Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Сегодня, 8 мая 1945 года в три часа дня премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль объявит о победе над Германией, написала газета Times в утреннем выпуске. Официальным актом о ее капитуляции в войне поставлена точка. ИноСМИ приводит эксклюзивный перевод архивной публикации.
Война с Германией окончена. Сегодня будет официально объявлено о победе – "VE Day" [VE Day – День Победы в Европе – прим. ИноСМИ]. Цель, к достижению которой Великобритания и Франция решили идти еще почти шесть лет назад, а впоследствии к ним постепенно подключились почти все миролюбивые мировые державы, была полностью достигнута. В три часа премьер-министр сделает официальное заявление, а в девять часов король обратится к нации по радио. Вчера граф Шверин фон Крозиг, выступая в качестве министра иностранных дел Германии, как лучший из рупоров, который все еще остается у поверженного правительства, признал перед всем миром безоговорочную капитуляцию своей страны. Это был кульминационный момент в череде поэтапных заявлений. Один за другим командующие разбитых германских войск обращались к остаткам боевых соединений, до которых еще могли дотянуться приказы, и сдавались на милость победителям. Сначала пала армия Италии, затем силы, противостоящие британцам и канадцам на северо-западе, и те, что сражались с американцами в Баварии, и, наконец, гарнизон Норвегии, а также разбитые дивизии, все еще отчаянно удерживающие позиции на востоке. После подписания советским представителем официального акта о капитуляции, заключенного вчера генералом Йодлем и генералом Эйзенхауэром, в войне была поставлена точка. За исключением тех районов, где немецкие части вопреки капитуляции все еще продолжают оказывать эпизодическое сопротивление, орудия во всей Европе замолчали, и тишина воцарилась на истерзанных землях, где еще недавно гремел гром войны. От всего того грозного арсенала, с которым Гитлер вместе со своими подельниками отправился завоевывать мир, ничего не осталось. Корабли, самолеты, танки, пушки и несметное количество вояк – всё было уничтожено или отдано в полное распоряжение победителей. Само германское государство, подчинившее себе эту огромную мощь, было повержено и распалось; и в стране не осталось никакой власти, кроме той, которую может дозволить союзное командование.
Именно так ушел в небытие самый чудовищный из гегемонов, который горделиво, с ожесточением и упиваясь жаждой власти пытался навязать свою волю миллионам людей в разных странах, принеся им одни лишь страдания. Итак, выполнено обещание, которое наш премьер-министр дал перед всем миром в тот день, когда казалось, что у свободы больше не осталось никаких шансов – гитлеровское проклятие снято со всего рода человеческого. Сколь чудовищен был план порабощения континента, столь грандиозным оказалось его тотальное ниспровержение. Никогда еще в истории войн вся боевая мощь великой военной державы не была столь решительно изрублена на куски и обречена на катастрофическое поражение. Миллионы солдат той армии, которая казалась некогда бесчисленной и непобедимой, остались лежать на полях сражений на огромном пространстве от Сталинграда до Кана; миллионы других попали в плен; а выжившие, отрезанные и окруженные очагами безнадежного сопротивления, столь же беспомощные в своей собственной стране, как и на захваченных ими землях, были спасены от уничтожения лишь капитуляцией. В десятках крупных городов Германии едва ли найдется хоть одно целое здание; русские войска пронеслись по разрушенным улицам и дворцам Берлина как ураган отмщения. Колеса промышленности, которая даже в мирное время тратила все ресурсы богатого и многолюдного Рейха на создание машин разрушения, со скрежетом остановились. После освобождения иностранных рабов, от труда которых зависела германское сельское хозяйство, поля остались невозделанными. Голод и эпидемии постепенно захватывают Германию; и лишь благодаря усилиям победителей она может избежать или хоть как-то приуменьшить их воздействие. Но с точки зрения человеческой истории еще ужаснее, чем все материальные разрушения, выглядит та всеобщая ненависть, которую питали к немцам на протяжении всего их господства. Третий рейх идет на заклание, не оплаканный даже теми народами, которые во времена его процветания довольствовались статусом его друзей.
Именно с рабовладельческими империями Древнего Востока, а не с каким-либо политическим устройством европейских стран, следует сравнивать национал-социалистический деспотизм; он оказался даже более варварским, чем они, потому что преднамеренно решил предать забвению столетия прогресса, на протяжении которых человечество всеми силами старалось создать более совершенные формы политической и духовной жизни. "Сущность варварства – рабство". Это изречение верно, хотя и является лишь негативным определением истины; но можно дать и ее позитивное определение: душа цивилизации – свобода. Цивилизация, выросшая в Европе на двойном фундаменте – на фундаменте классической мысли и христианской веры – и распространившаяся затем по всему миру, основывается на вере в неотъемлемое достоинство и права каждой человеческой души. Именно эти права и это достоинство национал-социализм вознамерился уничтожить. Это был сознательный и расчетливый заговор. Тысячелетнее господство, которое Гитлер со всей серьезностью пророчил Третьему рейху, должно было быть обеспечено путем использования подавляющей механической силы, чтобы сначала уничтожить, а затем лишить всякой возможности на возрождение свободу мысли, свободу слова, свободу вероисповедания и все основные права человека, которыми наследники европейской культуры научились дорожить. Это было служение варварству – ему предалась вся германская держава целиком. Это было то зло, которому Великобритания и Франция, будучи главными наследниками и поборниками традиции свободы в Европе, решили противостоять.
С суровой и мрачной решимостью британский народ отправился на войну – и это случилось уже во второй раз на памяти одного поколения. Тех возвышенных чувств, как в 1914 году, не было. Возвышенные чувства иного порядка придут позднее и в более мрачное время. А тогда, в тот момент, появилась безотчетная ненависть к спеси, жестокости и вероломству. Однако в те первые дни более всего, быть может, наблюдалась непреклонная решимость, укорененная в традициях нашего великого и терпеливого народа, – решимость твердо противостоять той угрозе, которая, будучи еще полностью не осознанной, становилась всё более явной и неуклонно разрасталась. И в этом свидетельстве простой веры и смиренно исполняемого долга – именно в этих качествах как ни в чем другом виделся ответ на притязания и бахвальство врага. Германские вожди оправдывали рабство, которое они навязали своему собственному народу в качестве средства, призванного обеспечить единение нации. Им нравилась та фанатичная преданность, которую удалось вызвать в их народе. И в то же время они глумились над той анархией, которая возникала среди классовых и партийных фракций, – всё это германские вожди трактовали в качестве якобы тех черт, которые по большому счету свойственны народам, приверженным парламентскому самоуправлению и экономической свободе. Со временем, когда их пагубная власть стала распространяться на окрестные земли, доктрина германских вождей переплавилась в претенциозное намерение, состоявшее в том, чтобы силой меча восстановить утраченное единство Европы под германским предводительством. Средства оставались всё теми же; ибо на службе германской военной машины завоеванное население было низведено до рабства, невиданного еще с дохристианских времен. Казалось, будто германским россказням о превосходстве так называемого "нового порядка" придали некоторую благовидную окраску – это мы наблюдаем в те времена, когда пала Франция, раздираемая внутренними раздорами и разногласиями, будучи сломлена подавляющим численным превосходством вермахта и его оружием, до тех пор пока, наконец, через годы страданий французский народ не искупил свою мимолетную слабость той замечательной стойкостью в тяжелых обстоятельствах, благодаря которой столь много было сделано для обретения исконной Францией своего места, вызывающего восхищение и любовь цивилизованного человечества. Тем временем Британскому Содружеству пришлось в одиночку защищать бастионы свободы наперекор всей оставшейся Европе, порабощенной и преследуемой врагом.
И только после трагизма и славы Дюнкерка британский народ поднялся во весь рост, вспомнив о своем былом величии. Ужасная катастрофа Дюнкерка лишила британцев всех тех и без того скромных вооружений, приданных сухопутным силам, и, казалось бы, сделала их, британцев, беспомощными перед ударами самого ужасного из когда-либо созданных орудий войны (здесь, наверное, автор намекает на самолет-снаряд Фау-1, которым немцы наносили удары по британской территории. – Прим. ИноСМИ); однако опасность ситуации стала очевидной, и с ее осознанием у нашего народа появились новые силы. Хвастливому врагу и скептикам во всем мире нужно было продемонстрировать, что сила свободной нации в момент противостояния кроется в сплоченности, которая намного превосходит всё то, что могли бы навязать своим подданным всякие диктатуры. В сообществе, которое на практике в совершенстве овладело демократическим управлением, бесконечные партийные раздоры, конечно же, возможны, но только потому, что все партийные программы по-своему стремятся к достижению тех высших целей, по поводу которых в этом сообществе сложился окончательный консенсус – в этом мы видим как раз проявление, а отнюдь не нарушение той подлинной гармонии, на которой покоится сама жизнь нации. Под руководством лидера, призванного к власти в критический момент, британский народ вдруг осознал сокрытые источники своей силы. Именно господин Черчилль уверил их в том, что благодаря таким качествам, как терпимость и многообразие взглядов, которые они взращивали в себе на протяжении веков, британцы являются "самой сплоченной из всех наций". И своими действиями они подтвердили правоту его слов. То самопожертвование, с которым наши мужчины и женщины по призыву парламента готовы были – решительно и беззаветно – отдать свои жизни и свое имущество в распоряжение своих лидеров, представлявших все политические партии нашей страны, действовавшей как единое целое, еще раз продемонстрировало, что нашему народу свойственна высокая ответственность, и наполнило реальным смыслом великую надежду на то, что для него пробил "исторический час". Именно благодаря этому спасся наш остров и, тем самым, была выиграна война. В противоборстве сошлись с одной стороны единство духа, которое вдохновляет свободных людей на защиту всеобщего блага, а с другой стороны – вымуштрованная серость, способная лишь навязывать свою деспотичную волю. И окончательный финал, на пути к которому были и победы, и поражения, никогда не вызывал сомнений.
Ясное понимание господином Черчиллем своей ответственности лидера вскоре позволило людям осознать, что единение свободных людей само по себе уже является стратегической силой. Всеобщий порыв патриотизма, который был характерен для всех партий нашей страны, благодаря которому миллионы людей пошли на военную службу и в Отряды местной обороны, в торговый флот, на фабрики и в структуры гражданской обороны, проявился еще масштабнее. Уже наши великие доминионы (имеются в виду доминионы в составе Британской империи. –Прим. ИноСМИ), полностью солидаризируясь с устремлениями метрополии, вновь проявленными в момент величайшей опасности, продемонстрировали способность пяти суверенных наций во время величайшего кризиса думать и действовать как единый народ. Вопреки ожиданиям врага, наши силы сопротивления не были столь сильно ограничены. Против гитлеровской Европы можно было выставить Канаду, Африку, Индию, Австралазию (Австралазия – регион, включающий Австралию, Новую Гвинею, Новую Зеландию и прилегающие к ним острова Тихого океана. – Прим. ИноСМИ), пространства всех мировых океанов. Вполне возможно, что наш остров мог бы уйти под воду, но даже несмотря на это, силы свободы, связанные стальной цепью морской державы, несомненно смогли бы выжить. Более того, по мере того, как отчаянные британские летчики вырывали победу у несметных полчищ люфтваффе, а позднее, когда гражданское население в городах безропотно стало переносить непрерывные ночные бомбардировки, у Британии не осталось никаких сомнений в том, что за ее одинокой борьбой наблюдали, выказывая сочувствие, могущественные друзья по ту сторону Атлантики, которые уже в тот момент стремились предоставить материальную помощь, дабы оказать поддержку в ее противостоянии, и постепенно осознавали, что сопротивление, оказываемое напирающей германской тиранией, также полностью касается и их самих. Величайшей услугой, которую оказал нашей эпохе великий президент, чья безвременная кончина омрачает сегодняшний праздник (здесь говорится о президенте США Франклине Рузвельте, который скончался 12 апреля 1945 г. – Прим. ИноСМИ), явилась неуклонная работа с американским общественным мнением – а она продолжалась до тех пор, покуда люди полностью не осознали, что Соединенные Штаты принадлежат, и по призванию, и в силу чувства долга, к объединенному братству наций, борющихся за свободу, и пока у них не появилось стремление к борьбе вскоре после вероломного нападения на востоке и дерзкой провокации нацистских пустобрехов. Хорошо, что Франклин Рузвельт дожил до того времени, когда можно было уже видеть на горизонте ярко сияющие огни победы, на алтарь которой он положил свою жизнь.
Господин Рузвельт был вдохновенным толкователем идеалов Организации Объединенных Наций, а господину Черчиллю выпало играть главную роль в определении великой стратегии этого объединения. Ему в большой степени присуща проницательность, способность заглядывать в будущее: к примеру, когда Англия оставалась в одиночестве перед лицом неминуемой угрозы вторжения, он размышлял над тем, чтобы в ходе войны наша империя могла бы в полной мере сохранить свое единство; кроме того, он думал об усилении сплоченности мировых держав, ядром коего, по его предвидению, вплоть до завоевания победы должна была оставаться наша страна. Стратегия, сосредоточенная исключительно на обеспечении безопасности Британских островов, привела бы к поражению в войне. Поэтому потребовалось мужество редчайшего порядка, чтобы действовать иначе, то есть осуществить переброску на Ближний Восток единственного бронетанкового соединения, способного оказать сопротивление вражескому десанту, который, как предполагали, мог высадиться на побережье Ла-Манша. Будучи сведущим в вопросах военной истории, наш премьер-министр побудил нашу страну следовать в русле ее исконной стратегии, дабы по всему миру поддерживать линии коммуникаций нашей империи, сдерживать врага посредством морской мощи и бросать ему вызов на суше, на дальних рубежах его владений, покуда его силы не начнут истощаться. В результате такой стратегии можно было бы выиграть время для мобилизации резервов Содружества нашей империи, выстроить в боевом порядке силы всех прочих наций, которые сплотятся под знаменем свободы, и приготовить их для решающего удара.
Старая стратегия доказала свою прежнюю силу. Гитлер, подобно другому, еще более тираническому персонажу, который был до него, попытался вырваться из тисков морской мощи, прорвавшись на восток, и вступил в схватку с народом столь многочисленным и неукротимым, что в результате даже огромное гитлеровское войско стало истекать кровью. Когда же, в свою очередь, четыре месяца спустя их японский союзник, столь же беспощадно и вероломно, приступил к осуществлению честолюбивого захватнического плана, которым, казалось, предусматривалось соединение ликующих деспотий Европы и Азии где-нибудь на границах Индии или же на берегах Персидского залива, на нас посыпались удары, потрясшие основы самóй системы нашего Содружества на Дальнем Востоке. Однако появление у нас нашего нового союзника имело гораздо большее значение, нежели действия нового врага. Здесь уместно вспомнить пророческую фразу господина Черчилля, произнесенную им в 1940-м году: "Новый мир со всей своей мощью и могуществом, пришел на помощь ради освобождения старого мира".
С этого момента историю войны следует рассматривать как историю все более тесного единения стран-союзников; в это же самое время в стане противника система нивелирования посредством репрессий становилась жесткой и хрупкой, поскольку там происходило ужесточение мер, нацеленных на подавление человека. У глав союзных государств, благодаря боевому братству, возникло единое командование и единый совет. Оборонительная фаза войны закончилась. Противник решил атаковать войска, которые его сдерживали, однако те выстояли. Затем, после великих побед при Эль-Аламейне и под Сталинградом началось отступление врага. На протяжении 1400 миль германским войскам пришлось отступать по равнинам России и Польши – вплоть до улиц их собственной столицы. А на юге их подельникам пришлось отходить вдоль всего побережья Африки; на ее западной оконечности в борьбу вступили американские войска, и мы вместе с ними устремились через море по направлению к Сицилии, Калабрии, Риму, сокрушая по пути фашистский деспотизм, и, наконец, в эти последние дни — к перевалам Альп. Самым решающим из всех стала великая военная операция, тщательно спланированная и виртуозно осуществленная с целью штурма побережья Ла-Манша, освобождения Франции, форсирования Рейна и ввода большого количества вооруженных подразделений в самое сердце Германии, чтобы там встретиться с русским союзником на берегах Эльбы.
Победа была одержана совместными усилиями многих народов; собрать и сохранить ее плоды можно лишь благодаря усилению сплоченности во времена войны и в мирное время. Сплоченность в военное время по-прежнему является первостепенной обязанностью, поскольку на Дальнем Востоке еще не повержен дух звериной и беспощадной жестокости, которым пропитан алчный милитаризм (т.е. милитаристская Япония. –Прим. ИноСМИ). Отныне западные державы вполне могут, сконцентрировав все свои силы, направить их против врага, который уже начинает шататься под градом наносимых по нему ударов. Мы не сможем в полной мере приступить к мирному строительству до тех пор, покуда навсегда не отобьем у Японии желание удовлетворять ее алчные аппетиты. Вне всякого сомнения государства, которые обуздали свои собственные интересы ради того, чтобы вести войну против общего врага (подобно британским политическим партиям, которые пять лет назад, пусть и не в таких масштабах, показали пример самоограничения), – эти государства в будущем вновь пойдут каждое своим путем, следуя своей самобытной политической традиции. И так должно быть, поскольку это вполне естественно и правильно. Однако этим же самым странам необходимо сохранять память о том уроке, который они получили в суровой школе войны, – а он заключается в том, что идеалы, объединяющие эти государства, оказались более существенными для них и более важными для их безопасности, нежели те мнения, привычки и интересы, которые их разделяли. Уже на протяжении многих месяцев государственные деятели и дипломаты предпринимают усилия, дабы сохранить братство государств, победивших в войне, для того, чтобы отныне оно могло защищать нас от сил разрушения и смерти, которые оказались повержены. Весть о победе на Западе приходит в то самое время – и это хорошее предзнаменование – когда делегаты разных стран мира уже собрались в Сан-Франциско, им поручено основать главный институт, призванный обеспечить единство наций. Только в том случае, если эта идея, воплощенная на высшем политическом уровне, – а именно за это боролись союзные государства на протяжении шести ужаснейших лет истории – будет зиждиться на твердом и прочном, мощном и незыблемом основании. Только в этом случае человечество хоть как-то сможет восполнить свои потери, те миллионы драгоценных жизней, которые были принесены в жертву во время охоты на хищного зверя.
И наконец, празднуя долгожданное избавление человечества в этот день, которому суждено стать одной из величайших дат истории, невозможно не заметить воплощение замысла еще более масштабного, нежели тот, который содержался в стратегических расчетах. Теперь же, когда угроза миновала, мы можем себе признаться, что некоторое время назад никакая человеческая доблесть и никакие человеческие усилия не смогли бы помешать противнику осуществить свой смертоносный план в том случае, если бы боевое мастерство врага было бы столь же велико, сколь велико было имевшееся у него превосходство в силах и средствах. В конечном счете все мы питали веру в то, что справедливое дело, если ему предаться целиком и без остатка, никак не может быть обречено на поражение, ибо таков естественный порядок вещей в мироздании; именно благодаря этой вере не ослабевало сопротивление в те самые времена, когда казалось, что всё потеряно, причем не только в Англии, но и во всех порабощенных землях. И сегодня мы имеем полное право сказать, что вера эта оказалась оправданной. Благороднейший из всех английских королей (далее речь идет об Альфреде Великом, успешно противостоявшем викингам. – Прим. ИноСМИ), земли которого, как и в наше время, чуть было окончательно не были затоплены потоками варваров, написал после своей победы: "Я, как и все христиане, полагаю, что в мире всё подчинено Божественному Промыслу, но отнюдь не судьбе". В том же духе далекий потомок короля Альфреда, Георг Шестой, отправляется в воскресенье в собор Святого Павла, дабы от имени всех своих народов вознести благодарность единственному дарителю победы. Non nobis, Domine. "Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу, о милости Твоей и истине Твоей"[1]. (Строка из Псалма 113:9; полностью в латинском варианте, цитируемом в предыдущем предложении, звучит так: "Non nobīs, Domine, non nobis, sed nomini tuo da gloriam". – Прим. ИноСМИ)
20
До блевоты хвастливая статья как бриты с союзниками выиграли войну…🤮
