Язык, социальные сети, банки… В обстановке конфликта с Москвой по поводу Донбасса и Крыма киевские власти принимают все новые законы для сокращения ее исторически сложившегося влияния. Население же не всегда с ними согласно.

«Нужно было вмешаться. Представляете, через эти банки на Украину проникали путинские деньги, подрывая наши военные усилия. Я горд, что нам удалось покончить с этим позором». Дмитрий — активист «Национального корпуса», микропартии ультранационалистов из добровольческого батальона «Азов» (организация запрещена в РФ — прим.ред.). Весной во Львове они с товарищами заблокировали вход в отделение «Сбербанка», крупнейшего из работавших стране российских банков. Его деятельность была остановлена в середине марта после того, как правительство ввело санкции против пяти российских банков. Как бы то ни было, у Дмитрия нет никакой веры в исполнительную власть президента Петра Порошенко. «Они спекулируют на войне… У них есть интерес в этом конфликте. Поэтому нам нужно было убедиться, что нас не обманут. Мы оставались у банка и объясняли людям, почему на Украине нужно запретить все русское». Батальон «Азов» сыграл активную роль в войне с пророссийскими мятежниками на востоке страны, однако известен своими радикальными ультранационалистическими взглядами и представляет меньшинство на политической сцене страны. Как бы то ни было, его деятельность вписывается в гораздо более широкое явление разрыва отношений с Россией.

Торговое эмбарго

По мнению многих украинцев, это оправдано с учетом «российской агрессии», главными проявлениями которой стали аннексия Крыма в 2014 году и конфликт на востоке, унесший более 10 тысяч жизней. Начатый в феврале 2015 года в Минске мирный процесс зашел в тупик. Петр Порошенко не раз твердил о своем намерении «вернуть» полуостров и положить конец войне, однако перспективы мира представляются все более туманными. 18 июля глава самопровозглашенной Донецкой народной республики Александр Захарченко вновь отверг возможность возвращения в состав Украины и объявил о формировании «Малороссии». Большинство украинцев считают, что за всеми этими событиями стоит обостряющий напряженность Кремль.

В ответ принимаются шаги по дальнейшему разрыву отношений некогда тесно связанных стран: остановка прямого воздушного сообщения, торговое эмбарго, энергетические споры, ответные финансовые меры, запрет российских и русскоязычных СМИ. Как бы то ни было, январские санкции в отношении «Дождя», одного из последних российских оппозиционных каналов, вызвали непонимание.

По большей части подобные меры вызывают недовольство значительной части населения. В частности, оно проявилось после подписанного 16 мая президентского указа о запрете популярных соцсетей «ВКонтакте» (12 миллионов пользователей на Украине) и «Одноклассники», поисковика «Яндекс» и почтового сервиса Mail.ru. В общей сложности в санкционный список добавили 468 компаний и 1 тысяча 228 человек. Решение породило настоящую бурю критики: Порошенко обвинили в том, что он создает куда больше проблем для украинских пользователей, чем для российских компаний, а также ограничивает свободу слова. Александр Ольшанский из Internet Invest Group считает такое решение признанием провала, «капитуляцией»: «Информационная война — это борьба за умы и сердца. В ней не победить запретами».

Для власти же на первом месте стоят вопросы национальной безопасности. Дело в том, что этими предприятиями руководят представители окружения Владимира Путина, которые сотрудничают с российскими спецслужбами. Так, по данным обнародованного в январе опроса, 43% украинцев были согласны на ограничения доступа в сети по соображениям национальной безопасности, а 35% выступили против. Как утверждается в сообщении Службы безопасности Украины, прошедший 29 мая обыск в киевском представительстве «Яндекса» подтвердил, что компания проводила «незаконный сбор, хранение и передачу личных данных украинских пользователей». «Яндекс» обвинили в «предательстве». Как бы то ни было, этот обыск не стал аргументом в пользу правительственных запретов, а лишь породил новые подозрения. Эксперт по СМИ Сергей Рачинский полагает, что целью операции СБУ было заставить население принять президентский указ. Президент Международного центра противодействия киберпреступности Алексей Комар в свою очередь напоминает, что сбором и хранением данных пользователей занимаются все поисковики. То есть, обвинять в этом именно «Яндекс» было неоправданно.

Кроме того, правительство обвиняют в избирательном подходе к защите национальной безопасности. Российскую певицу Юлию Самойлову, которая должна была участвовать в прошедшем в Киеве в мае «Евровидении», не пустили в страну из-за того, что она проводила концерты в аннексированном Крыму. Но впоследствии выяснилось, что на полуострове выступал и представитель Болгарии, но в его адрес никаких санкций принято не было. Американский актер Стивен Сигал тоже стал persona non grata на Украине до 2022 года. Он, конечно, не скрывает своего восхищения Владимиром Путиным, но едва ли представляет «угрозу» для безопасности страны.

Пусть тут и не прослеживается прямой связи, неприятие России сопровождается другими явлениями вроде утвержденной в 2015 году «декоммунизации»: сохранение советского наследия воспринималось многими как ярмо для национального суверенитета. То же самое касается и идущей полным ходом «украинизации» общественной жизни. Так, принятый в мае закон обязывает национальные телеканалы и радиостанции выпускать 75% программ на украинском языке. Для региональных каналов квота составляет 50%. Эти меры призваны расширить развитие культуры на украинском. Подразумевают они и ограничение использования русского языка в общественном пространстве.

Языковой патруль

Рассматриваются в стране и другие законопроекты, которые предполагают глубокую «украинизацию» общественной жизни: обязательные субтитры, языковые патрули с правом выписывать штрафы… Такие предложения соответствуют «действующим практикам во многих европейских странах», считает депутат «Самопомощи» и одна из авторов законопроекта Ирина Подоляк. Как бы то ни было, в этой двуязычной стране подобные предложения далеко не всем по душе. Некоторые пользуются ими, чтобы стряхнуть пыль со старых стереотипов: раскол на русскоязычный восток и украиноязычный запад, опасность авторитарных злоупотреблений подобными требованиями. Некоторые предупреждают, что русскоязычное население может ополчиться на Киев.

«Все это — пыль в глаза, — не без цинизма говорит поэт Сергей Жадан. — Каждый раз как правительство увязает в проблемах и оказывается не в состоянии справиться с экономическими и социальными трудностями страны, оно вновь поднимает языковой вопрос». Инициатива даже может оказаться контрпродуктивной в том плане, что «людей нельзя заставить полюбить язык», — уверяет директор Фонда демократических инициатив Ирина Бекешкина. По ее данным, число граждан, использующих украинский язык в кругу семьи, выросло с 37% в 1992 году до 42% в 2016 году, тогда как количество желающих придать русскому языку официальный статус сократилось с 51% в 1996 году до 33% в 2016 году.

По мнению философа Сергея Дацюка, языковой вопрос отражает и неуверенность украинского общества перед лицом требований националистических организаций. Всем им, как, например, батальону «Азов», придает легитимности их роль в революции и войне. Они продвигают неприятие России и русского языка. Идеи «реванша, подозрительности и ненависти к русским и русскоговорящим» прокладывают себе путь в общественном пространстве. И это несмотря на активную поддержку русскоязычными украинцами национальной борьбы, в том числе в вооруженных силах. Одесский художник Александр Ройтбурд считает, что нынешние тенденции подрывают двуязычный потенциал Украины. «Путинская агрессия сделала нас сильнее и свободнее, — говорит он. — У нас есть потенциал стать глашатаями свободной русской культуры». Если, конечно, у них получится избежать слепоты, которая подталкивает к «запрету того, что запретить невозможно».