Пообщайтесь с кем угодно из Вашингтона (кроме, разве что, президента) — и вы услышите одну и ту же пугающую мантру: русские вернулись. Москва набралась сил и сеет рознь среди стран Запада, пытаясь восстановить свою сферу влияния в бывших советских республиках и за их пределами. В западных министерствах и мозговых центрах неровно дышат уже от одной только мысли о том, что Россия — а ядерного оружия у нее и так больше, чем у любой другой страны — продолжает вкладываться в развитие современных вооружений малого класса мощности, которые могут быть использованы для ограниченной ядерной войны.

В свете этих вложений многие аналитики опасаются, что Россия в будущей войне может нанести упреждающий ядерный удар, чтобы спешно обезвредить противника и принудить его сдаться. Эта стратегия зовется «эскалация ради деэскалации». Если военная конфронтация любого рода может привести к российскому ядерному ответу, не учитывать ядерную угрозу при подготовке к войне с Россией попросту немыслимо. Поэтому принято считать, что США смогут защитить себя и своих союзников лишь путем модернизации собственного арсенала. Есть мнение, что Вашингтону следует делать ставку на ядерное оружие малой мощности — в противном случае в будущей войне США лишатся своего преимущества.

Однако все сетующие на российский ядерный арсенал неверно трактуют намерения Кремля — и, как следствие, предлагают неверные решения. Настоящая угроза не в том, что у России якобы новая, более агрессивная ядерная стратегия, а в том, что Кремль так и не смог донести свои цели и задачи до Вашингтона и других. На самом же деле, современная российская стратегия мало отличается от старой доброй политики сдерживания: Россия полагает, что в ходе любой крупной войны с США подвергнется массированной американской ядерной атаке и поэтому поддерживает собственный ядерный арсенал, чтобы удержать США от нападения. Однако своей сознательной политикой двусмысленности она дразнит опасения Вашингтона, а это лишь ускоряет эскалацию, усугубляя худшие из подозрений и подогревая риски.

Многоступенчатая эскалация

Советский Союз стал ядерной державой в 1949 году, спустя четыре года после США. Вскоре разыгралась ошеломительная гонка вооружений. Несколько десятилетий обе стороны провели в страхе, что противник заполучит ядерное преимущество — будь то технологическое или численное — которое позволит ему нанести летальный удар. Сам факт обладания ядерным оружием уже ничего не решал. Каждая из сторон добивалась уже ядерного паритета, а желательно — даже превосходства над противником. В результате США и СССР обзавелись оружием как стратегическим (чья мощность превышала бомбы, сброшенные на Японию в конце Второй мировой войны в сотни раз), так и тактическим, малой мощности и ближнего радиуса действия. Специалисты по военной стратегии предупреждали, что применение тактического оружия в ходе ограниченной ядерной войны может привести к «многоступенчатой эскалации» вплоть до полного уничтожения.

Но когда ядерные арсеналы разрослись настолько, что их хватило бы уже для многократного уничтожения всего человечества, горячих голов в руководстве решили остудить. Начиная с 1972 года, Москва и Вашингтон заключили ряд договоров о контроле над вооружениями, что позволило сторонам сократить арсеналы и ликвидировать наиболее раздражающие классы вооружений. В своей речи в ООН в 1982 году советский премьер Леонид Брежнев объявил, что СССР никогда не нажмет на ядерную кнопку первым. Многие американские специалисты по безопасности сочли его заявление топорной пропагандой. Российские же аналитики, включая близких к высшим эшелонам власти, всерьез полагали, что на заключительном отрезке холодной войны СССР готовился применить ядерное оружие лишь в ответ на удар со стороны США.

Распад СССР в 1991 году поставил ядерный баланс перед новыми вызовами. С одной стороны, холодная война закончилась, и обе стороны подтвердили свою приверженность политике ядерного разоружения. Даже сегодня, несмотря на продолжающуюся модернизацию своих арсеналов, США и Россия четко придерживаются договора СНВ-III от 2010 года, установившего «потолок» в 1 550 стратегических ядерных боеголовок.

С другой стороны, постсоветская Россия утвердила куда более «ковбойскую» стратегию. В 1993 году она отменила брежневское правило «не нападать первым», сославшись на слабость своих обычных сил, которую намеревалась компенсировать ядерной мощью. В статье за 1999-й год российские военные аналитики разъяснили, что это будет означать на практике: Россия применит ядерное оружие для того, чтобы заставить противника отступить. Говоря современным языком это и называется «эскалация ради деэскалации». На следующий год Россия внесла изменения в военную доктрину, разрешив ядерную эскалацию против обычных сил противника для обеспечения национальной безопасности в критической ситуации.

Недопонятая Москва

Для многих западных аналитиков российская ядерная стратегия по сути сводится к эскалации. В Обзоре ядерной политики США за 2018 год эти предположения высказываются открыто: в случае возможной конфронтации США должны быть готовы к «ограниченному ядерному удару» со стороны Москвы.

Оценка Пентагона, однако, не берет в расчет нынешнюю стратегию Москвы. В 2010 году Россия — наперекор всем ожиданиям (в том числе и собственных экспертов) — подняла планку для применения ядерного оружия вместо того, чтобы опустить ее еще ниже. В военной доктрине, вышедшей в том же году, сообщается, что ядерное оружие может быть применено лишь в двух случаях: либо в ответ на атаку с применением оружия массового поражения (включая ядерное), либо в случае агрессии с применением обычного оружия, «когда под угрозу поставлено само существование государства». В последней редакции российской военной доктрины от 2014 года эти формулировки сохранены. В доктрине также подчеркивается необходимость «неядерного сдерживания» — то есть без угрозы применения ядерного оружия.

Если принять ее без обиняков, эта доктрина мало похожа на ту агрессивную модель поведения, которую России приписывают в Вашингтоне. Баллистические ракеты России нужны в первую очередь для предотвращения американского удара — как и в советские времена. Россия мыслит так: разразись война, США попытаются вывести российскую оборону из строя массированными авиаударами. Поскольку американская ядерная стратегия предполагает быстрое уничтожение сил противника, Россия исходит из того, что США попытаются вывести из строя ее ядерный арсенал уже на самом раннем этапе, при помощи обычных либо ядерных вооружений. Подобно СССР, Россия рассчитывает успеть выпустить наиболее уязвимые ядерные системы при первом же предупреждении об американском ударе — пока у нее еще есть возможность отвечать. Возможно, кого-то это удивит, но российская военная доктрина ставит высокую планку для ядерного удара.

Почему же американские и западные аналитики питают столь мрачные предчувствия о ядерных амбициях России? Ответ во многом следуют искать в тех шагах, что Россия предпринимает в последние годы для развития своего ядерного арсенала. Соглашения по контролю над вооружениями ограничивают лишь количество развернутых ядерных боеголовок стратегического назначения, однако ракет малой дальности и малой мощи они не касаются. По скромным подсчетам, российский запас насчитывает до двух тысяч тактических боеголовок — против всего лишь нескольких сот в запасе у США. Кроме того, Россия активно модернизирует свой тактический арсенал, развивая системы наподобие ОТРК «Искандер» или ОКР «Калибр». Обе они на данный момент комплектуются обычными боеголовками, однако могут нести и ядерные.

Может показаться, что разработка этих систем несколько противоречит заявленной стратегии. В 1950-х и 1960-х годах тактическое оружие задумывалось для активных боевых действий. Их задачей было не столько предотвратить конфликт, сколько одолеть или отпугнуть противника, когда боевые действия уже начались. Ряд аналитиков полагают, что эти соображения остаются в силе и сегодня. Они считают, что нет никакого смысла поддерживать масштабный арсенал нестратегических ракет, которые не планируешь применять на поле боя — а тем паче модернизировать и разрабатывать новые. Эти же аналитики подчеркивают, что «Искандеры» и «Калибры» задействованы в большинстве российских учений, что дает основание думать, что Россия рассчитывает на эскалацию возможного конфликта ядерным ударом малой мощности. Однако это предположение не выдерживает критики. Поскольку эти ракеты могут комплектоваться как ядерными, так и обычными боеголовками, можно с тем же успехом заявить, что стрельбы на учениях направлены на отработку обычных военных действий.

Некоторые наблюдатели полагают, что недавние изменения в военной доктрине Москвы свидетельствуют о сдвиге в сторону «эскалации ради деэскалации». В особенности они любят ссылаться на военно-морскую доктрину от 2017 года, где в мудреных оборотах говорится, что остановить противника в случае эскалации конфликта может одна лишь готовность к применению нестратетического ядерного оружия. На первый взгляд, может показаться, что это прямая угроза переступить ядерный порог. Однако вчитайтесь еще раз, обратив особое внимание на слово «эскалация». В военно-морской доктрине нет ни единого упоминания о том, что Россия пойдет на упреждающий ядерный удар. Следовательно, это никак не противоречит более-менее осторожному подходу к ядерному сдерживанию, отраженному в других российских документах.

Более того, если новая стратегия России действительно заключается в «эскалации ради деэскалации», то нет смысла прятать ее в извилистые пассажи военно-морской доктрины. Если бы Москва намеревалась укрепить свой потенциал сдерживания путем понижения планки для применения ядерного оружия, она бы скорее всего заявила об этом во всеуслышание. Хотя бы так: отныне Россия будет применять ядерное оружие в любой ситуации, когда сочтет это нужным. И напротив, замалчивание изменений может внушить противнику ложный оптимизм относительно последствий предстоящей войны, тем самым подталкивая его напасть первым, вместо того, чтобы отвращать от нападения.

Западные аналитики, обвиняющие Россию в балансировании на грани ядерной войны, очевидно превратно истолковывают ее официальные заявления. Да, российские чиновники средней руки и некоторые эксперты порой вольничают с угрозами применить ядерное оружие против стран-членов НАТО и других государств. Верно и то, что ядерное оружие для многих россиян составляет предмет особой гордости. Так, в своем мартовском обращении к парламенту президент Владимир Путин подробно остановился на расширении ядерного арсенала России новыми, экзотическими вооружениями. Путин заявил, что новейшее российское ядерное оружие превосходит американскую противоракетную оборону, однако в той же речи подчеркнул, что этот потенциал может быть применен лишь для возмездия, а не нападения. Позднее Путин подчеркнул, что Россия применит ядерное оружие лишь в том случае, если американский удар уже произошел или окажется неизбежным — тем самым еще раз признав, что назначение ядерного арсенала России заключается в сдерживании, а не эскалации.

Ядерные манипуляции

Хотя все это свидетельствует в пользу отсутствии у России намерений применять ядерное оружие на ранних этапах обычного конфликта, среди международных обозревателей укоренилась противоположная точка зрения — и не без оснований. Предназначение своего тактического ядерного оружия российское правительство объяснить отказывается — по всей видимости, эта сознательная двусмысленность нацелена на усиление эффекта сдерживания, однако лишь увеличивает риск эскалации.

Еще десятилетие назад российский арсенал нестратегических ядерных сил и систем двойного назначения был на втором плане. Российская риторика снова заговорила об их значимости лишь после того, как западные аналитики отметили ядерный потенциал «Искандера». Это говорит о том, что Россия, возможно, высоко ставит ядерный элемент этих систем лишь потому, что он щекочет противникам нервы. Нет никакого смысла развивать стратегию, которая решительно исключает применение ядерного орудия, если как раз его ты и собираешься пустить в ход. Однако в том, чтобы держать противника в неведении, смысл как раз имеется. Возможно, свой неядерный потенциал Москва развивает, чтобы посеять сомнения среди США и их союзников. Если это сделает американскую политику в отношении России более осмотрительной, значит, Россия добилась успеха. Вероятно, ядерная стратегия Москвы пересекается таким образом с концепцией «угрозы с элементом вероятности», выдвинутой экспертом по национальной безопасности Томасом Шеллингом (Thomas Schelling): «если вы убедите своих противников в том, что худший сценарий, сколь угодно невероятный, в принципе возможен, они хорошенько подумают, прежде чем на вас напасть».

Однако сознательная двусмысленность — это еще не «эскалация ради деэскалации». Ведь последняя исходит из представления Кремля о том, что конфронтация с США — в том числе ядерная — будет носить ограниченный характер, а значит, ограниченная ядерная эскалация будет на руку России. На самом же деле, большинство российских стратегов исходит из того, что ограниченный конфликт в принципе невозможен. Изучив методы ведения войны Пентагона, они ожидают, что военная конфронтация с США наверняка приведет к масштабной атаке на Россию — а, возможно, даже начнется с масштабного удара по ее ядерного потенциалу. Если Россия сочтет, что такое нападение неизбежно или уже началось, она применит ядерное оружие. Доктрине Москвы это никак не противоречит.

Дело в том, что российские лидеры рассматривают возможный конфликт с США не как единичную стычку ограниченного характера, а как прелюдию к потенциальному уничтожению своей страны — то есть тому, что Путин назвал «миром без России». Потенциал, необходимый для ответной кампании, столь же уничтожительной, Кремль сохраняет, чтобы этого сценария избежать. На этом фоне Россия действительно может развивать тактическое ядерное оружие и системы двойного назначения. Однако как часть плана по эскалации для быстрой победы в войне они не рассматриваются, а предназначены для того, чтобы самым жестким образом предупредить США о последствиях первого удара.

Сохранять спокойствие

Эта двусмысленность приводит к противоположным результатам. Российские вооружения двойного назначения, может, и нацелены на укрепление режима сдерживания, однако на практике лишь подрывают его. Вопреки своей изначальной цели двусмысленность убедила американских законодателей в том, что российская риторика сигнализирует лишь о том, что планка для применения ядерного оружия в конфликте любого толка снизилась.

А поскольку любую способность России влиять на процесс принятия решений в Пентагоне рассматривают как угрозу, то разрядка там не рассматривается как таковая. Как следует из свежего обзора ядерной политики США, Вашингтон рассматривает развитие собственных ядерных вооружений малой мощности. Так что если Россия намерена снизить риск ядерной войны, ей стоит явственнее обозначить свою доктрину и проследить, чтобы ее собственные вооружения ей соответствовали.

США же следует по возможности не драматизировать российскую позицию. В администрации Трампа доминирует такое мнение, что раз Россия развивает тактическое ядерное оружие, то ее примеру должны последовать и США. Однако умозаключение, что маломощное ядерное оружие приведет к ограниченной ядерной войне, ошибочно и потому опасно. Пока стороны исходят из того, что уничтожением грозит любой конфликт — а именно так скорее всего и рассуждает Россия — любая американская доктрина с упором на ядерное оружие, безотносительно их мощности, грозит катастрофическими последствиями.

Если США искренне хотят избежать худшего, им следует озаботиться тем, чтобы любые возможные столкновения с Россией оставались строго безъядерными. Для этого им следует своей силовой стратегией, планированием и доктриной всячески подчеркивать потенциал, который давно не дает покоя России — продвинутые системы обычных вооружений. Что бы там ни говорили вашингтонские «ястребы», последствий выхода за ядерные вешки Россия опасается, и поэтому она на этот шаг пойдет лишь в самом крайнем случае. Упор на неядерные вооружения не снизит риска применения Россией ядерного оружия на фоне угрозы — будь то ядерной или неядерной — однако воспрепятствует агрессивным действиям России в восточной Европе и других местах, тем самым сняв основные опасения стран-членов НАТО. Кроме того, это повлияет и на российские приоритеты, побудив Москву сконцентрироваться на собственном неядерном потенциале, что увеличит число ступенек на ядерной лестнице.

Чем сильнее США напирают на ядерное орудие в своей стратегии, планировании и доктрине, тем сильнее на него полагается Россия как на элемент обороны и принуждения. Размытие границ между обычной и ядерной войной может способствовать сдерживанию лишь в том случае, если все вовлеченные стороны либо понимают логику и сигналы друг друга, либо воспринимают их как угрозу худшего. Однако первого не достает Вашингтону и Москве, а в том, что касается второго, стратегия Москвы оказывается контрпродуктивной. Пока лидеры обеих сторон этого не осознают, они будут идти по пути, который чреват немыслимыми последствиями.

Ольга Оликер — старший советник и директор программы «Россия и Евразия» Центра стратегических и международных исследований.