Я оглядела развешанные рядами по стене головы. Сначала мне показалось, будто я вошла в охотничью избушку. Единственное отличие было в том, что губы этих трофеев были накрашены сияющим блеском, а волосы начесаны. Их застывшие взгляды были устремлены куда-то вдаль, кроме одной пары глаз, вставленной в глазницы на лице, очень похожем на Анджелину Джоли — эти, казалось, уставилась прямо на меня. Я неловко улыбнулась, как будто говоря «привет», а потом быстро отошла в сторону от безжизненного взгляда.
Я стояла в приемной компании, производящей секс-куклы RealDoll, рядом с двумя грудастыми моделями в полный рост, прислонившимися к металлическим стендам. Именно этого я и ожидала от визита в главный офис компании в Сан-Диего: неправдоподобная внешность в сочетании с неспособностью стоять на собственных ногах.
В конце 1990-х, будучи подростком, по ночам я иногда поглядывала дерзкий документальный сериал HBO под названием «Реальный секс» (Real Sex). В одной из серий принимал участие Мэтт МакМаллен, основатель RealDoll, и рассказывал о своей фабрике мечты. RealDoll производили идеальных силиконовых красавиц с пропорциями куклы Барби и с губами, приоткрытыми в бесконечном стоне. Четырнадцатилетняя я услышала, как МакМаллен уверенно заявил: «Мы можем сделать для тебя девушку твоей мечты». «Вот о чем мечтают гетеросексуальные мужчины», — подумала я.
Почти двадцать лет спустя мой визит в роли журналиста в главный офис RealDoll стал почти паломническим. Тогда, в январе 2017 года, Дональд Трамп только что принес президентскую присягу после того, как похвастался своей способностью «хватать» женщин за «киски». Мне казалось, что рынок, где предлагались эти бездушные тела, был отражением сходных норм сексуального поведения и легкомысленной объективации женщин.
Первоначально RealDoll продавали, цитата, «женские» куклы мужчинам; на «мужские» модели приходилось только 10% продаж. В год компания реализует примерно 350-400 кукол по цене от 6 тысяч долларов за штуку.
Но затем мой гид, женщина с теплым взглядом и доброй улыбкой, застала меня врасплох. Иногда, рассказала она, клиенты просят сделать на заказ лица, как у их скончавшихся супруг. Она живо махнула рукой, предлагая идти дальше, но я остановилась, разглядывая головы. Горюющие вдовцы были вовсе не тем, что я ожидала здесь встретить. Наверное, мне нужно было лучше подготовиться.
Я журналистка и пишу о сексе. В своих статьях я ставлю под вопрос стериотипные идеи об интимной жизни гетеросексуальных мужчин. Конечно, я сталкиваюсь со множеством предсказуемых клише, которые я предугадала, когда подростком смотрела HBO, но чаще я обнаруживаю, что мужчины не соответствуют стереотипу о поверхностных, безэмоциональных машинах страсти. Когда я беру интервью у мужчин об их интимной жизни или отвечаю на письма читателей, работая над колонкой советов о сексе, я всегда встречаю нежность, ранимость и тревожность.
Мой визит в главный офис RealDoll подтвердил этот опыт; почти за каждым поворотом меня ждали неожиданные факты о желании гетеросексуальных мужчин.
Знакомство с ранней историей секс-кукол могло бы смягчить мое удивление. Как Хэлли Либерман рассказывает в своей книге «Вибрация: Стимулирующая история секс-игрушек» (Buzz: The Stimulating History of the Sex Toy), в XIX веке европейские матросы пользовались тряпичными куклами, которые назывались dames de voyage. В 1960-х ученые взяли с собой на исследовательскую станцию Сёва на острове Ист-Онгуль пару надувных пластмассовых женщин, которых они назвали Антарктика 1 и Антарктика 2. Позже, пишет Либерман, надувная кукла с отверстиями по имени Джуди продавалась в Японии, чтобы стать «любящей спутницей, которая может сопровождать мужчину в поездках на кабриолете и на кушетке с бокалом мартини».
Исторически секс-куклы связаны с одиночеством. Это по-прежнему верно, несмотря на то, что текстиль и пластмассу заменили гиперреальные силиконовые модели. Некоторые клиенты RealDoll женаты и хотели бы испытать секс втроем, избежав при этом сложностей, связанных с чувствами к еще одному человеку, но многие из покупателей кукол недавно разошлись с партнером, развелись или овдовели. По словам МакМаллена, у некоторых из его клиентов просто не достает навыков общения, чтобы поддерживать отношения с людьми. Мужчины дают своим куклам имена, придумывают им личности и предыстории. Форумы любителей кукол насквозь пропитаны романтикой, включая отчеты о свиданиях при свечах, выражения любовных чувств, а иногда даже рассказы о браках. Иногда владельцы кукол выкладывают свадебные фотографии, на которых они позируют со своими куклами в нарядах невест или даже обмениваются брачными клятвами в присутствии куклы-свидетельницы.
На популярной онлайн-платформе обмена сообщениями «Кукольный форум» (Doll Forum) один пользователь откровенно рассказывает, что секс-куклы удовлетворяют его желание быть «с женщиной, которая любит его таким, какой он есть». Другой просто говорит о куклах как компаньонах: «Кукла нужна, чтобы занять свободный стул и чтобы было, с кем поговорить; чтобы обнять и поцеловать; чтобы было с кем разделить пустую постель; кого любить и кем быть любимым». Подобные рассуждения я слышала, когда освещала другое царство фантазий — порнографию. Однажды на съемках фильма в технологии виртуальной реальности режиссер рассказал мне, что главное, чего мужчины хотят от сцен с иммерсивным эффектом — это ласки и долгий зрительный контакт. Им хочется установить близость.
Эти свидетельства бросают вызов стереотипам, сложившимся вокруг сексульного желания гетеросексуальных мужчин, но и научные исследования в этой области тоже опровергают клише. Не то чтобы таких работ было много. Гипотеза о том, что мужская сексуальность относительно прямолинейна, убедила многих, в результате чего современные исследования о сложности сексуального желания сконцентрировались на женщинах.
В 2001 году врач-сексолог Розмари Бэссон (Rosemary Basson) предложила модель «ответного желания», которая учитывает множество контекстуальных факторов и особенностей отношений, которые вызывают сексуальное желание, включая эмоциональное удовлетворение и интимность. Эта теория расходится с фундаментальным трудом Мастерса и Джонсон о цикле сексуальных реакций человека — возбуждение, плато, оргазм и разрешение — и подвергает сомнению концепцию и идеал сексуального желания как спонтанного позыва.
В последующие годы работа Бэссон была в большей степени истолкована как модель женского желания, но сама исследовательница не мыслила ее таким образом. В действительности, по словам Иэна Кернера, психотерапевта и секс-консультанта, модаль Бэссон приложима и к мужскому желанию, которое «может быть невероятно податливым, переменчивым» и уязвимым к внешним источникам стресса. Кернер считает, что мужское желание «не до конца понято и едва ли точно описано во всех неуловимых нюансах».
В 2016 году в «Журнале сексуальных исследований» (Journal of Sex Research) было опубликовано исследование о том, что вызывает желание у гетеросексуальных мужчин в длительных отношениях с противоположным полом. Одними из ключевых факторов стали «ощущение себя желанным» и «интимная коммуникация». Опыт отвержения и «недосточная эмоциональная привязанность» значительно снижали интерес к сексуальной близости. Исследователи пришли к заключению, что «мужское сексуальное желание может быть более сложным и сильнее подверженным влиянию внешних факторов», чем было принято считать раньше.
Одна из научных сотрудниц, проводивших это исследование, Сара Хантер Мюррей из Гуэлфского Университета в провинции Онтарио, Канада, пошла дальше и опубликовала книгу, в которой оспаривает популярное мнение, что мужчины занимаются сексом только ради удовольствия. «Мужчины хотят секса, потому что они стремятся ощутить близость и привязанность», — пишет она в статье «Не всегда есть настроение: Новая наука о мужчинах, сексе и отношениях». Иными словами, по мнению Мюррей, ключевой компонент мужского желания — романтика: зажженные свечи, возможность подержаться за руки и другие жесты, склонность к которым обычно приписывают только женщинам.
Когда моя экскурсия по офису RealDoll проследовала из приемной в мастерскую, где производятся фигуры, созданные для удовлетворения страстных желаний, меня встретили десятки силиконовых голов, насаженных на шесты в ожидании макияжа: зияющие глазницы, тусклые рты и плоская, блеклая кожа. На рабочем столе разложены палитры сияющей пудры в оттенках драгоценных камней. Из средств для макияжа всех цветов радуги клиенты могут выбрать нужный оттенок перманентных теней для век, и помаду, и лак для ногтей, хотя некоторые предпочитают красить своих кукол сами. Владельцы подбирают парики и укладывают волосы в прически, коллекционируют бижутерию и аксессуары, составляют разнообразные гардеробы, включающие все возможные наряды от кружевных неглиже до деловых костюмов, купленных в стоковых магазинах женской одежды. Глядя на сияющие палетки, я поняла, что секс-куклы не только позволяют владельцам играть с феминной частью своей личности, но и противостоять детскому правилу «куклы только для девочек».
На форумах владельцев я нашла тщательно продуманные любительские фотосессии кукол, подметающих пол на кухне в футболке и трусиках, катающихся на сноуборде в спортивных костюмах, расположившихся в шезлонге у бассейна в бикини или резвящихся в цветочном поле. Некоторые владельцы кукол играют в ролевые игры со своими силиконовыми подругами, рассказывая непристойные истории о страсти и удовольствии, подчеркивая собственную чувственность.
Это напомнило мне о другом столкновении с сексуальной игрой и фантазиями. В 2016 году я посетила SizeCon, фетишистский фестиваль в Нью-Йорке для людей — хотя это были в основном мужчины — с фантазиями о уменьшении и увеличении в размере. Участники надевали очки виртуальной реальности, в которых симулируется, как их засовывают в женский рот, будто попкорн. Они позировали на зеленом фоне, чтобы потом при помощи фотошопа их поместили в городской пейзаж из фильма «Нападение гигантской женщины».
На этом фестивале я поговорила с молодым человеком, который поделился со мной детским воспоминанием: маленькие девочки на игровой площадке собрались вокруг божьей коровки и прогнали нашего героя с криками, что он убьет жучка. «Из-за них я почувствовал себя чудовищем, это было ужасно, — рассказывал молодой человек. — Я помню, я ощутил, что хотел бы сам стать этой божьей коровкой». Теперь он фантазирует, как уменьшается до размеров лилипута и живет под стеклянным колпаком у кровати какой-то пары.
Эксперты утверждают, что сексуальные фантазии могут служить глубоким психологическим целям. Психолог Майкл Бейдер описывает их как «средства, благодаря которым наше сознание противодействует леденящему эффекту чувств вины, беспокойства, стыда, отверженности и беспомощности, а также позволяет достаточно безопасно испытать наслаждение». В своей книге 2010 года «Мужская сексуальность: Почему женщины ее не понимают — так же, как и мужчины» он пишет, что сексуальное желание часто определяют как бессознательную попытку обратиться к чувствам одиночества и отверженности. Он отмечает, что многие гетеросексуальные мужчины имеют фантазии о женщинах, которые будто «существуют в первую очередь для того, чтобы сексуально обслуживать мужчин и от этого сами испытывают невероятное наслаждение». Бейдер утверждает, что эти фантазии возбуждают мужчин, не потому что они легализуют мизогинию, но потому что они позволяют мужчинам дать отпор распространенным убеждениями, «например, о том, что женщины не получают удовольствия от секса и удовлетворения мужчин и легко разочаровываются или оскорбляются, если мужчина преследуют собственные интересы».
Бейдер предполагает, что отношение между мужским желанием и сексуальными предпочтениями не нуждается в сверхъестественных объяснениях. Так, он цитирует «мужчин, которым нравится доминировать, чтобы преодолеть чувство беспомощности», и тех, кому нравится, «когда над ними доминируют, потому что это позволяет им не чувствовать себя виноватыми и избежать ответственности». Иногда, пишет Бейдер, мужчины, испытывающие чувство вины перед женщинами, «решают» эту дилемму, объективируя женщин и отделяя секс от интимности. Кернер, психотерапевт и автор книги «Расскажите мне, когда у вас в последний раз был секс», которая скоро выйдет из печати, рассказывает, что в его клинической практике мужчины, испытывающие такого рода расщепление, часто стремятся вновь объединить секс и интимность. Другими словами, они жаждут не только голого физиологизма. По словам Кернера, «идея, что мужчины могут заниматься сексом ради секса и большего им не нужно, в корне не верна».
На сайте RealDoll покупатели могут выбирать из 17 типов телосложения с размером груди от 32A до 32F. Там представлена почти дюжина различных половых губ, от крупных до почти незаметных. Невероятное разнообразие идеализированных частей тела кружит голову, так же как и на удивление узкоспециализированные предпочтения, представленные в самой мастерской. Они появились в результате запросов клиентов. Соски с бугорками? Лобки, побритые в виде мужских усов «хэндлбар»?
Я вспомнила о себе-подростке, девочке, которая рассматривала свое тело таким же образом, как сайт RealDoll дробит кукол для потребителей. Я оценивала себя в соответсвии с тем, что, как я считала, было обобщенным представлением о мужском влечении. Но то, что RealDoll подчеркивает важность удовлетворения специфических требований заказчика, спорит с концептом единственного, универсального, общепринятого идеала.
Конечно, глянцевые фотографии на сайте RealDoll не отражают реальной картины мужских предпочтений. Там нет сосков с бугорками и лобков, постриженных, как усы. Вместо этого они следуют легко продающей эстетике «девушки мечты»: упругие груди, пухлые губы, «гладко выбритые» лобки, плоские животы и тонкие талии. Чаще всего белая кожа. Есть мнение, что предшественницей куклы Барби, приснопамятного идола невозможной физической формы, была непристойная Бильд Лили, миниатюрная немецкая кукла для взрослых из 1950-х годов. Также, как и другие бесчисленные коммерческие компании, RealDoll скорее производит, чем удовлетворяет желания гетеросексуальных мужчин.
Есть стремление к идеалу — и есть претензии на право идеалом обладать. Именно о втором я подумала, когда я спустилась в подвал RealDoll, где с деревянных балок свисали безголовые тела, подвешенные к потолку металлическими цепями. Эти фигуры сложно было воспринимать как объект уважения, не говоря уже о романтических чувствах, и я осознала, что невозможно рассказывать об этой индустрии, упустив тот факт, что некоторым владельцам куклы заменяют объект доминирования.
Рынок секс-кукол возник в США одновременно с сексуальной революцией, в рамках которой женщины добивались новых свобод для своей интимной жизни. Женщины получили беспрецедентную, хотя все еще ограниченную возможность вступать в половые контакты или же отклонять их. Секс-куклы позиционировались как средство утешения «для тех одиноких парней, с которыми никто не хотел спать» — так пишет Либерман в своей истории секс-игрушек. «Надувные куклы вернули новую, сексуально независимую женщину под контроль мужчины, — утверждает Либерман. — Надувная кукла всегда готова к сексу, никогда не говорит о своих правах и всегда упруга».
Несколько десятилетий спустя женская сексуальная автономия — все еще спорный вопрос. Это стало очевидным в результате дискуссий, сопровождающих движение #MeToo, и горячих споров о согласии на секс. В крайних случаях онлайн-группы мизогинов винят женское освобождение в том, что мужчины лишились права голоса в постели. Стрельба, которую устроил Эллиот Роджер в 2014 году в Айла-Висте в Калифорнии — ужасающий пример того, как претензии переходят в насилие. Роджер принадлежал к растущему интернет-коммьюнити мужчин, которые называют себя «вынужденно целомудренными», или «инцелами» (от английского involuntary celibates). Существуют также «добровольно целомудренные», или «волцелы» (voluntary celibates), и Мужчины Идущие Своим Путем, или МИСП, которые решили дистанцироваться от женщин, считая их испорченными и развратными.
На форумах владельцев кукол несложно столкнуться с подобными сексистскими высказываниями. Один из комментаторов пишет, что его кукла сделана по образцу его бывшей девушки, которая, «хотя и была прекрасна во многих отношениях, доводила его до безумия, изменяла ему и заставляла думать об убийстве / суициде». Там есть много рассказов о том, как человеческие бывшие девушки были «не в себе», «злыми» или же крали деньги у мужчин. «С твоей куклой такой хрени не случится, — пишет завсегдатай форума. — Конечно, она может опустошить твой счет в банке, но, чтобы это случилось, на кнопку нужно нажать ТЕБЕ, приятель».
Боязнь оказаться одураченным — частая тема в глубоких текстах об интимной жизни гетеросексуальных мужчин. Исследовательница Брене Браун подчеркивает, что мужчины рано узнают, что инициатива в сексе лежит на их плечах и что «отказ в сексе вскоре становится клеймом мужского стыда». Один из терапевтов, которого она цитирует в своей книге «Великие дерзания» говорит: «Секрет в том, что большинство мучин секс пугает».
Сексолог из Нью-Йорка Стивен Снайдер замечает, что в гетеросексуальных парах, вопреки распространенному мнению, именно мужчина чаще всего перестает испытывать желание — или, как пишет Снайдер, «потерян для постели». (Обычно мужчина продолжает мастурбировать наедине с собой, то есть его желание пропадает только в контексте отношений). В книге «Любовь, которой стоит заниматься: Как сохранить возмутительно прекрасный секс в долгих отношениях» Снайдер пересказывает диалоги, в которых он спрашивает клиентов, трогают ли они тело своей партнерши для своего удовольствия или для ее. Ответ обычно таков: «Конечно, для ее. Разве не этого от меня ожидают?»
Снайдер подозревает, что одним из факторов, влияющим на этих «потерянных» мужчин, является «изменение гендерных ролей, из-за которого мужчины не уверены, кем именно они должны быть в постели». Мы живем во времена живого размышления о сексуальном насилии и зарождающегося осознания того, что женским удовольствием в гетеросексуальном сексе чаще всего пренебрегают. Мужчины, попадающие на кушетку Снайдера, борются с сексуальной самоотверженностью, которая душит их желание. По словам сексолога, мужчины, выросшие в семьях с доминантным отцом, сверхкомпенсируют этот опыт и в процессе отказываются от своих собственных нужд. Решением для таких мужчин становится «установление верного баланса между страстью и внимательностью к желаниям партнерши, между своим и чужим».
В конце моей экскурсии по офису RealDoll меня привели в лабораторию, чтобы поговорить с основателем компании Мэттом МакМалленом. Длинный стол был усеян кукольными головами, доски на стенах покрыты неразборчивыми записями. В одном углу стояла секс-роботесса по имени Хармони, которую скоро должны были выпустить в продажу. На ней наряд с большим вырезом, обнажающий пышную грудь. Под ее шелковистым рыжим париком прозрачный купол, наполненный разноцветными проводами. На заднем фоне стояло изображение обнаженной роботессы в чувственном объятии с мужчиной в лабораторном халате.
МакМаллен был тем самым мужчиной, который много лет назад рассказывал по телевизору о создании объектов, отвечающим мужским фантазиям. Он глядел на изображение сгенерированной компьютером женщины на своем айпаде. «Хармони задаст вам вопросы, — произнес он. — Она запомнит ваши надежды и мечты».
Это было приложение RealDoll с искусственым интеллектом, позволяющее пользователям вступать в простой разговор с электронной женщиной на экране, которую можно полностью подстроить под свои предпочтения. То же самое приложение вскоре должно было помочь клиентам общаться с Хармони, которая, по сути, была одной из их обычных кукол, но оснащенная движущимся ртом. МакМаллен объяснил, что искусственный интеллект, с которым можно вступить в контакт через приложение или через робота, работает как «тамагочи», яйцеобразные виртуальные домашние животные из 1990-х. Если в общении с программой вы потерпите неудачу, значение на ее «социометре» упадет. Точно так же значение на ее «любовометре» поползет вверх, если вы будете говорить ей комплименты и выражать свои эмоции — например, если вы скажете, что вам нравится проводить с «ней» время.
Такой дизайн — это моральный выбор, пояснил МакМаллен. Его цель — побудить людей стать лучше. «Мы хотим симулировать доброту и все действия, необходимые, чтобы установить связь между людьми». Следующее высказывание владельца RealDoll намекает на его личную боль: «Я прожил жизнь и получил свою дозу сложностей в отношениях. Это было очень непросто. Когда встречаешь человека, он один, а как познакомишься поближе, совсем другой». После паузы он добавил: «С роботом можно побыть самим собой и посмотреть, куда это заведет». Завязывание отношений с роботом МакМаллен называет «безопасной зоной».
Решение сосредоточиться на установлении связи — тоже результат того, что МакМаллен узнал о своих клиентах: они жаждут, как он выражается, «привязанности». «Между нами происходят ментальное и эмоциональное взаимодействие, — говорит МакМаллен, кивая в сторону робота, а потом на стол с рассыпанными по нему кукольными головами. — То, что приводит к сексу, глубже, чем просто физиологический акт».
Пока я слушала рассуждения МакМаллена о привязанности и интимности, наружу просился простой ответ, несложное заключение об отношения секс-кукол и мужчин. Затем он включил Хармони. Ее глаза с длинными ресницами моргнули со специфическим звуком. «Доброе утро, как я могу тебе помочь, милый Мэтт», — спросила она, и блестящие губы приоткрылись и сомкнулись с механическим жужжанием. Она склонила голову набок, будто бы внимательно ожидая его ответа. МакМаллен спросил ее, сколько времени, и она ответила ему с легкой улыбкой.
Когда он поблагодарил ее, Хармони произнесла: «Не за что, я ведь создана для твоего удовольствия».
