Coop Himmelb(l)au — даже в названии этого основанного в 1968 году архитектурного бюро, где обыгрывается слово Himmel, то есть «небо» по-немецки, угадываются какие-то заоблачные амбиции. Поэтому мой вопрос, заданный в телефонном разговоре 77-летнему главному дизайнеру бюро Вольфу Приксу, мог быть воспринят как оскорбление монарха. Не согласился ли бы он создавать проекты и для дьявола в аду? Решительный ответ маэстро: «Чушь какая!»

Владимир Путин не дьявол. Предположительно. Но он — инициатор четырех российских широкомасштабных проектов в области культуры, которые будут (или должны быть) реализованы до 2023 года. Рекордные сроки, в которых при взгляде на строительство берлинского аэропорта хочется усомниться или которыми позже придется со стыдом восхититься.

Проектные работы еще не завершены. Но, пожалуй, верно и то, что говорит Жак Херцог о спорных строительных проектах для автократий и деспотий: «Там все делается быстрее». Как и всё, что основано на приказе и подчинении. Или хотя бы не тонет в разговорах.

Как бы то ни было: в Севастополе в Крыму по проекту архитектурного бюро Coop Himmelb(l)au должно быть построено многофункциональное здание для оперного, балетного и драматического театров. А в сибирском городе Кемерово, также по проекту Прикса, будет построен кластер искусств, который объединит в себе музей и театр. Речь идет о здании площадью в 52 тысячи квадратных метров. Также планируется возвести огромные культурные центры в Калининграде на западе и во Владивостоке на востоке России. Правда, уже без участия Прикса.

«Путин — не Гитлер и не Сталин», — говорит Прикс

В телефонном разговоре с Приксом дьявол был упомянут неслучайно. Еще несколько десятилетий назад велась дискуссия, не вредит ли посмертной репутации таких людей, как Ле Корбюзье, Людвиг Мис ван дер Роэ и Вальтер Гропиус, то обстоятельство, что они так или иначе служили нацистского режиму. Легендарный американский архитектор Филип Джонсон положил конец этим спорам, сказав: он, Джонсон, будет строить «хоть для самого дьявола». Потому что главное — это не для кого, а что строить. И при каких обстоятельствах.

Это приблизительно то же самое, что Прикс сказал мне после скорее ироничного, чем недовольного молчания. Во-первых, он «точно не будет строить ни для Гитлера, ни для дьявола, как, впрочем, и для Сталина». Речь идет о Путине. К тому же «заказчик не Путин, а Российская Федерация». «Кроме того, это объект культуры, а не казарма».

Да, но дело осложняется тем, что один из объектов культуры должен будет находиться в Крыму, аннексированном вопреки международному праву. Объект, выполненный в испытанной футуристической манере и размещенный в непосредственной близости от Памятника защитникам Севастополя.

Это здание, напоминающее биодинамическую версию космического корабля «Энтерпрайз» из сериала «Звездный путь», может стать самым проблемным проектом в карьере Вольфа Прикса, в которой и без того предостаточно проблемных работ. Но его ценят именно за его деконструктивистский талант. Как говорится в программном манифесте его бюро, «архитектура должна гореть». В переносном смысле, конечно.

Творения Прикса олицетворяют его стиль и прославляют заказчиков

Прикс — один из архитекторов, которых принято называть звездными. Если выражаться менее стереотипно, проекты его бюро соответствуют понятиям «корпоративная архитектура», «именные строения» и «урбанистические иконы». Нередко это уникальные по своей эстетике и вдохновляющие произведения. Среди них — музей «Мир БМВ» в Мюнхене и Музей Слияния в Лионе.

С одной стороны, эти строения — большая архитектура, а с другой — уникальные творения, в которых есть нечто театральное и позерское. Они будто созданы для эры Инстаграма. В прежние времена Прикс был бы тем, кто придумывает пирамиды, готические соборы или дворцы Ренессанса. Он способен и выразить собственный стиль, и прославить заказчика.

Проекты бюро Coop Himmelb(l)au — это всегда нарративы. Путин это знает. Прикс не находит в его амбициях в области культуры ничего предосудительного. Тот, кто вспоминает «Великие культурные проекты», принесшие в конце прошлого столетия Франсуа Миттерану прозвище Миттерамзес, а Парижу — несколько сенсационных зданий, догадывается, почему подобные начинания всегда преследуют несколько целей. Создать объекты культуры для народа, подкрепить через культуру политическую власть и, наконец, подчеркнуть значимость собственного «я» с помощью архитектуры.

Путин доверился венскому мастеру увековечивания не без этой задней мысли. Кстати, и без всякого тендера. Его не было, впрочем, и в некоторых других, не менее знаковых проектах, например, в знаменитой Эльбской филармонии в Гамбурге (архитекторы Херцог и де Мёрон). Правда, это пошло проекту только на пользу.

Прикс сказал по телефону: «Пока у меня есть возможность реализовать то, что хочет построить Coop Himmelb(l)au, а не Путин, я буду это делать». Он считает все эти дебаты «в какой-то степени лицемерными» и говорит о «двойной морали» критиков. «Посмотрел бы я на того, кто не возьмется за проекты в Крыму и в Сибири».

С одной стороны, наверное, действительно нелегко найти известных архитекторов, которые отказались бы от двух эффектных культурных центров, которые совершенно точно возводятся не для Гитлера. Но, с другой стороны, Путин не «демократ чистой воды» (выражение Герхарда Шрёдера, бывшего канцлера Германии, зависящего сегодня от зарплаты в Газпроме). Кроме того, строительство в Крыму крайне проблематично с точки зрения международного права. Вполне можно себе представить, что другие архитекторы все-таки отказались бы от такого проекта.

Но в истории архитектуры можно натолкнуться и на имя Гитлера. «Величайший заказчик всех времен» был другом архитектуры, и не потому, что та состояла не только из материала, пространства и света. Она еще и несла миру некую весть. Но то же самое можно сказать и о зданиях, созданных в однозначно демократических условиях. Олимпийский парк в Мюнхене, символ либеральной и открытой миру архитектуры 1970-х годов, тоже кое-что сообщает вселенной. Например, что с 1936 годом покончено.

Но можно ли сказать, что одна архитектура (берлинский Олимпийский стадион 1936 года) плохая, а другая (мюнхенский Олимпийский стадион 1972 года) — хорошая? Все не так просто.

Вольф Прикс считает: «Если бы нельзя было строить для сомнительных режимов, то нужно было бы сразу снести большинство творений Микеланджело, Браманте или Борромини». По его словам, и церковь как заказчика демократическим институтом не назовешь. Оставив в стороне прямую линию между Микеланджело и Приксом, нужно признать: если приемлемы лишь заказчики, думающие об одной только архитектуре, то по всей Земле нужно, по примеру Христо Явашева*, упаковать девять из десяти зданий.

Немецкие архитекторы уже работали для Китая, России, Ливии, сейчас ведется строительство в Сингапуре и Дубае. В конечном счете архитекторы отвечают «только» перед совестью. Конечно, есть разница, для чего создавать проекты — для оперы Путина или для бункера Асада. Но точная разграничительная линия между ними не так явственно осязаема, как архитектура бюро Coop Himmelb(l)au.

*Христо Явашев (1935-2020) — американский скульптор и художник болгарского происхождения, прославившийся вместе с женой Жанной-Клод де Гийебон своими работами, в которых они «упаковывали» различные объекты — от пишущей машинки и автомобиля до Нового моста в Париже и здания Рейхстага в Берлине.