Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Журналистика в США – это бизнес, иногда честный, но все же бизнес, считает автор статьи в NYT. Новостные агентства неизбежно теряют доверие общества, когда выдают себя за тех, кем не являются. Так, сейчас только 16% американцев доверяют печатной прессе, а телевидению – всего лишь 11%.
Ни для кого не секрет в редакциях американских СМИ, что наша профессия утратила доверие общественности. Социологическая служба Gallup, которая на протяжении десятилетий проводит среди населения опрос "Доверие к институтам", выяснила, что с прошлого лета только 16% американцев "очень доверяют" или "достаточно доверяют" печатной прессе — по сравнению с 25% десять лет назад и 35% в 2002 году. С телевизионными новостями ситуация еще хуже — доверие к ним испытывают лишь 11% граждан, а 53% не доверяют совсем.
Большинство из нас, как в средствах массовой информации, так и вне их, несомненно, согласятся, что это плохо: мы были более здравомыслящей страной, когда могли обсуждать темы, опираясь на общий набор неоспоримых фактов. Но нам труднее договориться о том, почему доверие к СМИ рухнуло и, что еще важнее, как его можно вернуть.
У главного редактора The Washington Post Леноарда Дауни-младшего есть идея, как восстановить наш авторитет.
В своем эссе, опубликованном на прошлой неделе в WaPo, Дауни привел доводы в пользу того, что редакции должны отказаться от журналистской объективности, поскольку новое поколение журналистов "думает, что оно может привести к ложному балансу". Он добавил, что "репортажи не соответствуют их собственной идентичности, жизненному опыту и культурному контексту, мешая им стремиться к истине в своей работе". Он даже утверждает, что объективность никогда не была стандартом, которого он придерживался, хотя принципы, которые, по его словам, были целями, которые он преследовал как редактор, — "точность, справедливость, беспристрастность, подотчетность и стремление к истине" — те же, что и у большинства объективных журналистов, и мало отличаются от того, что, по его словам, является словарным определением объективности — "использование фактов без искажения личными убеждениями, чувствами или предрассудками".
В своем эссе Дауни ссылается на доклад "За пределами объективности", написанный совместно с бывшим президентом CBS News Эндрю Хейвордом. Он основан на интервью с 75 руководителями редакций и известными журналистами. После того, как я пренебрежительно отозвался об этом эссе на шоу Билла Махера на прошлой неделе, Дауни попросил меня прочитать доклад полностью. Затем мы поговорили об этом по телефону.
Эссе "За гранью объективности" было опубликовано Школой журналистики Уолтера Кронкайта при Университете штата Аризона. Это замечательная работа — хотя, возможно, не по тем причинам, которыми руководствовались Дауни или Хейворд.
Доклад напоминает прозу из сплошных цитат. Большинство журналистов, цитируемых в документе, говорят на жаргоне современного прогрессивизма, что лишь подтверждает убежденность многих американцев в том, что основные СМИ теперь являются умом, голосом и рукой левых политических партий. Исполнительный редактор газеты The Los Angeles Times Кевин Мерида говорит, что он готов разрешить своим сотрудникам участвовать в некоторых делах, о которых они пишут, что стирает грань между социальной активностью и журналистикой. Объективность, говорит другой редактор, цитируемый в отчете, — это новости "через призму преимущественно белых редакторов-мужчин традиционной ориентации".
Доклад также призывает редакции новостей становиться все более разнообразными, но не упоминает о разнообразии точек зрения, которое сегодня является наиболее очевидным дефицитом в большинстве американских СМИ. В нашей беседе Дауни признал, что это было досадное упущение. Досадное — но показательное.
У доклада есть и более глубокие проблемы. Самая глубокая в том, что Дауни и Хейворд имеют ошибочное представление о предназначении журналистики в свободном обществе.
Во-первых, в основном журналистика в Соединенных Штатах, включая The New York Times, — это бизнес, иногда честный, но все же бизнес. Демократия может умереть во тьме, как гласит высокопарный девиз газеты The Washington Post. Но WaPo умрет, если не сможет продавать подписку и рекламу или опираться на смекалку и щедрость своего владельца-миллиардера.
Это ни в коем случае не дискредитирует хорошую работу WaPo. Но новостные организации неизбежно теряют доверие общественности, когда они выдают себя за тех, кем не являются.
Мы не просто незаинтересованные защитники демократии в целом. Мы — действующие лица в рамках этой демократии, обладающие мощным рупором, в который мы иногда можем кричать, чтобы освещать проблемные темы. Когда, например, папарацци подглядывают за знаменитостями, идущими по своим делам — служат ли они интересам демократии или только интересам прессы, продающей тиражи? То же самое относится и к общественным деятелям, обвиняемым в грязных делах, которые остаются недоказанными: насколько хорошо помогли американской демократии слухи о компрометирующей видеозаписи с Дональдом Трампом в Москве?
Если американские новостные СМИ хотят вернуть доверие, мы могли бы спуститься на землю и быть немного более сознательными в отношении нашей привилегированной и часто тревожной роли в обществе.
Во-вторых, мы не занимаемся "правдой", по крайней мере, не той, что с большой буквы "П". Наша работа заключается в сборе и представлении соответствующих фактов и убедительных доказательств. За пределами этого истина быстро становится вопросом личной интерпретации, "жизненного опыта", моральных суждений и других субъективных соображений, которые влияют на всех журналистов, но не должны определять их репортажи. Единственное место, где субъективная истина может играть ценную роль в новостных СМИ, — это раздел "Мнение", который, по крайней мере, честен и прозрачен в отношении идеологических предпосылок и целей своих комментариев. Если бы Дауни и Хейворд хотели больше этого, я был бы только за.
Основное занятие журналистики — сбор и распространение информации. Для этого необходимы такие качества, как любознательность, независимость, непредвзятость, критическое мышление и настойчивость в обеспечении точности, своевременности и полноты фактов. Это также служит жизненно важным интересам демократии, предоставляя общественности материал, необходимый для формирования разумного мнения и эффективной политики. Это может быть менее романтично, чем стремление к "истине", но мы можем вернуть себе доверие аудитории, если сведем нашу миссию к простым фактам.
В-третьих, тот факт, что объективность трудно реализовать на практике, не лишает ее смысла как желаемой цели. Напротив, стандарт объективности оказывает огромную помощь редакторам, пытающимся удержать репортеров от придания новостям собственного мнения или исключения из репортажей людей и аргументов, которые им не нравятся. То, что Дауни и Хейвард в своем докладе называют "ложным балансом", на самом деле — важнейший способ завоевания доверия аудитории, особенно в такой многообразной стране, как Америка. Это дает возможность высказать несколько точек зрения. И это показывает веру в то, что люди могут самостоятельно прийти к разумным выводам.
Также не является серьезным возражением утверждение Дауни и Хейворда о том, что объективность каким-то образом запятнана белыми редакторами-мужчинами традиционной ориентации. По этому абсурдному стандарту мы также должны косо смотреть, скажем, на математический анализ (Ньютон, Лейбниц), или на большую часть современной медицины (Ослер, Флеминг, Салк), или, если уж на то пошло, на школу журналистики имени Уолтера Кронкайта. Если раньше редакции новостей были недостаточно разнообразны, то, конечно, ответ заключается в том, чтобы сделать их более разнообразными, а не отбрасывать их стандарты. Именно благодаря более тщательному соблюдению этих стандартов поддерживается профессиональное мастерство и доверие к институтам.
Наконец, цель журналистики в демократическом обществе не только в его информировании. Она также заключается в умении прислушиваться к нему. "Хорошая газета — это нация, разговаривающая сама с собой", — заметил однажды Артур Миллер. Дауни и Хейворд правы в том, что более разносторонние редакции могут помочь читателям узнать точку зрения людей из маргинальных сообществ, которые не всегда имеют собственные рупоры. Но эта огласка должна распространяться и на тех американцев, которых большинство ведущих СМИ сейчас рассматривают в лучшем случае как чужое племя, а в худшем — как серьезную угрозу самой демократии: таких людей, как религиозные консерваторы, дети на домашнем обучении, владельцы оружия и сторонники Трампа.
Сейчас большая часть популярной журналистики не справляется с этой задачей, относясь к этой части Америки со снисходительным отношением и обзывательствами ("расист", "дезинформатор", "чего-то-фоб" и так далее). Одна из целей объективности в репортажах заключается в том, что она может подтолкнуть новостные СМИ к тому, чтобы выслушать самых разных людей без моральных упреков — в то же время позволяя им увидеть и услышать себя в СМИ без уничижительного или пренебрежительного отношения. Это еще один хороший способ восстановить доверие.
Нет сомнений в том, что традиционная модель объективной журналистики во многом несовершенна. Журналистика, которая пытается сохранить нейтральную позицию в морально спорных вопросах, всегда будет вызывать разочарование. Все журналисты подвержены личным недостаткам и культурным фильтрам, которые делают несовершенными всех людей. И никогда не существует надежного способа отражения реальности и передачи информации, особенно в плюралистической и часто поляризованной стране. Развитие технологий, изменения в нормативно-правовой базе и растущая волна политической демагогии еще больше усложняют задачу создания авторитетной журналистики.
Но если вы по-прежнему считаете, что здоровая демократия зависит от качества и достоверности информации, с помощью которой наше общество делает свой выбор, то у нас нет лучших образцов, чем объективная журналистика, которая сейчас выходит из моды. Дауни, Хейворд и другие потенциальные спасители нашей профессии должны быть осторожны в своих желаниях.
Брет Стивенс – колумнист раздела "Точка зрения" в The New York Times с апреля 2017 года. В 2013 году он получил Пулитцеровскую премию за комментарии в The Wall Street Journal, ранее был главным редактором The Jerusalem Post.
