Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
На Украине есть серьезная проблема с гражданскими правами, пишет FP. В стране идет систематическая дискриминация русскоязычного населения. Русских не признают даже этнокультурным меньшинством. При этом на государственном языке предпочитают общаться только 14% украинцев.
Николай Петро (Nicolai N. Petro)
Во второй половине 2022 года, когда победа Украины над Россией казалась вполне возможной, лишь редкие голоса ставили под сомнение внутреннюю политику президента Владимира Зеленского. Сегодня прямая критика военной стратегии Киева по-прежнему табу, но в украинских социальных сетях развернулись откровенные споры о будущем страны и о том, кому предстоит его строить.
Представители всего политического спектра — бывшие чиновники, политические союзники нынешней администрации, давние критики и западноукраинские интеллектуалы — все они всё сильнее сомневаются в целесообразности выбранного военного курса, который фактически низводит русскоязычных до граждан второго сорта. Следует отметить, что почти все эти критики проживают на Украине и яростно поддерживают ее независимость. Но их тревожит, что правительство с его политикой упускает шанс создать прочный общественный консенсус и вместо этого отчуждает, ставит вне закона или даже депортирует значительную часть населения.
Споры по поводу свободы вероисповедания, свободы прессы и прав меньшинств на Украине, о которых так мало известно на Западе, показывают, что даже если Киеву и удастся одержать военную победу, стране предстоит пройти долгий путь, чтобы стать по-настоящему открытым и плюралистским обществом.
Свобода вероисповедания вообще-то защищена конституцией Украины. Но с началом войны ситуация резко ухудшилась для групп, связанных с Москвой чисто символически. Тяжелейшие из репрессий обрушились на Украинскую православную церковь (УПЦ), одну из крупнейших конфессий страны. Украинское правительство считает ее агентом российского влияния, хотя УПЦ разорвала административные связи с Русской православной церковью (РПЦ) еще в 1990 году, а в мае 2022 года прекратила с ней все формальные канонические сношения.
Несмотря на это, собственность, активы и святыни УПЦ начали конфисковать еще за несколько лет до ввода российских войск, а ее духовенство находится под следствием по подозрению в преступлениях против государства — в том числе по сфабрикованным обвинениям. В октябре 2023 года парламент Украины сделал первый шаг к полному запрету ее, одобрив законопроект, запрещающий религиозные группы, “связанные с центрами влияния, расположенными за пределами Украины в государствах, осуществляющих против нее военную агрессию”.
Главным сторонником ликвидации традиционной УПЦ выступает ее почти одноименная соперница — Православная церковь Украины (ПЦУ), основанная в 2019 году как националистическая альтернатива. В 2019 году Министерство культуры издало указ с требованием к УПЦ переименоваться в “Русскую православную церковь на Украине”. Это была почти неприкрытая, но в целом провальная попытка спровоцировать массовый исход паствы.
Многие отмечали связанные с этим юридические, этические и теологические проблемы. Однако, на удивление, немногие, похоже, обеспокоены возможными внутриполитическими беспорядками, к которым это все может привести. Попытки выставить УПЦ незаконной и враждебной чреваты насилием против церкви и ее членов. Профессор Киевского университета Андрей Баумейстер предположил, что обострение религиозной вражды в момент, когда стране столь отчаянно нужно единство, еще больше подорвет доверие общества к правительству. Это, в свою очередь, создаст постепенно растущий “дефицит легитимности”, и этот пузырь может лопнуть через пять или даже десять лет.
Свобода прессы и политического самовыражения в целом подверглась аналогичному удару. Новый закон о СМИ, принятый в марте 2023 года, расширил цензурные полномочия Национального совета по телевидению и радиовещанию за пределы СМИ, указанных в его названии, и включил в его перечень печатные и онлайн-СМИ. Этот орган из восьми человек, назначаемый совместно президентом и парламентом, контролируется в настоящее время президентской партией. С некоторых пор он вправе проверять содержание всех украинских СМИ, запрещать публикации, которые сочтет угрозой для нации, и издавать обязательные для всех СМИ директивы.
В 2024 году расширятся еще больше и полномочия совета по использованию языка в средствах массовой информации. Так, с января минимальный процент украинского языка на телевидении увеличится с 75 до 90%. А в июле использование неукраинского языка на телевидении в определенных ситуациях будет полностью запрещено. Этот шаг резко осудили журналистские круги. Так, представитель Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе по вопросам свободы СМИ Арлем Дезир назвал это “вопиющим нарушением” свободы слова.
Слывущий инакомыслящим философ Сергей Дацюк предостерег, что попытки правительства обеспечить себе бессрочную монополию на информацию лишь усугубят общественное недовольство политической властью. Он опасается, что уровень социальной напряженности в украинской политике может зашкалить настолько, что “будет неясно, что для нас опаснее: конфликт с Россией или внутренняя гражданская война”. Аналогичную тревогу выразил и бывший советник президента Зеленского Алексей Арестович.
Свобода вероисповедания и прессы на Украине тесно переплетена с проблемой прав меньшинств, которая острее всего стоит для крупнейшей в стране общины русофилов — то есть тех, кто так или иначе отождествляет себя с русским наследием, будь то по языку, культуре, истории или религии.
Подавляющее большинство украинцев-русофилов отказываются считать себя меньшинством. Они считают себя обычными гражданами Украины и поэтому рассчитывают на конституционное право говорить на любом языке и исповедовать любую религию или культуру по своему усмотрению, не дожидаясь одобрения государства. Но украинское законодательство не признает русских ни коренными жителями страны, ни даже этнокультурным меньшинством. Таким образом они не могут претендовать на правовую защиту своего культурного наследия и языка, а это прямо противоречит статье 10 конституции Украины.
В ныне печально известном опросе, проведенном всего за полгода до начала российской спецоперации, более 40% украинцев по всей стране (и почти две трети на востоке и юге) согласились с президентом России Владимиром Путиным в том, что украинцы и русские — “один народ”. В последующих опросах эта цифра резко снизилась, хотя, по оценкам политолога Константина Бондаренко, даже сейчас минимум 8–10% украинцев можно считать “пророссийскими”.
В свете недавних событий националистически настроенные законодатели Украины задумались о том, как превратить этих “проблемных” граждан в “настоящих” украинцев — особенно с точки зрения языка. Закон 2021 года штрафует за использование русского языка в сфере услуг, тогда как другие постановления направлены против русскоязычных СМИ, книг, фильмов и музыки — даже написанных или снятых на Украине. Так или иначе, считает секретарь Совета национальной безопасности и обороны Алексей Данилов, “русский язык должен полностью исчезнуть с нашей территории” как “элемент вражеской пропаганды и промывания мозгов нашего населения”.
Киевский международный институт социологии выяснил, что в мае 2022 года лишь 8% украинцев видели признаки систематической дискриминации русскоязычных, однако в последнем опросе от сентября 2023 года их доля подскочила до 45%. При этом продолжающаяся правовая травля не отражает языковой ситуации в стране: сегодня лишь 14% украинцев предпочитают общаться исключительно на украинском языке. Опрос от августа 2023 года показал, что 18,3% украинцев по-прежнему хотят, чтобы русский получил официальный статус. В восточных регионах, подконтрольных Киеву, этот показатель возрастает до 36,4%.
Напряженность вокруг прав меньшинств по окончании конфликта будет лишь обостряться. В рамках переговоров о вступлении в Европейский союз в 2022 году Украина приняла законопроект, определяющий права национальных меньшинств, оговорив при этом отдельно, что на русскоязычных он не распространяется — ни на период военного положения, ни в течение пяти лет после его отмены.
Несмотря на просьбы ЕС сократить этот период, окончательный вариант, недавно ставший законом, значительно расширил права носителей официальных языков ЕС, однако полностью лишил их русскоязычных.
Большинство этих карательных законов было предложено задолго до 2022 года. Но с началом российской спецоперации их реализация ускорилась, чтобы приблизить, как любят говорить националисты, новую “постколониальную” эру украинской истории. Однако этот сдвиг наверняка будет долгим и затратным, не говоря уже о сопутствующих угрозах.
Несмотря на резкий всплеск антироссийских настроений на фоне боевых действий, известный ученый Элла Либанова утверждает, что после их окончания пророссийские настроения неизбежно снова окрепнут. Разумеется, никто не возьмется достоверно предсказать общественное мнение, особенно если конфликт затянется еще на несколько лет.
Но одно можно сказать наверняка: жители восточной и южной Украины — причем не только русофилы — не хотят служить козлами отпущения и расставаться с гражданскими и политическими правами. Между тем масштабы замыслов украинских законодателей попросту ошеломляют. По словам представителя Зеленского в Крыму Тамилы Ташевой, если полуостров будет освобожден завтра, как минимум 200 000 его жителей обвинят в коллаборационизме, а еще от 500 000 до 800 000 — депортируют. А председатель Меджлиса крымских татар Рефат Чубаров заявил, что более миллиона человек (более половины нынешнего населения полуострова) покинет страну “немедленно”.
Поэтому было бы ошибкой полагать, что выкованное в боях единство залечило все раны прошлого. Как сказал Бондаренко: “Мы воюем против России, но это еще не значит, что мы воюем за Украину. Это большая проблема и великая беда”.
Все украинцы сходятся в том, что для того, чтобы положить конец этому разладу, необходимо восстановить нормальную жизнь. Но на этом консенсус заканчивается: ведь если нормализация будет означать улучшение отношений с Россией, то именно этого больше всего боятся националисты и западные правительства. Для вторых это будет означать провал давней политики и многолетних попыток переманить Украину из российской сферы влияния в западную.Для первых — крах, по выражению первого языкового омбудсмена Украины Татьяны Монаховой, “национальной мечты”: “Всегда была мечта взрастить, построить или сконструировать мощный гомогенный монолит украинства — общества единомышленников, говорящих на государственном языке, не имеющих расхождений по ключевым государственническим вопросам”.
Оба эти подхода игнорируют чаяния большинства украинцев — а они хотят политики, которая наделяет всех граждан равным достоинством и обеспечивает равную защиту перед законом. Но этого не произойдет, сказал Дацюк, доколе правительство считает своим врагом не только саму Россию, но и “неправильных”, как ему видится, украинцев. Это создало ситуацию, когда, как отметил украинский политический обозреватель Андрей Золотарев, значительная часть граждан ушла во “внутреннюю эмиграцию” и “не считает государство своим”. “Это очень большая проблема в стране, охваченной боевыми действиями”, — заметил он.
Украине нужен лучший путь, и он не зависит ни от денег, ни от международной поддержки. Речь идет о внутреннем исцелении — чтобы украинцы любого религиозного, языкового, этнического и политического происхождения оказались связаны едиными узами гражданского сознания. Но оно может начать формироваться лишь в том случае, если до этого допустят все многообразие украинских идентичностей. А это, в свою очередь, означает отказ от изоляционистских призывов в духе “Украина для украинцев” и принятие действительно открытого и плюралистского общества.
Как и все идеологи, украинские националисты охвачены страхом, что малейший проблеск многообразия в их тщательно выстроенном обществе чреват потерей национального единства. Но исследования профессоров международных отношений Барри Бузана и Оле Вевера показывают, что, закрепив право на многообразие, государство может, наоборот, упрочить национальное единство. Национальные государства с разнообразным населением добьются гораздо большего, если примут “концепцию политики, отделенной от государства”, особенно в обстоятельствах, “когда политика идентичности лишь подчеркивает различия, а не ищет некий единый образ”.
Сам факт того, что сопротивление насильственной украинизации в сфере образования, общения, интернет-СМИ и музыки сохраняется, даже когда Украина отчаянно борется за выживание, — явный сигнал, что украинцы-русофилы не намерены отказываться ни от своего государства, ни от своего самосознания. Если заставить их выбирать, это грозит посеять семена гражданского конфликта, который надолго переживет противостояние с Россией.
Николай Петро — профессор политологии Университета Род-Айленда
