Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В Польше начали уставать от украинских беженцев, число которых продолжает расти, пишет Zaxid. Из-за притока мигрантов образовался дефицит арендного жилья и выросла инфляция. Ситуацию осложняет нежелание приезжих адаптироваться к местным условиям, что приводит к конфликтам.
Ярослав Коцишевский
Время воспользоваться историческим моментом
Мирослава Керик – историк, социолог, эксперт по делам миграции и украинского сообщества в Польше. Председатель правления фонда "Наш выбор" и редактор месячника "Наш выбор". Она также работает в Институте философии и социологии Польской академии наук. В своей работе сочетает действия, направленные на интеграцию украинских мигрантов в Польше, с реализацией многочисленных научно-исследовательских проектов в сфере миграции.
В интервью Ярославу Коцишевскому Керик призывает и поляков, и украинцев задуматься над проблемами коэкзистенции. Украинские мигранты в Польше должны научиться адаптироваться к польским условиям. Но, по ее словам, изменения также должны произойти со стороны поляков.
Ярослав Коцишевский: Количество украинских беженцев в Польше уменьшается. Это устойчивая тенденция? Или те, кто бежал от конфликта, чувствуют себя в достаточной безопасности, чтобы вернуться?
Мирослава Керик: Начиная с июня, мы наблюдаем постоянное уменьшение количества людей, которые остаются в Польше или приезжают туда. На то время конфликт достиг своего апогея, и было понятно, где проходит линия фронта. Люди просто хотели вернуться и возвращались, если их дома не были разрушены, а их регион был достаточно безопасным. Конечно, мы ожидали, что зимой в Польшу приедет больше людей.
На Украине разрушено пятьдесят-шестьдесят процентов энергетической инфраструктуры, что привело к нехватке электроэнергии, недостатку тепла, воды, потому что все работает на электричестве. Люди часто не имеют электричества по полдня или имеют его лишь восемь часов в день, а в селах – даже четыре часа в день. Если зима будет холодной, люди будут приезжать снова.
– По вашему мнению, Польша сейчас лучше подготовлена к приему беженцев, чем год назад? Будет ли легче им помогать?
– Государство владеет действенным механизмом построения приютов или установки палаток, где люди могут получить временную поддержку. Власть говорит, что она может принять восемьдесят-сто тысяч человек для группового проживания сразу, но я не думаю, что мы будем готовы, если захотят приехать больше людей. Мы уже почти год помогаем, люди устали, больше не будет возможности, как раньше, размещать столько приезжих в частных домах.
То, что произошло в феврале и марте, произошло благодаря поддержке гражданского общества. Без этой доброй воли и открытости польского народа государство само бы не справилось. Боюсь, что сейчас будет сложнее из-за усталости общества и инфляции, которая привела к тому, что люди имеют меньше ресурсов для жизни, а содержать дополнительные семьи стоит денег.Ощущается нехватка мер поддержки со стороны государства, особенно если кто-то приезжает во второй раз.
– Чего, по-вашему, не хватает конкретно?
– Прежде всего, у нас имеется жилищная проблема. Это все еще почти два миллиона человек, находящихся в Польше. Многие из них до сих пор живут в приютах, даже если у них есть работа. Ведь у некоторых из них есть работа, к сожалению, ниже их квалификации, с заработной платой, которой не хватает, чтобы снять жилье на рынке. Также ощущается нехватка арендного жилья. И это проблема угрозы бездомности.
У Польши уже должна быть стратегия поддержки. Команда во главе с министром Агнешкой Щигай (Агнешка Щигай – министр без портфеля, отвечающая за вопросы, связанные с миграцией. – Прим. ред.) работает над стратегиями вовлечения различных социальных групп, включая мигрантов и беженцев, в жизнь общества. Надеемся, что работа этой команды приведет к созданию такой стратегии. Она потребует финансовой поддержки и приверженности всех министерств. Остается увидеть, насколько это правительство будет готовым к таким изменениям, ведь речь идет о реформировании системы поддержки уязвимых групп населения по всей Польше. А это, все же, требует затрат и желания.
С другой стороны, нужно разработать миграционную политику, политику интеграции, которая не опиралась бы лишь на министерство внутренних дел, мыслящее лишь с точки зрения политики безопасности и относит мигрантов к группе угрозы. Миграция имеет разные лица и касается разных сфер жизни, а государственная политика должна разрабатываться при участии местных и центральных органов власти, неправительственных организаций, институтов, действующих в Польше, и самих мигрантов. Тогда мы сможем говорить о видении того, какой страной хочет быть Польша.
Кстати, она никогда не была моноэтнической страной, после Второй мировой войны меньшинства были немногочисленными. Сейчас же картина изменилась из-за миграции, из-за конфликта, из-за прибытия в Польшу беженцев из Украины. Некоторые из них останутся, потому что им просто некуда возвращаться, или потому что их дети ходят в школу и нашли здесь свой путь. Города, в частности, не будут моноэтническими. Мы должны думать о том, как мы можем жить вместе в этом доме, а это значит, что это задача не только для беженцев или мигрантов – адаптироваться к польским условиям. Изменения также должны произойти со стороны поляков.
– Запуск номеров PESEL (Powszechny Elektroniczny System Ewidencji Ludności, то есть Универсальная электронная система регистрации населения. – Прим. ред.) оказался выстрелом в яблочко. На что мы можем опираться после этого года опыта?
– Хорошо, что правительство быстро отреагировало, и людей впустили в страну без необходимых документов, которые они не могли предоставить, поскольку бежали, а не планировали выезжать, не планировали мигрировать. У некоторых из них не было никаких документов, только внутренние украинские паспорта. Иначе они не смогли бы пересечь границу. Стоит отметить, что для граждан Украины важна законность пересечения границы и дальнейшая возможность передвижения. Это было ключевым моментом, эта открытость, которая позволяла людям приезжать в Польшу.
Вторая вещь – это плюсы от COVID. Мы научились работать онлайн, упростились определенные системы, работа государства, быстрота реагирования, скорость законов. В этом есть и обратная сторона – консультации не проводятся, поэтому часто допускаются ошибки и принимаются решения, противоречащие праву. С другой стороны, у нас есть скорость реакции – давая номер PESEL, мы открываем доступ к рынку труда, к социальным услугам. Это позволило людям быстрее адаптироваться и одновременно чувствовать себя в безопасности, иметь возможность обратиться за поддержкой.
Стоит отметить, что не сложилась такая ситуация, когда украинцы пользуются большой системой социального обеспечения. Это единовременная выплата триста злотых, затем включение в программу "пятьсот плюс" – для детей пятьсот злотых. Но если говорить о том, что некоторые беженцы работают, то доход, который они генерируют для социального обеспечения, больше, чем они получают. Около двадцати пяти тысяч человек воспользовались социальной помощью, что на фоне почти двух миллионов беженцев является небольшим количеством.
Польша имеет очень либеральную систему доступа к рынку труда для иностранцев, но рынок труда требует больше людей разных профессий. К сожалению, мигранту постоянно требуется разрешение на каждую работу, даже если он всегда работает у одного работодателя, он должен подавать заявление на получение отдельного разрешения. Это снижает мобильность, создает теневую экономику и многие другие патологии. Нынешняя ситуация с вводом номера PESEL и возможностью создания ФЛП, открыла доступ к рынку труда, и эта мобильность на рынке труда позволяет людям быстрее находить свой путь, а теневая экономика уменьшается. Польский рынок труда не разрушился даже сейчас, когда у нас появилась инфляция и будут сокращения. Посмотрим, как он восстановится, но пока что, по оценкам экспертов, четыреста тысяч людей нашли работу, большинство из них – взрослые мигранты. Польский рынок труда может поглотить вдвое больше.
– В начале конфликта поляки были невероятно преданы делу помощи. Однако частные ресурсы имеют пределы, наступает усталость, а пропаганда пытается разделить поляков и украинцев. Насколько это действительно проблема сейчас?
– Усталость – это естественный процесс. Потому что как долго мы можем принимать у себя дома кого-то, даже своих родственников? Это всегда сложно. Исследование, которое недавно провело издание Krytyka Polityczna, показывает, что поддержка Украины и ее победы в этом конфликте очень высока, и это справедливо для различных социальных слоев. Хуже с поддержкой беженцев. Люди, которые сами находятся в затруднительном положении, которые относятся к исключенным, более маргинализированным и менее обеспеченным группам, к сожалению, воспринимают украинцев как угрозу для доступа к здравоохранению, к различным услугам, считают, что из-за них образуются очереди, что из-за них появляется инфляция, что из-за них затруднен доступ в детские сады и школы.
Создаются фейковые новости, которые живут своей жизнью – якобы кто-то кому-то сказал, что кто-то требует все бесплатно, создается негативный стереотип об украинках и украинцах как таковых, что хотят злоупотреблять системой социального обеспечения, требуют все бесплатно, не хотят работать или занимают чужие рабочие места. Те работы, которые выполняют мигранты и беженцы, являются наиболее доступными и неквалифицированными, например, в сфере услуг или домашней работе, то есть уборка, уход или общественное питание. Но польские женщины и мужчины также присутствуют на этом рынке и боятся конкуренции.
С другой стороны, мы видим проблему с недостаточной поддержкой школ, системы образования в работе с классами с иностранными детьми. Как работать в классах со студентами из разных культур? Это уже не моноэтническая группа. Учителя и директора действуют и повышают квалификацию в соответствии со своими возможностями, но здесь требуются системные действия, поддержка учителей в повышении квалификации, чтобы учебная программа была адаптирована.
Сами учителя поднимают вопрос о том, что, если они хотят повысить квалификацию, к сожалению, должны платить за это из собственного кармана. Плюс ограничение доступа к школам, которые предлагают такое обучение. К сожалению, это становится большой проблемой для учителей, особенно из небольших городов, где такой доступ более ограничен, чем в Варшаве. Потому что, с точки зрения Варшавы, мы располагаем большими знаниями, большими возможностями, большим количеством институтов.
– Украинцы сейчас являются самой большой группой мигрантов и беженцев в Польше, но не единственной. Ранее здесь был значительный приток из Белоруссии и других стран. Существует ли конкуренция между мигрантами и беженцами из разных стран или континентов?
– Беженцы из других стран чувствуют себя немного хуже, поскольку поляки с распростертыми объятиями реагировали на беженцев из Украины после двадцать четвертого февраля прошлого года, и совсем по-другому – на беженцев с польско-белорусской границы, с которыми те же самые службы вели себя совсем иначе. Они тоже бежали от конфликта и нуждаются в поддержке. Негативный образ беженцев, особенно культурно отличных, не похожих на других, чернокожих или азиатов, к сожалению, сказывается на готовности помогать.
Мы также должны помнить, что с Украины уехали не только украинцы. Были и граждане других стран, которым пришлось бежать от конфликта, но они поддержки не получили. Например, граждане африканских стран, которые учились на Украине, имели большие проблемы. Им было дано четырнадцать дней для того, чтобы обратиться к своим посольствам и, возможно, уехать или другим способом решить вопрос законности своего пребывания. Это была очень сложная ситуация для беженцев с Украины. Они получили статус там, приехали сюда, но не могут обратиться в свое посольство, потому что бежали из своей страны из-за преследований.
Мы также наблюдаем другие сигналы: белорусские беженцы чувствуют себя хуже, чем по сравнению с украинцами. В настоящее время у нас также есть проблема в украинско-белорусских отношениях. Украинцам очень трудно отделить одно от другого – что многие белорусы и белорусские женщины являются беженцами, которые покинули страну и не поддерживают режим Лукашенко, но пока никаких открытых конфликтов мы не видим.
– Наконец, я хотел бы спросить о долгосрочных последствиях приезда украинцев в Польшу и привлечения поляков к тому, что происходит на Украине. Превратится ли это в знакомство, за которым также будет разрушение стереотипов и какой-то шанс на долгосрочное сотрудничество в будущем, или все будет наоборот? К усталости добавится еще и обида, пока наши пути снова не разойдутся. Как вы это видите?
– Прошлый год, если мы его не упустим, станет прорывом в украинско-польских отношениях благодаря тому, как польские женщины и мужчины помогают, и насколько все исторические конфликты были отодвинуты в сторону. Это то, с чем мы сталкиваемся. Но работается иначе, если есть открытость. Мы сейчас находимся в моменте взаимной поддержки и будем по-другому работать над тем, что было сложным в наших отношениях. Надеюсь, что на будущих выборах никто не будет злоупотреблять "украинским вопросом", что в политической кампании украинцев не будут использовать в негативном контексте.
Был старший брат, который сейчас наносит такую большую обиду Украине, а Польша оказалась сестрой.
Сейчас у нас впереди много работы по противодействию российской пропаганде, ультранационалистическим силам или политическим партиям, которые хотят продолжать возвращаться к прошлому и конфликтам, провозглашать, что нет места для разговоров. Я считаю, что это очень важно – и это зависит от нас.
Получится ли из этого что-нибудь хорошее? Надеюсь, что да, потому что мы стали очень близкими и знакомыми друг с другом. Это означает понимание того, что мы находимся в одной геополитической ситуации, у нас схожие проблемы, мы должны вместе защищать наши границы и быть одним голосом на международной арене. И мы этого не упустим, мы сделаем все возможное, чтобы перевести это в долгосрочную дружбу и сотрудничество. Я думаю, что, когда конфликт закончится, появится много деловых и личных связей, которые потом будет трудно разорвать. Это просто требует большой работы как с украинской, так и с польской стороны.
