Русофобия. Именно так Кремль трактует каждое новое обвинение в свой адрес. Это идеальное оправдание гибридной тирании, которое подходит практически подо что угодно. Будь то заявления, связанные с военной деятельностью России на Украине, или атаки российских троллей на медиа, или применение химического оружия в Великобритании — Москва все это отвергает как результат работы отчаянных и иррациональных русофобов, чей стереотипный образ мышления приводит к необоснованным выводам.

Сам по себе термин «русофобия» не нов: впервые появившись еще в 19-м веке, он набрал стремительную популярность после 2014 года. Сегодня русофобия — это еще один вид кремлевского оружия, а также одно из любимых словечек журналистов эры фейковых новостей. Обвинения в русофобии очень часто случаются как в российских СМИ, так и в высказываниях официального Кремля. По данным Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, если в 2013 году это слово трижды появилось в официальных заявлениях российского МИДа, то в 2017-м таких раз уже было 56.

Как же так случилось, что за эти четыре года Россия превратилась в глазах международного сообщества в главного преступника? Кое-кто видит в этих настроениях проявления ностальгии по старым добрым временам холодной войны, когда в воздухе витала угроза взаимного уничтожения. Другие заявляют, что западному военно-промышленному комплексу просто необходимо иметь какого реалистического врага, а Россия идеально подходит на эту роль. Кстати, Кремль и его медиа настойчиво продвигают тезис о том, что таким агрессивным образом Запад хочет помешать России подняться с колен. Такой конспирологический способ мышления присущ многим россиянам и некоторым из критиков Запада. Впрочем, он все же не объясняет происхождения таких разных по серьезности и масштабам злодеяний, которые приписывают России. Проще говоря, ни один заговор не смог бы стать настолько вездесущим.

На самом деле нынешнее негативное отношение к путинской гибридной войне назревало уже давно. Российская агрессивная риторика в отношении Запада постепенно набирала обороты в течение последних 10-ти лет. Но мало кто хотел это признавать — до момента, когда эту наглость стало просто невозможно игнорировать. Российские миллиарды пополняли казну европейских столиц, поэтому за процессом обогащения никто не задавался вопросом об истинных намерениях путинского режима и возможных ядовитых последствиях усиления антизападной риторики внутри самой России. Никто и подумать не мог, что Россию не устраивают договоренности, подписанные с бывшими советскими республиками в 1991 году или, что Москва хочет перезагрузить свои отношения с извечными соперниками. Более того, мысль о том, что новый капиталистический Кремль стремится сцепиться с Западом выглядела как нечто дикое и смехотворное. Митта Ромни, который во время американских президентских дебатов 2012 назвал Россию геополитическим врагом США №1, еще долго высмеивали.

А Запад рассматривал каждое новое проявление российской агрессии изолированно — как одиночное эхо от распада СССР. Будучи крупнейшей страной на планете и авторитарной империей во всем, кроме собственного названия, путинская Россия выбрала нетипичную для себя роль мудрого неудачника, который бросает вызов победителям холодной войны. Когда Россия вторглась в Чечню накануне нового тысячелетия, большинство видело в этом не больше, чем досадную внутреннюю интрижку. Когда Путин вернул себе советский национальный гимн и назвал распад СССР «величайшей геополитической катастрофой 20-го века», Запад просто коллективно пожал плечами. Случай с отравлением кандидата в украинские президенты Виктора Ющенко в 2004 году и применение полония для нападения на Александра Литвиненко в Лондоне в 2006-м прошли практически незамеченными. Российская кибератака на Эстонию в 2007 году должна была стать масштабным сигналом для пробуждения и осознания того, что гибридная угроза уже на пороге — но западные лидеры и здесь включили спящий режим. Кое-что изменилось после въезда кремлевских танков на территорию Грузии в 2008-м — тогда Путин понес некоторые минимальные потери. Даже аннексия Крыма и вторжение на восток Украины в 2014 году не стали для Запада причиной для решительного ответа.

Вполне ожидаемо, что такая провальная политика Запада только подтолкнула Россию к более наглым действиям. Вскоре после старта военной кампании на Украине, Россия пролетела над американскими военными кораблями, сломала серверы Бундестага, разожгла сепаратистский очаг в Каталонии и спроектировала несколько сценариев путча на Балканах — и в то же время заявляла о своей невиновности, корча из себя жертву бездушной русофобии.

В конце концов, мы должны были подойти к переломному моменту. Казалось, что волна критики, пронесшаяся по американскому истеблишменту после обнаружения попыток России вмешаться в президентские выборы США-2016 наконец перерастет в конкретные действия. И Запад решился на беспрецедентный коллективный ответ только после химической атаки на британской земле. Высылка более 150 российских дипломатов из более 20 стран стала важным символическим шагом. Это послужило для Кремля сигналом о том, что дальнейшая российская агрессия в любой другой стране получит такой же отпор.

Тем не менее, решение комплексной проблемы с российской угрозой до сих пор под вопросом. Многочисленные члены ЕС отказались высылать российских дипломатов после атаки в Солсбери. Американский президент Дональд Трамп продолжает зловеще молчать в ответ на путинскую агрессию. Под влиянием внутренних обстоятельств многие европейские правительства оказались перед дилеммой вернуться по отношению к России к своему привычному принципу «business as usual». И все это в то время, как Россия продолжает строить свой геополитически и экономически перспективный газопровод «Северный поток — 2», который может глубже расколоть континент. Безусловно, что консенсус в отношении координированной атаки России на демократический мир уже начал формироваться, но фундамент единства, необходимый для этого, еще слишком хрупок.

С началом нового шестилетнего президентского срока Путина, Россия с новыми силами продолжит эксплуатировать признаки раскола Запада, вместе с тем работая над сдерживанием последнего от координированных шагов. Следует отметить, что хотя гибридная война Кремля все еще далека от поражения, кампанию по ее развертыванию уже не скрывают. Поэтому Путин может прийти к выводу, что принципы секретности и конспирации, благодаря которым его первые шаги были такими успешными, больше не работают. Зато России придется привыкать ко все большему урону и драматической потере доверия. Кремль будет стараться изображать это откровенное усиление международной оппозиции как русофобию, но делать это будет все труднее.

Россия дала международному сообществу повод вести себя с ней как с враждебной нацией, и Запад, стиснув зубы, с этим согласился.