Согласно сообщениям, 74% русских в Германии отдали свои голоса за Путина. Внимание, пятая колонна наступает, наша демократия в опасности! Так ли это? Центральный реестр иностранцев указывает, что в Германии проживают 240 тысяч российских граждан и, по данным микропереписи, 280 тысяч лиц с двойным германо-российским гражданством. Российское посольство сообщило, что из них на выборы пришли 33 853 человека. А наблюдатели считают, что среди них, возможно, было до 10 тысяч «мертвых душ». Если уж кто-то в Германии и стоит за Путина и за выстроенное им государство, то это не русские, а сами немцы. И не просто какие-то там немцы. Президент ФРГ Франк-Вальтер Штайнмайер был первым главой демократического государства, поздравившим Путина с его «переизбранием», словно ничего и не знал о масштабных фальсификациях или, например, о том, что один возможный соперник Путина, Борис Немцов, был застрелен у ворот Кремля, а другого, Алексея Навального, незаконно не допустили до выборов.
Итоги последних опросов удивляют. 91% немцев убеждены, что от России не исходит никакой угрозы. Поколебать веру немцев в это не могут ни хакерские атаки на бундестаг, правительство и штаб-квартиру ХДС, ни даже недавнее отравление нервно-паралитическим газом в Великобритании, при котором наряду с собственно целью теракта, бывшим российским сотрудником секретной службы, более или менее пострадали несколько сотен непричастных людей. Еще хуже то, что 63% отклоняют политические меры против России из солидарности с Великобританией. Они требуют «веских доказательств». Опыт показывает, что такие доказательства всегда поступают, но только после того, как проходит какое-то время. И когда они возникают, то уже никого не интересуют.
Но похоже, что немцы и без того точно знают, кто их самый большой враго. Согласно политическому барометру телеканала ЦДФ (ZDF), они считают, что по общему признанию непредсказуемый, но все же демократически избранный и весьма ограниченный в своих правах правовым государством несимпатичный Дональд Трамп гораздо опаснее (82%), чем Путин (53%), который развязывает одну войну за другой и открыто угрожает Западу современным ядерным чудо-оружием.
В мае 2011 года на одном публичном мероприятии в Москве я спросил бывшего министра иностранных дел Йошку Фишера (Joschka Fischer), почему правительство ФРГ так легко принимало нарушения прав человека и уничтожение демократии в России и не оказало никакого давления на Путина, хотя его власть тогда еще не была столь велика и он сам еще очень заботился о своей репутации на Западе. Фишер ответил, что, по его мнению, заботиться о демократии в своей стране — это задача русских, а не правительства Германии. Но так ведь можно сказать, что и в возведении Берлинской стены виноваты сами граждане ГДР? Это не какая-то исключительная позиция Йошки Фишера — вся Германия желает вести с Россией обычный бизнес.
Пять из семи представленных в бундестаге партий и их сторонники среди избирателей выступают за сближение с «соседом на Востоке». Согласие с таким мнением составляет по всей Германии около 58%, а на востоке — даже почти 72%. И чтобы сразу избежать каких-то сомнений: при слове «Россия» большинство опрошенных, а именно 45%, думают о Путине и только 21% — о культуре.
Супермаркет «Улльрих» на берлинской Вильгельмштрассе сегодня известен прежде всего тем, что там делает покупки Ангела Меркель, иногда даже в сопровождении государственных гостей. Вскоре после объединения, когда министерская миля еще называлась улицей имени Отто Гротеволя и почти никто не мог себе представить, что появится такое слово, как «канцлерша», не говоря уже о том, что так будут называть женщину из «осси», я стоял там у кассы и был свидетелем одной примечательной сцены. Передо мной стояли пожилая немецкая пара и молодая женщина, которая разговаривала со своим ребенком по-русски. Пожилая женщина показала на тележку для покупок молодой женщины и произнесла куда-то в пространство: «С каких это пор русские пользуются туалетной бумагой?» Молодая мать повернулась и ответила с самой дружелюбной улыбкой: «С тех пор, как вы перестали лизать нам задницу».
Тогда трудно было себе представить — труднее, чем появление «канцлерши» — насколько эта молодая женщина ошиблась со своей оценкой.