казахстанского края узбекам (мотивировка примерно такая же). От первой Кунаев, по его словам, сумел отбиться благодаря поддержке со стороны министра геологии СССР Александра Сидоренко, а вот от второй…
Впрочем, прежде чем перейти к этой самой второй, следует сказать, что тот год на целинных землях Казахстана выдался неурожайным: ожидалось, что республика сдаст государству миллиард пудов зерна, но от нее получили лишь половину этого объема. Сказалась, прежде всего, засуха: пшеница хорошо пошла в рост, и земледельцы радостно потирали руки в надежде собрать по 15–16 центнеров с гектара, или почти в полтора раза больше, чем в средние по урожайности годы, но затем пришла 40-градусная жара, и колосья стали высыхать. Хрущев, конечно, был в курсе, но, раздосадованный случившимся (он крайне ревностно относился к тому, что происходило на целине), на ноябрьском пленуме ЦК КПСС, как писал его сын, жестко "выговорил казахам за пренебрежение особенностями целинного земледелия, за игнорирование голоса передовой науки и практики, за то, что „запустили земли”". Понятно, что главная ответственность за неурожай была возложена на руководителя республики.
Спустя месяц, в середине декабря, вспоминал Кунаев, его пригласили в Кремль, где Хрущев сообщил ему: "У меня сегодня был первый секретарь Южно-Казахстанского крайкома Юсупов. Он ставит вопрос о передаче хлопкосеющих районов Узбекистану. По-моему, очень дельная мысль. Передача районов в подчинение Узбекистана ускорит освоение Голодной степи и увеличит производство хлопка. Юсупов обосновал свое предложение еще и тем, что узбеки имеют богатый опыт в производстве хлопка. Предложение Юсупова мы поддерживаем, хотели бы знать мнение ЦК КП Казахстана". Сам же Юсупов позже утверждал, что идея принадлежала Хрущеву, а он лишь подчинился и подготовил соответствующую записку.
Кунаев стал возражать Хрущеву. Возможно, помимо всего прочего, им двигало и уязвленное самолюбие: почему столь важное для республики решение готовилось за спиной ее первого руководителя, почему его, по сути, просто поставили перед фактом? Он начал приводить контраргументы: "Пытаясь убедить Хрущева в нецелесообразности передачи земель из одной республики в другую, я говорил о том, что это приведет к нежелательным результатам и рассорит народы соседних республик. Также сказал, что у нас есть большой опыт в освоении новых земель, но все мои доводы Хрущева не убедили".
А на 25 декабря назначили пленум ЦК Компартии Казахстана. На нем прилетевший из Москвы секретарь ЦК КПСС Фрол Козлов обратился к участникам со следующими словами: "Президиум ЦК КПСС считает, что товарища Кунаева целесообразнее использовать в качестве председателя Совмина республики. Первым секретарем мы рекомендуем Юсупова, вторым – Соломенцева. Прошу поддержать наше мнение". В том, что Кунаева не стали задвигать слишком далеко, а перевели на вторую по значимости в республике должность главы правительства, возможно, сыграл свою роль Брежнев, решивший таким образом поддержать друга и единомышленника.
По словам Юсупова, когда Хрущев предложил ему сменить Кунаева на посту первого секретаря ЦК, он стал отнекиваться: мол, будет не совсем правильно, если во главе Казахской ССР окажется уйгур. Но Никита Сергеевич довольно резко ответил: "Мы строим коммунизм, и у нас скоро не будет ни национальностей, ни границ между республиками". Так ли было на самом деле, сказать сложно. Известно только то, что казахская национальная элита восприняла это назначение (избрание) очень болезненно – именно в силу этнического происхождения Юсупова.
В октябре 1964-го в результате внутрипартийного заговора, главной движущей силой которого стали секретари ЦК КПСС Леонид Брежнев, Александр Шелепин, Николай Подгорный и председатель КГБ Михаил Семичастный (их потом поддержали и другие члены президиума ЦК), Хрущев был смещен со всех постов и отправлен на пенсию. Партию возглавил Брежнев, и спустя всего два месяца, в декабре, Кунаев вернулся на прежний свой пост. К слову, ни в одной из других союзных республик руководители тогда не сменились. Заодно были упразднены два края, Западно-Казахстанский и Южно-Казахстанский, а в следующем году такая же участь постигла и Целинный край.
Через полтора года, в апреле 1966-го, Кунаев стал первым из руководителей Казахской ССР кандидатом в члены политбюро (бывший президиум) ЦК КПСС, а еще через пять лет был введен в состав этого высшего руководящего органа, который решал все ключевые вопросы жизни государства. В брежневский период в него обычно входили менее пятнадцати человек, а из союзных республик были представлены только Украина и Казахстан. На посту первого секретаря ЦК Димаш Ахмедович пробыл до декабря (любопытно, что именно на этот месяц пришлись одно его назначение и две отставки) 1986-го. Во что вылилась замена Кунаева на Колбина, все мы прекрасно знаем. Но это уже совершенно другая история…
