Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
После украинского конфликта обострится соперничество США с Китаем и Россией в Средней Азии, пишет АТ. Вашингтон хочет сохранить свое влияние в регионе, не бросая при этом прямой вызов Москве и Пекину. Но для этого надо научиться сотрудничать, а не конкурировать.
Мирас Жиенбаев (Miras Zhiyenbayev)
Призрак соперничества великих держав, которое некоторые считали пережитком 20-го века, явно воскрес в конфликте на Украине.
Пыль от непосредственных последствий этого конфликта только начала оседать, однако в Средней Азии уже формируется новый театр этого противостояния — пожалуй, в более тонкой форме.
Наблюдатели давно уже отметили стратегическую важность региона, однако предстоит своего рода постукраинская нормализация — период переоценки и возобновления взаимодействия — из которого Средняя Азия может выйти новым очагом, где интересы России, Китая и США сталкиваются все жестче.
Важно отметить, что в отличие от других спорных пространств, у двух из этих великих держав есть протяженные границы с регионом, и эта географическая близость лишь повышает ставки.
Средняя Азия — Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан — находится на решающем перепутье.
Постсоветская независимая история региона, который исторически служил перекрестком империй, отмечена щекотливым лавированием между влиятельными и могущественными соседями.
Однако отсутствие надежной и региональной системы коллективной безопасности — его уязвимость. Среднюю Азию нередко называют наименее интегрированным регионом мира, и ее раздробленный политический и экономический ландшафт создает геополитический вакуум, который все активнее стремятся заполнить великие державы.
Это отсутствие единого регионального самосознания, хотя и кажется слабостью, парадоксальным образом представляет собой не только вызов, но и возможность маневрировать в потоке конкуренции великих держав.
Совпадение интересов неоспоримо. Для России Средняя Азия остается жизненно важной сферой влияния, буфером против предполагаемого западного вторжения и важнейшим транзитным маршрутом.
Конфликт на Украине, хотя и истощил ресурсы Москвы, одновременно подчеркнул важность так называемого “ближнего зарубежья” для экономики в качестве альтернативных торговых путей.
Китай развивает инициативу “Один пояс, один путь” и рассматривает Среднюю Азию как узел континентальной логистики, источник жизненно важных ресурсов и стратегически важный фланг своей экспансии на запад.
США даже несмотря на переменные успехи сохраняют интерес к борьбе с терроризмом и содействию демократическому управлению (хотя их активность на этом направлении явно слабеет) — но, что еще важнее, они твердо намерены не допустить бесконтрольного господства России или Китая в этой стратегически важной зоне.
Однако сближение интересов великих держав нельзя назвать априори благоприятным. Риск трений ощутим. Россия, ослабленная украинским конфликтом, опасается, что ширящееся экономическое влияние Китая перейдет в политическую плоскость.
Хотя нынешняя риторика всячески подчеркивает партнерство, долгосрочные последствия подъема Китая в регионе внушают Москве тревогу. США, с другой стороны, с беспокойством наблюдают, как и Россия, и Китай расширяют свои авторитарные модели и ограничивают демократическое пространство в Средней Азии.
Инфраструктурные проекты, соглашения о сотрудничестве в области безопасности и даже культурные обмены стали аренами для тонкой, но важной демонстрации силы. Без прочной региональной структуры конкурирующие интересы рискуют перерасти в современный вариант “Большой игры” (геополитическое соперничество между Британской и Российской империями за господство в Туркестане в конце 19-го и начале 20-го веков. – Прим. ИноСМИ), хотя и с большим количеством участников и более сложной динамикой.
Тут-то и кроется спасение и благодать: это структура C5+1. Эта дипломатическая платформа, объединяющая пять государств Средней Азии и США предлагает уникальную возможность для содействия неформальным коллективным действиям, сохраняя при этом гибкость, необходимую отдельным государствам для взаимодействия с внешним миром.
В отличие от жестких альянсов в сфере безопасности, которые неизбежно оттолкнут других крупных игроков, C5+1 предоставляет площадку для диалога, координации по вопросам, представляющим взаимный интерес (в частности, безопасность границ, экономическое развитие и экологические проблемы), — и, что особенно важно, платформу для среднеазиатских государств для выражения коллективных интересов.
Сила C5+1 заключается в ее неформальном характере. Это позволяет странам Средней Азии взаимодействовать с США, не бросая прямой вызов России или Китаю. Аналогичным образом, это дает возможность США сохранять присутствие и влияние в регионе без конкретных военных обязательств, которые другие могут счесть провокацией.
Эта гибкая структура может быть использована для повышения устойчивости к чрезмерному давлению со стороны любой великой державы. Способствуя внутрирегиональному сотрудничеству по практическим вопросам, C5+1 укрепит региональное самосознание, в результате чего Средняя Азия перестанет восприниматься как всего лишь поле битвы для внешнего соперничества.
Но даже формат C5+1 еще не панацея. Его эффективность потребует неизменной приверженности всех сторон и способности государств Средней Азии выступать единым фронтом. Внутренние разногласия и рассогласованность в отношениях с внешними державами могут подорвать его потенциал.
Кроме того, структура должна развиваться для улаживания обостряющихся геополитических проблем и не ограничиваться экономическими тяготами и проблемами развития, а вести более тонкие дискуссии о безопасности и стратегической автономии.
В постукраинском ландшафте в Средней Азии может обострится соперничество великих держав. Отсутствие надежной региональной интеграции и механизмов коллективной безопасности создает уязвимости, которыми внешние субъекты постараются воспользоваться в собственных интересах.
Однако этот вопрос таит в себе и новые возможности. Структура C5+1, с присущей ей гибкостью и инклюзивностью, предлагает многообещающий путь для содействия коллективным действиям и расширения прав и возможностей государств Средней Азии, чтобы выстоять в этой сложной среде.
Останется ли Средняя Азия лишь ареной для соперничества великих держав или же превратится в регион, который благополучно пользуется своим стратегическим положением в собственных интересах, во многом будет зависеть от эффективности и развития таких структур, как C5+1 — ради будущего, чья траектория определяется сотрудничеством, а не конкуренцией.
Понимание этой динамики и плодотворное взаимодействие политиков в Вашингтоне, Пекине и Москве будут иметь решающее значение для обеспечения стабильности и процветания не только Средней Азии, но и евразийского пространства как такового.
Мирас Жиенбаев — руководитель Программы внешней политики и международных исследований Института сетевых технологий и развития имени Максута Нарикбаева в Астане
