Победа Наполеона над австрийско-российскими войсками под Аустерлицем стала настоящим стратегическим шедевром. Столкнувшись с превосходившим его по силе врагом, император сделал вид, что заранее принимает поражение. Он оставил ключевые позиции, пожертвовал полком, навел на мысль, что готов вести переговоры. Нашим очевидцем выступает гренадер Жан-Рош Куане (Jean-Roch Coignet). Он участвовал в 16 наполеоновских кампаниях и 48 сражениях, не получив ни единого ранения. Он написал воспоминания о битве 40 лет спустя.

«В два часа 1 декабря Наполеон пришел к нам со своими генералами. Мы тогда ели варенье — мы нашли в деревнях несколько бадей — намазывая его на хлеб. Император рассмеялся: «А, угощаетесь сладким! Сидите-сидите. Нам еще нужно поменять кремню на ваших ружьях. Завтра утром они вам понадобятся. Будьте готовы!»

Конные гренадеры привели дюжину толстых свиней. Они прошли перед нами. Мы взяли в руки сабли, и все свиньи были захвачены. Император рассмеялся и поделил: шесть свиней — нам, шесть — конным гренадерам. Генералы развеялись, а у нас появилось, что пожарить. Вечером император вышел из палатки и сел на коня, чтобы объехать все аванпосты со своим эскортом. Было плохо видно, и конные гренадеры держали четыре факела. Это стало сигналом для трогательной картины: вся гвардия взяла в руку горсть соломы и подожгла ее. Солдаты зажигали ее один за другим, и все кричали «Да здравствует император!» и прыгали. Это стало сигналом для всей армии. Могу поклясться, что видел 200 000 факелов. Играла музыка, били в барабаны. Расположившиеся на высотах больше ста футов русские видели напротив себя семь армейских корпусов, семь огненных линий.

На следующий день, с раннего утра у всех музыкантов был приказ быть на посту под страхом сурового наказания.

Музыка

Наступило 2 декабря. Император выехал ранним утром, чтобы осмотреть свои передовые позиции и расположение российской армии. Он вернулся на плато, которое находилось над тем, где он провел ночь. Он приказал нам занять за ним боевой строй вместе с гренадерами Удино. Все маршалы были вместе с ним. Он разослал их по своим постам. Армия поднималась на холм, чтобы затем спуститься, перейти ручей и двинуться к Пратецким высотам, где нас совершенно спокойно ждали русские. Когда перед нами прошли остальные колонны, император распорядился, чтобы мы следовали за ними. Нас было 25 000 бравых ребят.

Наши батальоны поднялись с этой стороны и, выйдя на дистанцию, поприветствовали первую линию батальонным огнем, а затем скрестили штыки с первой линией русских.

Вокруг звучала музыка, а барабаны майора Сено грохотали так, словно были готовы лопнуть. Барабанный бой и музыка смешались воедино. Все это могло ввести в ступор!

Дым и пыль

Когда мы поднялись на вершину плато, от врага нас отделяли только тела тех, кто сражались с самого утра. Напротив нас была российская имперская гвардия. После первого столкновения наши солдаты продавили первую линию, а мы, вслед за ними, вторую линию. Мы пробили центр и захватили Пратецкие высоты, но нашему правому флангу сильно досталось. Вся гвардия императора России находилась на этой высоте. Нас отправили на поддержку правого. Их кавалерия двинулась на батальон 4-го, и тот усеял своими телами поле битвы.

Егеря были не хуже мамелюков. Тем не менее их противник был слишком силен. Российская имперская гвардия состояла из великанов, которые проявили решимость в бою. Наша кавалерия была вынуждена отступить. Тогда император отправил черных коней, то есть конных гренадеров под командованием генерала Бессьера. Они пронеслись перед нами, как молния, и обрушились на врага. Четверть часа шел невероятный бой. Эта четверть часа показалась нам столетием. Мы ничего не видели в дыму и пыли. Мы боялись, что наши товарищи тоже полягут. Российская пехота находилась чуть позади, и мы думали, что пришел наш черед, но они отступили в долину.

Они не могли пройти по заваленной дороге, и были вынуждены двинуться через левый пруд напротив от нас. Император увидел их смятение и спустил свою артиллерию и 2-й гренадерский полк. Наши канониры выстроились в батарею. Ярда и снаряды пробили лед, и тот треснул под массой русских, которым пришлось искупаться 2 декабря. Все войска аплодировали, а наш Наполеон открыл табакерку. Полный разгром.

Посреди всех этих великих событий, нам все же представился случай для беззаботного смеха. Запуганный до смерти заяц бросился прямо на нас. Мой капитан Ренар по прозвищу «лис» заметил его, бросился к нему, чтобы рубануть на лету саблей, но заяц сделал крюк. Мой капитан бросился за ним в погоню, и у бедного зверька хватило времени лишь для того, чтобы броситься в дыру. Мы наблюдали за этой охотой и наперебой кричали: «Лис не поймает зайца! Лис не поймает зайца!» В конце концов, он, и правда, его не поймал. Мы подшучивали над ним и смеялись тем искреннее, что капитан был прекрасным человеком, уважаемым и любимым всеми солдатами.

День завершился преследованием, взятием пушек, экипажей и пленных. Вечером мы заняли позиции, на которых утром находилась российская гвардия. Император направил все силы на сбор раненых. Нужно было обойти в поисках все поле боя, и все корпуса выделили людей на эту тяжелую работу».