Совершенно внезапно президент Владимир Путин стал играть роль мягкой силы в Сирии. Во-первых, он позволил президенту Реджепу Эрдогану убедить себя не начинать масштабное наступление на сирийскую оппозицию в Идлибе. Затем он сгладил конфликт с израильским премьер-министром Бенджамином Нетаньяху по поводу сбитого российского военного самолета.

Рискованные решения, которые Путин принимал в Сирии, сказались на исходе войны. Но на этом финальном этапе конфликта он сталкивается с мощными ограничениями, мешающими и дальше играть мускулами. Одно из его самых значительных достижений в Сирии — это демонстрация того, что Россия может успешно игнорировать США на Ближнем Востоке, а себя проявить как авторитетного, решительного и стремительного игрока. Однако сейчас оказалось, что пассивность США уже нельзя принимать как данность, а это значит, что и с их союзниками тоже надо обращаться с осторожностью.

17 сентября Путин и Эрдоган пришли к соглашению организовать демилитаризованную зону в сирийской провинции Идлиб, которую будут совместно патрулировать российские и турецкие войска. Это был резкий поворот относительно прежнего намерения России поддержать желание Башара Асада вернуть Идлиб себе. Едва ли Путин был впечатлен предостережениями Эрдогана о том, что наступление может привести к кровавой бойне: ранее в подобных случаях, в особенности когда Асад в 2016 году отвоевывал Алеппо, Путин такие предостережения просто игнорировал.

Через несколько часов после того, как было объявлено о соглашении по Идлибу, над Сирией был сбит российский военный самолет с 14 военными на борту. Телеканал «Си-эн-эн» (CNN), ссылаясь на источник в правительстве США, сообщил, что самолет сбила воздушная оборона Асада. Рупоры кремлевской пропаганды и интернет-тролли отреагировали с недоверием, вероятно, ожидая, что на официальном уровне будут предприняты попытки обвинить в инциденте Израиль, чьи ВВС в то же время атаковали цели сирийского режима. Российское министерство обороны признало, что ракету выпустили сирийцы, но все же обвинило пилотов Израиля, которые, по словам официального представителя министерства генерала Игоря Конашенкова, «подставили» российский самолет под атаку, используя его в качестве прикрытия от сирийской ПВО.

Неужели Путин внезапно смягчился к концу сирийской игры? Если бы это был 2016 год, от него можно было бы ожидать лишь, что он откажет Эрдогану и потрясет кулаком перед носом Нетаньяху, возможно начав у себя дома пропаганду против Израиля и затрудняя тому атаки по целям в Сирии. Но не в конце 2018-го.

Возможно, этими изменениями мы обязаны президенту Дональду Трампу. В отличие от президента Барака Обамы, Трамп не замедлит использовать силу против режима Асада. Он активизировал военное присутствие США в Сирии и, как сообщается, недавно согласился на неопределенный срок оставить там войска. Предостережения Эрдогана насчет наступления на Идлиб были подкреплены несколькими сильными высказываниями США.

Меньше всего Путин хотел бы, чтобы США, поддерживаемые Турцией и Израилем, атаковали режим Асада. Он оказался бы тогда лицом к лицу против трех мощных военных держав, имея в союзниках лишь Иран и Асада с его беспомощными войсками. Он не может надеяться на то, что напряжение, возникавшее в последнее время между США и Турцией, выльется в распад их военного союза: в Идлибе интересы у США и Турции одинаковые. С тех пор, как Россия три года назад вступила в эту войну, баланс сил изменился, и готовность Трампа также принять в ней участие сыграла большую роль в этих изменениях.

Теперь, чтобы закрепить успех, которого Путин к сегодняшнему дню добился вместе с Асадом, ему нужно проявлять осторожность. С одной стороны, он зарабатывает очки, демонстрируя готовность к компромиссу, с другой стороны, однако, ему нельзя показаться слабым. Это, пожалуй, самое трудное положение, в которое когда-либо российский лидер попадал в Сирии с 2015 года. То, как Путин сможет выпутаться из этого, не потеряв лица, будет иметь важные последствия для позиции России на Ближнем Востоке.